За свою жизнь он много проработал под землей и знал почти все о горных породах, горизонтальных и вертикальных выработках, о стволах, скважинах и многом-многом другом, но он не получил образования, и его представления о том мире, в котором жила она, ограничивались прочитанными им книгами.
Так что же все-таки делать? Самому вручить ей письма? Но ведь можно и попросить кого-нибудь. В своем мире он известен и уважаем, а в ее мире — никто.
Тревэллион почти не слушал пьесы, хотя актеры играли замечательно. Грита же исполняла свою роль лучше всех, играла так, что старая пьеса оживала.
Актер, выступавший в роди Ланчиотто, показался Вэлу до странности знакомым. Он даже наклонился вперед, чтобы присмотреться к нему получше. Но так ничего и не понял.
Пьеса закончилась, и публика, отхлопав ладоши, вывалила на улицу. Тревэллион постоял и огляделся. Может, все-таки пойти за кулисы?
— Правда, она хороша? — воскликнул Ледбеттер.
— Очень.
— В Комстоке ее полюбят, такой красавицы здесь отродясь не видели. — Помолчав, Джим прибавил: — Странно, но Хескет так и не появился в театре. Он редко пропускает спектакли, и потом, ведь он лично знаком с нею. Они ехали вместе от Фриско на одном дилижансе.
— Я до сих пор не видел его. Думаю, мы не встречались.
— Неужели Хескета не знаешь? Да он каждый вечер обедает в ресторане отеля, и еще с таким видом, словно спектакль разыгрывает.
— Я редко хожу туда.
Все же, наверное, бесполезно пытаться встретиться с нею. И писем ее он не захватил с собой, они спрятаны в хижине.
— Может, выпьем кофе? — предложил Джим.
— Спасибо, в другой раз. Лучше пойду домой.
Тревэллион повернулся и направился вверх по улице. К Ледбеттеру присоединился Тэпли.
— Правда, отличная пьеса?
— Да. — Ледбеттер кивнул в сторону Тревэллиона. — Уж не случилось ли чего? По-моему, он чем-то обеспокоен.
— Как же ему не беспокоиться? Ваггонер снова в городе, — пояснил Тэп. — Да и Хескет вернулся.
Грита Редэвей приводила в порядок волосы, когда в дверь постучался Дэйн Клайд.
— Вы произвели настоящий фурор.
— Не одна я, мистер Клайд. Кажется, мы понравились публике.
— Им не хватает развлечений, а уж если на сцену выходит такая прекрасная женщина, то тут и говорить нечего. Здесь никогда ничего подобного не видели. Поэтому и Лотта имела такой колоссальный успех, хотя она еще почти ребенок. Ее представления проходили в таких местах, где люди месяцами, а то и годами не видят детей, а между тем у многих из них дома остались свои. Восторженная публика преподносила ей горы золотого песка и самородков…
— Ну что ж, будем надеяться, что публика не изменилась, — улыбнулась Грита. — Вы не видели мистера Манфреда?
— Он сейчас подойдет. Мы с ним подумали, что будет лучше, если мы проводим вас с Мэри в отель, в этом городе может быть неспокойно. — Клайд помолчал. — О, кстати. Тот самый мой друг, помните, я говорил вам о нем, Тревэллион… был сегодня на спектакле. Он сидел в первой ложе на последнем ряду справа.
— О?! Так значит, я видела его из-за кулис. Это такой смуглолицый человек в черном костюме, да?
— Он самый. Он очень помог мне в трудную минуту.
Грита не ответила. Вместе они направились к служебному входу, Манфред уже ждал их там. Когда они подошли, он указал рукой на город.
— Вы только посмотрите! Время почти полночь, а на улицах полно народу! Теперь понятно, почему Том Мэгуайр хочет основать здесь театр. Тут настоящий бум!
— А как же? — согласился Клайд. — Здесь на глазах сотворяются миллионные состояния. «Офир», «Потоси», «Хейл и Норкросс»… да тут десятки приисков, на которых добываются сотни тонн руды! Есть уже свои плавильни, которые работают день и ночь.
— А почему именно здесь? — поинтересовалась Грита.
Клайд пожал плечами.
— Так уж получилось. Если верить тому, что я слышал, то когда-то давно в этих горах произошло то ли землетрясение, то ли извержение вулкана, после чего образовался гигантский разлом. Я не геолог и не очень-то разбираюсь в подобных вещах. Через образовавшийся разлом горячие минеральные источники выносили на поверхность пары и газы, а вместе с ними много серебра. По своей протяженности разлом достигал около четырех миль в длину и от трехсот до полутора тысяч футов в ширину, в нем образовалось множество мелких расщелин, которые тоже быстро заполнялись наносным слоем. Огромные куски отламывались от скал и падали в расщелины, деля их на части. В здешних краях считают, что это одно из величайших в мире месторождений полезных ископаемых.
— А вы, мистер Манфред, никогда не занимались горным делом?
— Нет, — ответил тот с заминкой, — хотя, по правде говоря, собирался заняться.
— А нельзя нам посетить какой-нибудь прииск? — спросила Грита.
Клайд покачал головой.
— Боюсь, это будет трудно. Одни считают, что женщина на шахте приносит несчастье, другие же спустились уже очень глубоко под землю. Это не для вас. Там внизу грязь, горячие испарения, оползни. Они рушат крепления, закрывают проходы и, если их вовремя не устранить, могут со временем заполнить весь туннель.
— Мне бы хотелось пройтись по улице. Надеюсь, это безопасно?
Вдруг из тени раздался голос:
— Не волнуйтесь, мэм, это безопасно.
— О, мистер Тиэйл!
— Да, мэм. Можете прогуливаться, где вам заблагорассудится. Я буду рядом.
— Благодарю вас. — Она повернулась к остальным. — Тогда… мистер Клайд, мистер Манфред, идемте?
Чуть ли не на каждом шагу им встречались салуны или какие-нибудь еще увеселительные заведения, которые гудели, как пчелиные ульи, оглашая округу громким смехом, криками и музыкой. Дверь одного из таких заведений вдруг распахнулась, и на улицу, шатаясь, вышел пьяный человек. Увидев Гриту Редэвей, он заморгал, отступил назад, с нарочитой обходительностью приподнял шляпу и склонился в глубоком поклоне.
— Мадам, карета подана!
— Благодарю вас, сэр! — ответила ему в тон Грита и весело рассмеялась.
Они прогуливались по главной мостовой, и люди расступались перед ними. Один прохожий тоже снял шляпу и слегка поклонился.
— Ваши спектакли просто замечательны, мисс Редэвей. Вы оказали нам большую честь.
— Благодарю вас, — с улыбкой ответила она.
Когда они прошли несколько шагов, Дэйн Клайд шепнул ей:
— Вам тоже оказали большую честь, мисс Редэвей. Ведь это был Лэнгфорд Пил собственной персоной.
— А кто это, Лэнгфорд Пил? Я не слышала такого имени.
— Его еще называют «вождем». Считается, что он лучший стрелок в Комстоке. Много воевал.
— И таких, как он, называют «стрелок»?
— Да.
Тут в разговор вмешался Тиэйл:
— Никакой он не лучший стрелок. Да ему и не надо этого. Просто может постоять за себя и на рожон никогда не лезет. Уж во всяком случае, не он лучший стрелок в Комстоке.
— Не он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Так что же все-таки делать? Самому вручить ей письма? Но ведь можно и попросить кого-нибудь. В своем мире он известен и уважаем, а в ее мире — никто.
Тревэллион почти не слушал пьесы, хотя актеры играли замечательно. Грита же исполняла свою роль лучше всех, играла так, что старая пьеса оживала.
Актер, выступавший в роди Ланчиотто, показался Вэлу до странности знакомым. Он даже наклонился вперед, чтобы присмотреться к нему получше. Но так ничего и не понял.
Пьеса закончилась, и публика, отхлопав ладоши, вывалила на улицу. Тревэллион постоял и огляделся. Может, все-таки пойти за кулисы?
— Правда, она хороша? — воскликнул Ледбеттер.
— Очень.
— В Комстоке ее полюбят, такой красавицы здесь отродясь не видели. — Помолчав, Джим прибавил: — Странно, но Хескет так и не появился в театре. Он редко пропускает спектакли, и потом, ведь он лично знаком с нею. Они ехали вместе от Фриско на одном дилижансе.
— Я до сих пор не видел его. Думаю, мы не встречались.
— Неужели Хескета не знаешь? Да он каждый вечер обедает в ресторане отеля, и еще с таким видом, словно спектакль разыгрывает.
— Я редко хожу туда.
Все же, наверное, бесполезно пытаться встретиться с нею. И писем ее он не захватил с собой, они спрятаны в хижине.
— Может, выпьем кофе? — предложил Джим.
— Спасибо, в другой раз. Лучше пойду домой.
Тревэллион повернулся и направился вверх по улице. К Ледбеттеру присоединился Тэпли.
— Правда, отличная пьеса?
— Да. — Ледбеттер кивнул в сторону Тревэллиона. — Уж не случилось ли чего? По-моему, он чем-то обеспокоен.
— Как же ему не беспокоиться? Ваггонер снова в городе, — пояснил Тэп. — Да и Хескет вернулся.
Грита Редэвей приводила в порядок волосы, когда в дверь постучался Дэйн Клайд.
— Вы произвели настоящий фурор.
— Не одна я, мистер Клайд. Кажется, мы понравились публике.
— Им не хватает развлечений, а уж если на сцену выходит такая прекрасная женщина, то тут и говорить нечего. Здесь никогда ничего подобного не видели. Поэтому и Лотта имела такой колоссальный успех, хотя она еще почти ребенок. Ее представления проходили в таких местах, где люди месяцами, а то и годами не видят детей, а между тем у многих из них дома остались свои. Восторженная публика преподносила ей горы золотого песка и самородков…
— Ну что ж, будем надеяться, что публика не изменилась, — улыбнулась Грита. — Вы не видели мистера Манфреда?
— Он сейчас подойдет. Мы с ним подумали, что будет лучше, если мы проводим вас с Мэри в отель, в этом городе может быть неспокойно. — Клайд помолчал. — О, кстати. Тот самый мой друг, помните, я говорил вам о нем, Тревэллион… был сегодня на спектакле. Он сидел в первой ложе на последнем ряду справа.
— О?! Так значит, я видела его из-за кулис. Это такой смуглолицый человек в черном костюме, да?
— Он самый. Он очень помог мне в трудную минуту.
Грита не ответила. Вместе они направились к служебному входу, Манфред уже ждал их там. Когда они подошли, он указал рукой на город.
— Вы только посмотрите! Время почти полночь, а на улицах полно народу! Теперь понятно, почему Том Мэгуайр хочет основать здесь театр. Тут настоящий бум!
— А как же? — согласился Клайд. — Здесь на глазах сотворяются миллионные состояния. «Офир», «Потоси», «Хейл и Норкросс»… да тут десятки приисков, на которых добываются сотни тонн руды! Есть уже свои плавильни, которые работают день и ночь.
— А почему именно здесь? — поинтересовалась Грита.
Клайд пожал плечами.
— Так уж получилось. Если верить тому, что я слышал, то когда-то давно в этих горах произошло то ли землетрясение, то ли извержение вулкана, после чего образовался гигантский разлом. Я не геолог и не очень-то разбираюсь в подобных вещах. Через образовавшийся разлом горячие минеральные источники выносили на поверхность пары и газы, а вместе с ними много серебра. По своей протяженности разлом достигал около четырех миль в длину и от трехсот до полутора тысяч футов в ширину, в нем образовалось множество мелких расщелин, которые тоже быстро заполнялись наносным слоем. Огромные куски отламывались от скал и падали в расщелины, деля их на части. В здешних краях считают, что это одно из величайших в мире месторождений полезных ископаемых.
— А вы, мистер Манфред, никогда не занимались горным делом?
— Нет, — ответил тот с заминкой, — хотя, по правде говоря, собирался заняться.
— А нельзя нам посетить какой-нибудь прииск? — спросила Грита.
Клайд покачал головой.
— Боюсь, это будет трудно. Одни считают, что женщина на шахте приносит несчастье, другие же спустились уже очень глубоко под землю. Это не для вас. Там внизу грязь, горячие испарения, оползни. Они рушат крепления, закрывают проходы и, если их вовремя не устранить, могут со временем заполнить весь туннель.
— Мне бы хотелось пройтись по улице. Надеюсь, это безопасно?
Вдруг из тени раздался голос:
— Не волнуйтесь, мэм, это безопасно.
— О, мистер Тиэйл!
— Да, мэм. Можете прогуливаться, где вам заблагорассудится. Я буду рядом.
— Благодарю вас. — Она повернулась к остальным. — Тогда… мистер Клайд, мистер Манфред, идемте?
Чуть ли не на каждом шагу им встречались салуны или какие-нибудь еще увеселительные заведения, которые гудели, как пчелиные ульи, оглашая округу громким смехом, криками и музыкой. Дверь одного из таких заведений вдруг распахнулась, и на улицу, шатаясь, вышел пьяный человек. Увидев Гриту Редэвей, он заморгал, отступил назад, с нарочитой обходительностью приподнял шляпу и склонился в глубоком поклоне.
— Мадам, карета подана!
— Благодарю вас, сэр! — ответила ему в тон Грита и весело рассмеялась.
Они прогуливались по главной мостовой, и люди расступались перед ними. Один прохожий тоже снял шляпу и слегка поклонился.
— Ваши спектакли просто замечательны, мисс Редэвей. Вы оказали нам большую честь.
— Благодарю вас, — с улыбкой ответила она.
Когда они прошли несколько шагов, Дэйн Клайд шепнул ей:
— Вам тоже оказали большую честь, мисс Редэвей. Ведь это был Лэнгфорд Пил собственной персоной.
— А кто это, Лэнгфорд Пил? Я не слышала такого имени.
— Его еще называют «вождем». Считается, что он лучший стрелок в Комстоке. Много воевал.
— И таких, как он, называют «стрелок»?
— Да.
Тут в разговор вмешался Тиэйл:
— Никакой он не лучший стрелок. Да ему и не надо этого. Просто может постоять за себя и на рожон никогда не лезет. Уж во всяком случае, не он лучший стрелок в Комстоке.
— Не он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112