Кроме того, танку – четыреста литров дизельного топлива «ДЛ» и пятьдесят пять литров моторного масла, ибо расход масла при движении по грунтовым дорогам составляет до трех литров в час. А так как они в поисках Советской власти двигались именно по таким дорогам не менее пятнадцати часов, то в танке этого масла осталось только на то, чтобы смазать им швейную машину…
Хорошо бы еще перед обратной дорогой домой, в Россию, заменить топливные и масляные фильтры, но тут он, старший сержант Сапаргалиев, и сам понимает, что в Генеральном консульстве СССР в Мюнхене может не оказаться таких фильтров, тем более что его танк Т-62 – конструкции устаревшей и давно снят с производства. Так что этой просьбой он не будет обременять наших советских дипломатов и попробует сам промыть эти фильтры.
Ну, и естественно, обеспечить его, механика-водителя этого танка, старшего сержанта Нартая Сапаргалиева, нормальным пищевым довольствием, как и положено любому военнослужащему Советской Армии.
В динамике послышался усталый вздох и черно-коричневое стекло спокойно и рассудительно сказало:
– Вы куда пришли, граждане? В ясли? В детский сад? Или в первый класс начальной школы для дефективных детей? Вы что тут нам сказки рассказываете? Да если бы в Западной группе войск произошло такое ЧП, мы уже через два часа получили бы из Бонна информацию от нашего военного атташе! А вы заявляете, что это было двое суток тому назад… Не смешите, граждане! Уж если, как вы говорите, вы – русские, то я вам, извините, по-русски и посоветую: не надо нам вешать лапшу на уши. Мы здесь не для этого сидим. У нас и без ваших фантазий дел хватает.
– Но у меня же боевая машина на руках! – крикнул Нартай. – Вот формуляр, технический паспорт!..
И Нартай стал просовывать в щель между стеклом и подоконником толстый танковый формуляр.
– Уберите, уберите, – невидимка вытолкнул формуляр обратно. – Мы здесь видели документы и почище сделанные. И на якобы угнанные самолеты, и на продажу урана, и на тонны наркотиков… Всякое бывало. Чего только ваш брат не придумает.
– Но у меня же демобилизация через двадцать один день! – вскричал Нартай.
– Судя по вашему виду, вы себя уже давно сами демобилизовали, – насмешливо проговорило коричневое стекло и сурово добавило: – А теперь хотите обратно домой, к маме. Не получилось в Германии, давай, дескать, попробую вернуться обратно в Союз… Вы будете бегать туда-сюда, а мы должны ставить вас на довольствие и отправлять в Советский Союз за государственный счет? Не выйдет, граждане. Наше государство – не дойная корова.
Мутная волна ненависти к этому еле различимому темно-коричневому силуэту за стеклом захлестнула до сих пор молчавшего Эдика:
– Но вы хоть потрудитесь проверить факты, о которых вам говорит товарищ Сапаргалиев!
– Это он для вас «товарищ», а для нас он – «гражданин неясной ориентации». Как, впрочем, и вы тоже, гражданин Петров.
– Вот и выясните эту самую «ориентацию», черт бы вас всех побрал!.. – рявкнул Эдик.
И тут непроницаемое коричневое стекло металлическим голосом произнесло классическую российскую фразу, обычно венчающую любой спор на разновысоких уровнях:
– Па-апрашу очистить помещение, граждане!!!
– А что если у меня в танке секретные документы стратегического значения?! – в отчаянии прокричал Нартай.
Но тут за стеклом зазвонил телефон. Нартай и Эдик услышали, как коричневый силуэт поднял трубку:
– Генеральное консульство Советского Союза… – и тут же перешел на немецкий язык с вологодским акцентом: – Яа-а… Генау! Момент маль… Битте, вартен!
И снова по-русски, уже к Эдику и Нартаю:
– Я кому сказал, граждане? Прошу покинуть помещение.
– Но вы хоть проверьте! – взмолился Нартай. – Это же все-таки – танк!!!
– Проверим, проверим. Будет ли только вам от этого лучше?
– Адрес хоть запишите, куда сообщить!.. – сказал Эдик.
– Надо будет – под землей найдем, – раздраженно проговорило толстое черно-коричневое стекло. – А пока прошу немедленно выйти. Я занят!
Ошеломленные, раздавленные и растерянные, Нартай и Эдик оказались на улице. Еще не веря в происшедшее, тупо смотрели друг на друга. Потом Эдик закурил сигарету, глухо сказал Нартаю:
– Я всякий раз пытаюсь понять причины – почему я уехал… И всякий раз, когда об этом задумываюсь, мне становится не по себе. А вдруг я ошибся? Вдруг за этими обидными мелочами не заметил главного, настоящего? Ради которого стоило… Ну, в общем, ты понимаешь. А эти мелочи все громоздятся и громоздятся и вырастают в какую-то огромную, непробиваемую стену, за которой уже ничего не видно – ни главного, ни настоящего. И ты сам под этой стеной становишься таким маленьким, таким беззащитным…
Эдик нервно затянулся, показал глазами на дверь консульства:
– Вот эта стена еще на один метр выросла…
– Тут я тебя, пожалуй, понимаю, – сказал Нартай. – А знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
– Знаю. Оказаться в Алма-Ате.
– Нет, Эдька!!! – В узких глазах Нартая сверкнули бешеные огоньки. – Сейчас больше всего на свете мне хотелось бы подогнать сюда мою «шестьдесят вторую», да как жахнуть по ихнему черному стеклу из пушки БК-четвертым кумулятивным снарядом, чтобы хоть на секунду увидеть рыло того мудака, который сейчас с нами разговаривал!..
Эдик взял Нартая за руку, повел его за угол, на Карлштрассе:
– Развоевался… Господи! Да разве в этом дело, Нартайчик?!
Однако, чтобы не компрометировать свое государство, еще на обратном пути в «Китцингер-хоф», в электричке, было решено сказать старикам Китцингерам, что в консульстве приняли их хорошо, отнеслись с пониманием и сочувствием, обещали в самое ближайшее время все выяснить и помочь танку вернуться на родину. К сожалению (и все дипломаты были этим очень огорчены!), у них в Советском консульстве крайне мало места и пока негде разместить ни Нартая, ни его танк. И, если можно, некоторое время Нартай с танком побудут в «Китцингер-хофе». Спать Нартай может или в танке, или в комнатке у Эдика. А за пользование сараем как укрытием для танка они, конечно, заплатят столько, сколько скажут фрау и герр Китцингеры. Тут – никаких проблем!
Выслушав все это без особого восторга, Наташа сухо сказала:
– Идите мойте руки и садитесь обедать.
А старый Петер трусливо промолчал. Даже по-русски не выругался.
Когда выпили по стакану легкого белого вина и Наташа стала раскладывать салат по тарелкам, она увидела узкие диковатые остановившиеся глаза Нартая и сердце ее переполнилось жалостью к этому кривоногому малышу, так похожему на китайца.
Она неумело погладила его по голове и негромко произнесла:
– Кушай, сыночку… Кушай.
И то ли от прикосновения старухиной руки, то ли от неожиданно спавшего напряжения и внезапно навалившейся усталости, то ли от всего этого вместе взятого, но лучший механик-водитель танка Т-62 во всей Западной группе войск, старший сержант Советской армии Нартай Сапаргалиев, двадцати одного года от роду, о котором новобранцы дивизии слагали легенды и сказки, а старослужащие и командиры всех рангов до генерала включительно относились с опасливым почтением, вдруг уронил коротко стриженную голову на руки и горько-горько, по-детски, заплакал…
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
рассказанная Катей, – о том, как Нартай и Эдик нашли ее на мюнхенском Хауптбанхофе…
…Когда они подошли ко мне – я их сразу узнала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Хорошо бы еще перед обратной дорогой домой, в Россию, заменить топливные и масляные фильтры, но тут он, старший сержант Сапаргалиев, и сам понимает, что в Генеральном консульстве СССР в Мюнхене может не оказаться таких фильтров, тем более что его танк Т-62 – конструкции устаревшей и давно снят с производства. Так что этой просьбой он не будет обременять наших советских дипломатов и попробует сам промыть эти фильтры.
Ну, и естественно, обеспечить его, механика-водителя этого танка, старшего сержанта Нартая Сапаргалиева, нормальным пищевым довольствием, как и положено любому военнослужащему Советской Армии.
В динамике послышался усталый вздох и черно-коричневое стекло спокойно и рассудительно сказало:
– Вы куда пришли, граждане? В ясли? В детский сад? Или в первый класс начальной школы для дефективных детей? Вы что тут нам сказки рассказываете? Да если бы в Западной группе войск произошло такое ЧП, мы уже через два часа получили бы из Бонна информацию от нашего военного атташе! А вы заявляете, что это было двое суток тому назад… Не смешите, граждане! Уж если, как вы говорите, вы – русские, то я вам, извините, по-русски и посоветую: не надо нам вешать лапшу на уши. Мы здесь не для этого сидим. У нас и без ваших фантазий дел хватает.
– Но у меня же боевая машина на руках! – крикнул Нартай. – Вот формуляр, технический паспорт!..
И Нартай стал просовывать в щель между стеклом и подоконником толстый танковый формуляр.
– Уберите, уберите, – невидимка вытолкнул формуляр обратно. – Мы здесь видели документы и почище сделанные. И на якобы угнанные самолеты, и на продажу урана, и на тонны наркотиков… Всякое бывало. Чего только ваш брат не придумает.
– Но у меня же демобилизация через двадцать один день! – вскричал Нартай.
– Судя по вашему виду, вы себя уже давно сами демобилизовали, – насмешливо проговорило коричневое стекло и сурово добавило: – А теперь хотите обратно домой, к маме. Не получилось в Германии, давай, дескать, попробую вернуться обратно в Союз… Вы будете бегать туда-сюда, а мы должны ставить вас на довольствие и отправлять в Советский Союз за государственный счет? Не выйдет, граждане. Наше государство – не дойная корова.
Мутная волна ненависти к этому еле различимому темно-коричневому силуэту за стеклом захлестнула до сих пор молчавшего Эдика:
– Но вы хоть потрудитесь проверить факты, о которых вам говорит товарищ Сапаргалиев!
– Это он для вас «товарищ», а для нас он – «гражданин неясной ориентации». Как, впрочем, и вы тоже, гражданин Петров.
– Вот и выясните эту самую «ориентацию», черт бы вас всех побрал!.. – рявкнул Эдик.
И тут непроницаемое коричневое стекло металлическим голосом произнесло классическую российскую фразу, обычно венчающую любой спор на разновысоких уровнях:
– Па-апрашу очистить помещение, граждане!!!
– А что если у меня в танке секретные документы стратегического значения?! – в отчаянии прокричал Нартай.
Но тут за стеклом зазвонил телефон. Нартай и Эдик услышали, как коричневый силуэт поднял трубку:
– Генеральное консульство Советского Союза… – и тут же перешел на немецкий язык с вологодским акцентом: – Яа-а… Генау! Момент маль… Битте, вартен!
И снова по-русски, уже к Эдику и Нартаю:
– Я кому сказал, граждане? Прошу покинуть помещение.
– Но вы хоть проверьте! – взмолился Нартай. – Это же все-таки – танк!!!
– Проверим, проверим. Будет ли только вам от этого лучше?
– Адрес хоть запишите, куда сообщить!.. – сказал Эдик.
– Надо будет – под землей найдем, – раздраженно проговорило толстое черно-коричневое стекло. – А пока прошу немедленно выйти. Я занят!
Ошеломленные, раздавленные и растерянные, Нартай и Эдик оказались на улице. Еще не веря в происшедшее, тупо смотрели друг на друга. Потом Эдик закурил сигарету, глухо сказал Нартаю:
– Я всякий раз пытаюсь понять причины – почему я уехал… И всякий раз, когда об этом задумываюсь, мне становится не по себе. А вдруг я ошибся? Вдруг за этими обидными мелочами не заметил главного, настоящего? Ради которого стоило… Ну, в общем, ты понимаешь. А эти мелочи все громоздятся и громоздятся и вырастают в какую-то огромную, непробиваемую стену, за которой уже ничего не видно – ни главного, ни настоящего. И ты сам под этой стеной становишься таким маленьким, таким беззащитным…
Эдик нервно затянулся, показал глазами на дверь консульства:
– Вот эта стена еще на один метр выросла…
– Тут я тебя, пожалуй, понимаю, – сказал Нартай. – А знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
– Знаю. Оказаться в Алма-Ате.
– Нет, Эдька!!! – В узких глазах Нартая сверкнули бешеные огоньки. – Сейчас больше всего на свете мне хотелось бы подогнать сюда мою «шестьдесят вторую», да как жахнуть по ихнему черному стеклу из пушки БК-четвертым кумулятивным снарядом, чтобы хоть на секунду увидеть рыло того мудака, который сейчас с нами разговаривал!..
Эдик взял Нартая за руку, повел его за угол, на Карлштрассе:
– Развоевался… Господи! Да разве в этом дело, Нартайчик?!
Однако, чтобы не компрометировать свое государство, еще на обратном пути в «Китцингер-хоф», в электричке, было решено сказать старикам Китцингерам, что в консульстве приняли их хорошо, отнеслись с пониманием и сочувствием, обещали в самое ближайшее время все выяснить и помочь танку вернуться на родину. К сожалению (и все дипломаты были этим очень огорчены!), у них в Советском консульстве крайне мало места и пока негде разместить ни Нартая, ни его танк. И, если можно, некоторое время Нартай с танком побудут в «Китцингер-хофе». Спать Нартай может или в танке, или в комнатке у Эдика. А за пользование сараем как укрытием для танка они, конечно, заплатят столько, сколько скажут фрау и герр Китцингеры. Тут – никаких проблем!
Выслушав все это без особого восторга, Наташа сухо сказала:
– Идите мойте руки и садитесь обедать.
А старый Петер трусливо промолчал. Даже по-русски не выругался.
Когда выпили по стакану легкого белого вина и Наташа стала раскладывать салат по тарелкам, она увидела узкие диковатые остановившиеся глаза Нартая и сердце ее переполнилось жалостью к этому кривоногому малышу, так похожему на китайца.
Она неумело погладила его по голове и негромко произнесла:
– Кушай, сыночку… Кушай.
И то ли от прикосновения старухиной руки, то ли от неожиданно спавшего напряжения и внезапно навалившейся усталости, то ли от всего этого вместе взятого, но лучший механик-водитель танка Т-62 во всей Западной группе войск, старший сержант Советской армии Нартай Сапаргалиев, двадцати одного года от роду, о котором новобранцы дивизии слагали легенды и сказки, а старослужащие и командиры всех рангов до генерала включительно относились с опасливым почтением, вдруг уронил коротко стриженную голову на руки и горько-горько, по-детски, заплакал…
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
рассказанная Катей, – о том, как Нартай и Эдик нашли ее на мюнхенском Хауптбанхофе…
…Когда они подошли ко мне – я их сразу узнала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89