— Ну-ка, ну-ка, что ты сказала? Ничем не можешь помочь? Послушай-ка, я…
— Альфи, — решительно заявила Мелисса невозмутимым и полным достоинства голосом, — я вынуждена просить тебя уйти.
— Мне уйти? Да как ты смеешь!..
— Уходи, Альфи, и не возвращайся. Ты обобрал меня и бросил больную. Так чего же теперь хочешь? Убирайся!
Альфи рванулся к ней, но Ледбеттер преградил ему путь.
— Ты слышал, что сказала леди? Убирайся, не то я так тебя отделаю, что мало не покажется!
Альфи бросил на него мрачный, полный злобы взгляд.
— Ладно, я уйду, черт тебя дери! Только ты у меня еще попляшешь! Я тебе устрою…
Джим Ледбеттер хоть и отличался мягким нравом, но кулаки его ватными не назовешь. Как следует врезав Альфи, он схватил его за шиворот, оттащил к двери и вышвырнул на улицу.
— Спасибо, Джим, — произнесла испуганная Мелисса.
— Теперь все в порядке, мэм.
В салуне под названием «Ведерко крови» Моузел сидел уже давно. Он сунул руку в карман, чтобы достать мелочь и купить себе пива, и вдруг нащупал уголок конверта. В конверте оказались две золотые двадцатидолларовые монеты и записка: «Ты собирался пристрелить его. Почему бы не сделать это сейчас? Кажется, самое время».
Не мигая, Моузел тупо уставился на клочок бумаги, потом шагнул к стойке. Хозяин, который уже открыл рот, чтобы отказать ему, увидел золотую монету и выставил пиво. Моузел отхлебнул из кружки и задумался. Кто-то хочет использовать его. Ну нет… Будь он проклят, если клюнет на эту приманку… Хотя почему бы и нет? Ведь он же все равно собирался это сделать, даже специально приехал сюда. Сорок долларов, конечно, не так уж много, но это все же больше, чем он получает на «Соломоне». Так почему бы и нет? И почему не сейчас?
Теперь у него отличное оружие — «ремингтон» морского образца. Он выпил еще пива. И ее он тоже застрелит. Она заслужила это. Не будет чваниться… а то ишь какая. Ну, он ей покажет!
Распахнулась дверь, и на пороге появился Альфи. В левой руке Моузел держал кружку пива, но когда глаза их встретились, он потянулся к поясу и выхватил «ремингтон». В глазах Альфи заметался панический страх, он вдруг поднял руку и протянул ее навстречу Моузелу. И тот выстрелил. Присутствовавшие обернулись в их сторону. Моузел сжимал в руке «ремингтон», а безоружный Альфи замертво лежал на полу.
Кто-то подошел к распростертому телу, склонился над ним, потом медленно распрямился, вытирая руки о штаны.
— Парень мертв, — невозмутимо, но с жесткой ноткой в голосе произнес он. — А ведь у него нет пушки.
Подбородок Моузела задрожал. Все взоры обратились к нему.
— Послушайте… — запротестовал он. — Этот мерзавец…
Он повернулся и, спотыкаясь, побрел к выходу, но тут в дверях показался человек со значком на груди.
— Убийство, — произнес кто-то. — Застрелили безоружного.
Обрюзгшие щеки Моузела тряслись, из глаз лились слезы.
— Все совсем не так! — пытался объяснить он. — Этот человек сам… — Он не мог подобрать слов, потом наконец выпалил: — Он похитил мою женщину!
На пороге возник Тревэллион.
— Неправда! — заявил он, обращаясь к офицеру. — Я и Джим Ледбеттер свидетели, Хэнк. Дама, о которой он говорит, наняла у Ледбеттера мула и уехала с одним из его караванов. Я тоже путешествовал с ним. А убитого там и в помине не было, когда леди выезжала из Пласервиля.
Обыскав Моузела, Хэнк нашел у него конверт, золотую двадцатидолларовую монету и сдачу.
— Вот оно что! Получил за убийство? Ну что ж, считай, что за сорок долларов ты купил себе место на виселице.
Хэнк повернулся к Тревэллиону.
— Ты виделся с Биллом Стюартом? Он спрашивал про тебя.
— Загляну к нему как-нибудь. — Тревэллион придвинулся поближе к Хэнку и тихо проговорил: — По-моему, все ясно как Божий день. Этот тип застрелил безоружного человека, а вся его пустая болтовня насчет женщины только для отвода глаз. Разве не так?
— Не совсем так, — пожал плечами Хэнк.
— Ты не видел Тэпли?
Хэнк покачал головой.
— Сегодня нет. Он тебе нужен?
— Да.
— Ладно, скажу ему, если увижу. А ты повидайся с Биллом. У него что-то важное… для всех нас.
— Хэнк, можно мне взглянуть на эту записку? Ту, что ты нашел в кармане у Моузела.
Хэнк показал ему записку.
— Узнаешь почерк?
— Нет.
Хэнк обратился к Моузелу:
— Кто дал тебе ее?
Дряблые щеки Моузела обвисли, глаза выпучились от страха.
— Никто. Я… я нашел ее в кармане. Не знаю, как она туда попала.
— Лжешь, — презрительно отрезал Хэнк.
— Может, и не лжет. Не исключено, что он говорит правду. Только, по-моему, он убил не того человека, — вмешался Вэл.
Возвращаясь в отель, Тревэллион старался не терять бдительности. Уилл Крокетт мертв, его убили. Альфи тоже. Но кому мешал этот, в сущности, безобидный Альфи? Кто мог желать его смерти? Он никому не причинял особого вреда. Немножко играл, немножко мошенничал, жил за счет женщин, вот, пожалуй, и все. Скорее всего, тот, кто незаметно сунул в карман записку, хотел, чтобы Моузел убил кого-то другого. Кого же? Да его самого. Вот оно что! Помнится, Моузел клялся во всеуслышание, что разделается с ним, и тот, кто подсунул ему записку и деньги, надеялся, что он будет стрелять в Тревэллиона.
Стюарта не оказалось в конторе, и Вэл вернулся к себе на шахту. Он застал Тэпли и еще трех человек за работой. Двое сверлили скважины для взрывов в новом штреке. Тревэллион нервничал, у него совсем пропало настроение работать.
Дома он повесил кобуру с револьвером на спинку стула и вскипятил воды для бритья.
Пора действовать. Ваггонер и двое других пытались убить его. Он знает, где находится логово Ваггонера, и найдет его. Жить в постоянном ожидании пули в спину у него нет ни малейшего желания.
Он намылил лицо, думая о том, как они поведут себя, когда он выследит их.
Интересно, что скажет об этом Грита, когда он разделается с ними?
Достав бритву, Вэл проверил лезвие и начал бриться. Убивать ему не хотелось. Он не испытывал ненависти ни к кому, даже к убийце Уилла Крокетта, хотя тот и заслуживал наказания.
Внезапно ему вспомнился человек, с которым он столкнулся в комнате Гриты. Так ведь это и есть Хескет! Но что он делал там? Искал акции?
Он перевернул бритву другой стороной и намылил подбородок. Конечно, Хескет — он выглядел как бизнесмен, аккуратно одет, тщательно выбрит… Какие странные у него глаза, очень колючие.
Тревэллион замер с лезвием в руке. Эти глаза… Где он видел их раньше? И видел ли вообще? Он вытер лезвие. Мозг его продолжал напряженно работать.
Снаружи послышались шаги, и раздался отрывистый стук в дверь. Положив бритву и потянувшись к рукоятке револьвера, Тревэллион обернулся и крикнул:
— Войдите.
В комнату вошел Манфред.
— Извините, что побеспокоил вас.
— Садитесь. Я уже закончил.
— У меня из головы все не идет Хескет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112