Надо, надо пускать пробный шар… Как говорили большевики: «Нечего ждать милостей от природы. Взять их у нее – наше задача!».
Еще разок съездил на Мариенплац – приглядеться, где бы мне устроить себе премьеру. Но для начала я отыскал того псковского балалаечника и польского фокусника, дождался, когда они кончили работать, и пригласил их попить пивка в одну небольшую кнайпу.
Мне нужна была четкая информация. Чтобы не соваться в воду, не зная броду и местных подводных течений.
Я не дал им заплатить и пфеннига. Хотя они искренне рвались в бой со своими марками и в один голос убеждали меня, что здесь, в Германии, каждый платит сам за себя. Я возразил, сказав, что наш столик, за которым мы сейчас сидим, – это тот самый славянский островок, где должен царствовать наш нормальный славянский дух, а не чуждый нам трезвый немецкий расчет, каким бы правильным он ни был. И если я – русский артист русского цирка, приглашаю своих коллег, своих собратьев по искусству поужинать – то и платить должен только я!
Прозвучало это несколько более пышно, чем требовала обстановка недорогой кнайпы, но достаточно убедительно. Дело того стоило.
И балалаечник, и фокусник уже бойко трепались по-немецки. Они и меню читали, они и заказывали. Правда, поляк осторожно попытался узнать у меня – на какую сумму затрат я рассчитываю?
– Да заказывай ты, что хочешь! – отмахнулся я.
– Нет, Эдик, – рассудительно заметил балалаечник. – Сташек прав. Здесь нужно точно знать – сколько ты готов истратить. Даже в магазин приходишь, говоришь, мне нужно то-то и то-то, а тебя спрашивают: «На какую сумму?» Тут, Эдик, можно и на пять марок в день прожить, а можно и в тысячу не уложиться!
– Ох, мужики!.. Да не пудрите вы мне мозги! Заказывайте чего хотите. И пива, пива, пива!.. А может, еще и по стопарю врежем?
– Найн проблем! – говорит поляк и делает заказ кельнерше.
А кельнерша – загляденье! Ножки, попочка, титечки – то, что доктор прописал!.. Мордаха веселая, лукавая, глазками стреляет и над столом нарочно наклоняется, чтобы видно было, что она без лифчика, и он ей совершенно ни к чему – такая она вся крепенькая, упругая…
Я на эту кельнершу чего-то вдруг так завелся, так завелся!.. Хотя не мудрено: у меня после той ночи с Юлькой никого не было… А я ведь все-таки живой человек!
– Эдик! Эдик… Ты меня слушаешь?
– Конечно! Извини, пожалуйста…
– Ну, так вот… Начнешь со Шванталерштрассе, шестьдесят восемь. С «Бауреферата». Адрес я тебе потом запишу… Там получишь лицензию.
– Бесплатно, – уточнил поляк. – Но только на один день работы.
– Заполнишь анкету – жанр, инструмент, реквизит, – сказал балалаечник. – И начинай вкалывать. Но лицензия нужна обязательно!
– Полиция в цивильном ходит, проверяет, – поморщился поляк.
– Ты их и не узнаешь никогда! – сказал балалаечник. – Абсолютно наша «совковая» шпана! А подходит, сует тебе под нос свой полицейский значок и – привет от тети Фени… Нет лицензии – пару раз предупредят, а потом отберут и инструмент, и реквизит, и на Шванталерштрассе в компьютер введут. И хрен ты еще когда-нибудь получишь лицензию.
– Здесь порядок… – вздохнул поляк.
– Приезжали чуваки из Гамбурга, из Кельна – говорят, такая заморочка только у нас в Мюнхене. У них – никаких лицензий…
– Зато здесь кидают больше, чем в любом другом городе Германии.
– Что значит «кидают»? – не понял я.
– Денег здесь больше кидают. Ну, будем здоровы?.. Сташек! Эдик!.. Физкульт-привет!
– Здоровье паньства! – поляк поднял свою рюмку. – За нашу славяньску выспу!..
– Это что? – спросил балалаечник.
– Выспа – «остров» по-российску.
– Будьте счастливы, мужики! – сказал я.
Только выпили, подходит эта зайка-кельнерша, приволакивает три таких огромных блюда, три таких салата, что я в жизни ни в одном ресторане не видел!
– О, Боже… – ужаснулся я. Кельнерша рассмеялась, что-то сказала мне.
– Она говорит: «Это Бавария!..» – перевел мне балалаечник.
– Скажи ей, что я полюбил ее с первого взгляда, – попросил я.
Балалаечник перевел мои слова, выслушал ее ответ и, когда она отошла от нашего столика, сказал мне:
– Она говорит, что тоже полюбила тебя, но хочет дождаться, когда ты выучишь немецкий язык, чтобы не приглашать в постель переводчика.
– Но это шутка, – печально сказал поляк. – Немки с азилянтами, с иностранцами, не спят… Для нас только бордели.
– А это – сто марок!.. – вздохнул пскович. – Вот и подумаешь – неделю прожить на эти сто марок или…
– «Или» – лучше! – засмеялся поляк. – Но денег жалко. Эдик, пива еще можно заказать?
– О чем ты говоришь, Сташек?!
Я очень многое узнал от них… Как лучше выбрать себе место, в какое время дня выгоднее работать, какие самые «денежные» точки от Штахуса до Виктуаленмаркта, включая пешеходную зону Кауфингерштрассе и Мариенплаца… Они наговорили мне, как скворцу в рот, все негласные законы, все неписанные правила «хорошего тона» уличного артиста, рассказали про все уловки и тонкости, про все хитрости – чем «взять зрителя»…
– Обязательно напиши – кто ты и откуда! – сказал поляк. – Русские пока в моде…
– Учти, немцы – люди, которым нужно все объяснять, – подтвердил балалаечник. – Они народ четкий. Они хотят точно знать, за что они платят деньги.
Моя кельнерша все время мелькала в дальних концах маленького зальчика, изредка с улыбкой поглядывая в мою сторону.
– Ты меня слушаешь, Эдик? Ты слышишь, что я говорю?.. – обиделся балалаечник.
– Не… – махнул рукой поляк. – Он уже учит немецкий для постели нашей кельнерки.
– Господи! Да я могу сейчас же повторить все слово в слово! – спохватился я.
– Не надо, – сказал поляк. – Ты просто запомни, что теперь ты «штрассенартист». Уличный. А это много проблем…
– Тоже палка о двух концах, – пскович грустно обгладывал огромную кость. – Кому улица мать родная, а кому и мачеха.
– Но ты, Эдик, ничего не бойся, – успокоил меня поляк. – Выходи работать на Мариенплац. Попробуй!
Я и попробовал.
Было у меня с собой привезено из Москвы два «рабочих» костюма. Один мне шили в мастерских Большого театра для какого-то правительственного концерта в Кремлевском дворце съездов: белые лосины, колет – расшитый золотом, шелковая рубашка с кружевным жабо, мягкие туфли из золотистой кожи…
Я в этом костюме был похож на спрыгнувшего с новогодней елки принца Зигфрида из «Лебединого озера».
Второй костюм мне делали наши художники из «Союзгосцирка» еще перед гастролями в Швецию. Он был втрое скромнее и вчетверо удобнее, чем тот, елочно-принцевский. И я его очень любил. Отлично сшитый темно-зеленый курц-фрак, такие же брюки, манишка и черные лакированные туфли. Мне в нем было настолько удобно работать, что я просто не чувствовал его на себе! Он со мной пол-Европы объездил…
Решил я в свое первое выступление на Мариенплац надеть именно этот костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89