Через десять минут дом был окружен со всех сторон.
Когда дон Рамон лично удостоверился в том, что вышеозначенный маневр исполнен, он подал знак.
Алькальд с четырьмя альгвазилами подошел к решетке и постучал по ней три раза серебристым набалдашником трости, которую держал в руке как знак своего звания. Калитка отворилась, и в нее выглянуло насмешливое лицо Мигеля Баска.
— Что вам угодно, сеньор? — спросил он насмешливо.
— Отворите, приказываю вам именем короля!
— Именем короля? Которого же? — все так же насмешливо осведомился Мигель.
— Покажите приказ, — сухо бросил губернатор. Алькальд поклонился, потом развернул большой лист и тем плачевным голосом, который неизвестно почему принимают официальные лица при исполнении своих служебных обязанностей, принялся читать:
Именем его католического величества дона Карлоса Второго, Короля Испании и Обеих Индий, я, дон Луис Хосе Бустаменте…
— К делу! — воскликнул Мигель. Алькальд продолжал невозмутимо:
…Сантьяго Хуан де Мендоса-и-Рабоса-и-Пераль-и-Кастанья, главный алькальд города Панамы, объявляю ниже-реченному…
— Да к делу же, ради всех Святых! — еще раз воскликнул Мигель.
…Лорану, известному разбойнику, противозаконно скрывающемуся под именами и титулами дона Фернандо графа де Кастель-Морено, пойманному и уличенному в государственной измене, главным образом против нашего господина и властителя, короля…
— Дойдете ли вы наконец до дела? Алькальд продолжал читать ровным голосом:
…что он обязан отдать себя в мои руки, дабы можно было немедленно приступить к суду. Сделать это ему предписывается добровольно, без малейшей попытки к неповиновению, иначе я, нижеподписавшийся алькальд, предупреждаю его, что он будет к этому принужден всеми законными мерами, на случай чего мной привлечены значительные военные силы.
— Попробуйте! — пробурчал Мигель.
Настоящее приказание, данное мне от имени короля его превосходительством доном Рамоном де Ла Крусом, капитан-генералом и губернатором этого вышереченного города, с исполнительной властью…
— Ступай к черту со своей исполнительной властью и со своими солдатами, осел! — крикнул Мигель и захлопнул калитку перед самым носом алькальда.
— Что прикажете делать, ваше превосходительство? — обратился сановник к губернатору, оторопев от такой неожиданности и складывая лист.
— Повторите требование троекратно, как установлено законом.
Алькальд поднял кверху свой жезл.
Три трубача, стоявшие за ним, проиграли сигнал.
Затем началось чтение указа.
Три раза трубачи играли сигнал, три раза повторили требование сдаться.
Все было напрасно; Цветочный дом оставался безмолвен как могила.
Необходимо было положить этому конец. Дон Рамон прекрасно понимал, насколько глупо положение тысячи пятисот человек, которых вяжет по рукам единственный противник.
Солдаты едва сдерживали нетерпение и гнев.
— Пусть же их кров падет на их собственные головы! — воскликнул губернатор. — Вперед, солдаты! Долой решетку!
Человек сорок или пятьдесят ринулись на железную решетку с заступами, топорами и мотыгами.
Однако, из опасения какой-либо засады, дон Рамон приказал сперва дать залп по ее деревянным заслонам.
Заслоны эти, вероятно заранее снятые со своих мест, разом упали.
Солдаты испустили крик торжества, но он немедленно превратился в стон.
Из-за решетки был открыт неумолкаемый огонь, а главное, метко направленный; он положил на месте почти всех солдат, бросившихся было разбивать решетку.
Этот страшный огонь привел нападающих в замешательство, он безжалостно косил всех смельчаков, которые порывались приблизиться к роковой решетке.
У флибустьеров была возможность в течение всей ночи готовиться к отпору; они искусно воспользовались данной им отсрочкой, чтобы придать защите тот грозный характер, который свидетельствовал о их глубоком знании военного дела.
Не располагая достаточными силами, чтобы соорудить стены вокруг и выдержать яростную атаку, они воздвигли по всему периметру дома прикрывающие земляные насыпи футов в восемь высотой, которые давали им возможность стрелять почти без промаха. Из самого дома они сделали нечто вроде штаб-квартиры, а вокруг, на некотором расстоянии одна от другой, устроили баррикады из срубленных деревьев, опрокинутой мебели и всех предметов, какие попались им под руку.
Кроме того, они подвели в нескольких местах мины, дабы в нужную минуту обрушить на осаждающих массивные стены.
Эта система обороны, искусно продуманная и отлично исполненная, позволяла флибустьерам наблюдать за неприятелем со всех сторон в одно и то же время и бросаться туда, где натиск противника становился сильнее.
Забор вокруг дома я служб был всего лишь завесой, которая скрывала оборонительные сооружения осажденных и давала им возможность выиграть время.
Прорвавшись за ограду, солдаты оказывались перед настоящими укреплениями импровизированной цитадели, и перед ними вставала задача брать приступом один за другим все баррикады и ретраншементы, а затем и самый дом, что ни в коем случае не было делом легким.
Однако губернатор не унывал от неудачи при первой попытке, он не знал системы обороны, устроенной флибустьерами, и не имел понятия о точном числе людей, запершихся в доме.
Значительно его преуменьшая, он предполагал, что оно доходит всего-навсего до двадцати человек.
Он воображал также, что стоит только перелезть забор, и всякое сопротивление сделается невозможным.
Как жестоко он ошибался!
Сперва он велел вывести солдат из-под убийственного огня флибустьеров — каждый их выстрел укладывал человека, — а потом второпях послал за лестницами для попытки взять дом приступом.
Первая стычка уже стоила испанцам тридцати человек убитыми и вдвое больше ранеными; дорого был куплен сомнительный успех.
Что же касается флибустьеров, то они не получили ни единой царапины.
— Глупы эти испанцы, — философски рассуждал Мигель Баск в беседе со своим приятелем Тихим Ветерком, — ведь как легко было бы им оставаться преспокойно дома и не искать ни с того ни с сего ссоры с нами!
— Что прикажешь! — отозвался Тихий Ветер, пожимая плечами. — В жизни я не видывал людей более вздорных. Просто противно, честное слово!
За первой схваткой, однако, последовало нечто вроде перемирия. Огонь с обеих сторон прекратился.
Дон Рамон воспользовался этой минутой передышки для последней попытки к соглашению; он велел сыграть сигнал и поднять белый платок.
Мигель подошел, держа руки в карманах.
— Что вам еще надо? — спросил он сердито.
— Честное слово вашего командира, что я смогу свободно уйти после переговоров с ним, если он не примет условий, которые я хочу ему предложить, — ответил губернатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67