Внимание!!! – вдруг громко сказала полицейская рация. – Срочно вызываю на связь седьмого, десятого и двадцать первого! Седьмой, десятый и двадцать первый – на связь!..
Джефф как раз в это время пытался объяснить Руди и Клаусу, почему его начальство сначала не разрешало ему жениться на Кате, а потом, за то, что Джефф так хорошо провел командировку в Россию, разрешило жениться, но с небольшим понижением в должности.
– Прости, Джефф!.. – Клаус выскочил из-за стола, метнулся к машине, схватил микрофон: – Седьмой на связи! Седьмой на связи!..
Быстро глянул на женщин, на детей, сел в машину и захлопнул дверцу.
Над «Китцингер-хофом» повисла тревожная тишина. Все взоры были устремлены на сидящего в машине Клауса. Было видно, как он напряженно слушает рацию, что-то коротко отвечает в микрофон и снова слушает.
Поросенок изловчился, шмыгнул мимо растопыренных рук старшего сына Руда и юркнул в спасительный свинарник.
Клаус бросил микрофон на сиденье, выскочил из машины и открыл багажник.
– Тебя вызывают, Клаус? – крикнул Уве Зергельхубер.
Клаус не ответил, рылся в багажнике.
– До сих пор не могу привыкнуть, что мальчик работает в полиции… – тихо сказала Сузи Зергельхубер Наташе.
– Что случилось, я тебя спрашиваю?! – повысил голос Уве.
Клаус уже надевал бронежилет и напяливал каску с прозрачным забралом.
– У станции горит вонхайм для азилянтов… – сказал он. – Нацистов – человек пятьдесят, а нас по всему району – всего девять. И три патрульные машины… Но уже вызваны наряды из Мюнхена!
– А мы, что, не в счет?!. – заревел Петер Китцингер и встал во весь свой почти двухметровый рост.
– Что происходит, Руди? – по-английски спросил Джефф.
Руди только покачал головой, махнул рукой…
– Что происходит?! – по-русски спросил Джефф у Кати.
Катя зябко повела плечами. Ответила, стараясь сдержать дрожь в голосе:
– Нацисты, Джефф… Нацисты подожгли общежитие иностранных беженцев. А там – старики, женщины, дети…
– О, черт!.. То же самое, что было у нас в Алабаме в прошлом году!.. Нужно немедленно ехать туда! Где это, Эдди?.. Нартай, мы должны быть там!..
– А то мы не знаем, где нам надо быть, – зло, сквозь зубы проговорил Нартай.
– Ни в коем случае! – испугалась Наташа. – Эдику, Нартаю и Кате нельзя ни во что вмешиваться в Германии! Эдик!.. Подожди!..
Но Эдик уже бросился под гаражный навес, где стоял его «фольксваген-пассат», прыгнул за руль и мгновенно выкатился из-под навеса. Резко затормозил и крикнул Нартаю и Джеффу:
– Ребята! Садитесь в машину!.. Джефф! Нартай!.. Ты едешь?
– Нет, – сказал Нартай. – Я – сам по себе!..
До Эдика сразу дошло, чего хочет Нартай, и он тревожно закричал:
– Не сходи с ума, идиот!!! Клаус же сказал, что из Мюнхена уже выехала полиция!.. Не вздумай светиться со своей бандурой!
– Там семнадцать километров, а здесь всего два! – крикнул Нартай, но все еще продолжал стоять в нерешительности.
По странному совпадению Уве Зергельхубер сказал то же самое по-немецки.
– Там семнадцать километров, а здесь всего лишь два… – пробормотал Уве.
Он подошел к тоненькой молоденькой яблоньке, заботливо привязанной к толстому деревянному колу, выдернул этот кол из земли и направился к своему «мерседесу».
– Ох, шайзе!.. Там же дети, дети, дети… – простонал Руди Китцингер и, сильно припадая на искалеченную ногу, побежал к своему «гольфу».
– Папа! Руди!.. Эдуард!.. – закричал Клаус, садясь за руль полицейского «БМВ». – Оставьте свои автомобили! Если хотите помочь, садитесь ко мне!.. Нацисты все равно никому не дают подъехать к вонхайму!.. Они переворачивают и жгут все машины, которые пытаются приблизиться!..
– Мою машину не перевернешь, – криво усмехнулся Нартай и, судя по тому, как сузились его глаза, Катя поняла, что Нартай принял окончательное решение. – Кишка у них тонка, Катерина, – перевернуть мою машину! Сжечь меня можно, а перевернуть?! Как говорят в Одессе – мне с них смешно!
И Нартай побежал к огромному сараю.
Молниеносно протрезвевший Петер выскочил из дому с винтовкой «манлихер» и коробкой патронов в руках. Он сунул Наташе винтовку и быстро спросил:
– Ты еще помнишь, как с этим нужно обращаться?
Старая, толстенькая Наташа взяла «манлихер», умело зарядила его, поставила на предохранитель.
– О'кей, беби! – похвалил ее Петер. – Уведи детей и Катю в «келлер». Я скоро…
– Ты надолго? – глуповато-растерянно, по привычке, спросила его Наташа.
– Как управлюсь, – так же привычно, по-крестьянски ответил ей Петер.
– Петер! – крикнул ему Клаус. – Останьтесь с женщинами!..
– С ними Наташа. Этого хватит… – ответил Петер. И в это время все услышали, как за домом загрохотал танковый двигатель! Лязгнули танковые гусеницы и через две секунды из-за дома появился русский танк Т-62, грозно покачивая длинной пушкой.
Двигатель был еще холодным и танк изрыгал удушливые, синие клубы дизельного дыма.
Люк механика-водителя был открыт настежь, и все увидели злобно-радостное лицо Нартая. На голове Нартая был уже надет старый, видавший виды шлемофон.
Нартай включил свою «персональную» громкую связь и, перекрывая все звуки, включая рев собственного двигателя, в ночное небо «Китцингер-хофа» рванулся его голос, усиленный мощными динамиками:
– Меня не перевернешь!!! Дядя Петя, давай ко мне! Ком цу мир, дядя Петя!.. Ду мус хельфен мит! Мне одному с башней не справиться!.. Альзо лос!!! Через верхний люк… Абер шнель, дядя Петя!!!
Словно и не было ему семидесяти, Петер в одно мгновение вскарабкался на башню, с трудом протиснулся в открытый башенный люк и исчез в танке.
– Лос, лос, Клаус!!! Нихт вартен мих!.. – гремел голос Нартая над «Китцингер-хофом». – Их фарен гераде аус дурх вальд! Я пойду напрямик через лес, говорю!.. Двигай, едрена вошь! Форвертс!!!
Жена Руди Китцингера и Сузи Зергельхубер, открыв рот, смотрели на Натащу, ждали хоть каких-нибудь объяснений.
Наташа фальшиво улыбнулась, попыталась сказать легко и непринужденно, как это и было условлено заранее:
– Ах, мой Петер – такой чудак!.. Поехал в бывшую ГДР, купил там на фломаркте у кого-то эту машину… Зачем? Понятия не имею…
Джефф Келли, Руди Китцингер и Уве Зергельхубер, уже сидевшие в полицейском «БМВ», тоже были потрясены появлением танка не меньше, чем сообщением о поджоге вонхайма.
Клаус тяжело вздохнул, посмотрел на Эдика. Эдик пожал плечами, отвел глаза в сторону.
– О, майн Готт… – сквозь зубы сказал Клаус и погнал желто-зеленый «БМВ» к станции.
Двигатель танка взревел большими оборотами, вспыхнул могучий прожектор на башне, и танк рванулся в черноту узкой лесной тропы, сокрушая на своем пути все, что мешало его движению.
И уж совсем дико прозвучало в ночном баварском лесу из мчавшегося и грохочущего танка:
– Когда-то копыта коней моих предков…
Давненько я так не надирался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Джефф как раз в это время пытался объяснить Руди и Клаусу, почему его начальство сначала не разрешало ему жениться на Кате, а потом, за то, что Джефф так хорошо провел командировку в Россию, разрешило жениться, но с небольшим понижением в должности.
– Прости, Джефф!.. – Клаус выскочил из-за стола, метнулся к машине, схватил микрофон: – Седьмой на связи! Седьмой на связи!..
Быстро глянул на женщин, на детей, сел в машину и захлопнул дверцу.
Над «Китцингер-хофом» повисла тревожная тишина. Все взоры были устремлены на сидящего в машине Клауса. Было видно, как он напряженно слушает рацию, что-то коротко отвечает в микрофон и снова слушает.
Поросенок изловчился, шмыгнул мимо растопыренных рук старшего сына Руда и юркнул в спасительный свинарник.
Клаус бросил микрофон на сиденье, выскочил из машины и открыл багажник.
– Тебя вызывают, Клаус? – крикнул Уве Зергельхубер.
Клаус не ответил, рылся в багажнике.
– До сих пор не могу привыкнуть, что мальчик работает в полиции… – тихо сказала Сузи Зергельхубер Наташе.
– Что случилось, я тебя спрашиваю?! – повысил голос Уве.
Клаус уже надевал бронежилет и напяливал каску с прозрачным забралом.
– У станции горит вонхайм для азилянтов… – сказал он. – Нацистов – человек пятьдесят, а нас по всему району – всего девять. И три патрульные машины… Но уже вызваны наряды из Мюнхена!
– А мы, что, не в счет?!. – заревел Петер Китцингер и встал во весь свой почти двухметровый рост.
– Что происходит, Руди? – по-английски спросил Джефф.
Руди только покачал головой, махнул рукой…
– Что происходит?! – по-русски спросил Джефф у Кати.
Катя зябко повела плечами. Ответила, стараясь сдержать дрожь в голосе:
– Нацисты, Джефф… Нацисты подожгли общежитие иностранных беженцев. А там – старики, женщины, дети…
– О, черт!.. То же самое, что было у нас в Алабаме в прошлом году!.. Нужно немедленно ехать туда! Где это, Эдди?.. Нартай, мы должны быть там!..
– А то мы не знаем, где нам надо быть, – зло, сквозь зубы проговорил Нартай.
– Ни в коем случае! – испугалась Наташа. – Эдику, Нартаю и Кате нельзя ни во что вмешиваться в Германии! Эдик!.. Подожди!..
Но Эдик уже бросился под гаражный навес, где стоял его «фольксваген-пассат», прыгнул за руль и мгновенно выкатился из-под навеса. Резко затормозил и крикнул Нартаю и Джеффу:
– Ребята! Садитесь в машину!.. Джефф! Нартай!.. Ты едешь?
– Нет, – сказал Нартай. – Я – сам по себе!..
До Эдика сразу дошло, чего хочет Нартай, и он тревожно закричал:
– Не сходи с ума, идиот!!! Клаус же сказал, что из Мюнхена уже выехала полиция!.. Не вздумай светиться со своей бандурой!
– Там семнадцать километров, а здесь всего два! – крикнул Нартай, но все еще продолжал стоять в нерешительности.
По странному совпадению Уве Зергельхубер сказал то же самое по-немецки.
– Там семнадцать километров, а здесь всего лишь два… – пробормотал Уве.
Он подошел к тоненькой молоденькой яблоньке, заботливо привязанной к толстому деревянному колу, выдернул этот кол из земли и направился к своему «мерседесу».
– Ох, шайзе!.. Там же дети, дети, дети… – простонал Руди Китцингер и, сильно припадая на искалеченную ногу, побежал к своему «гольфу».
– Папа! Руди!.. Эдуард!.. – закричал Клаус, садясь за руль полицейского «БМВ». – Оставьте свои автомобили! Если хотите помочь, садитесь ко мне!.. Нацисты все равно никому не дают подъехать к вонхайму!.. Они переворачивают и жгут все машины, которые пытаются приблизиться!..
– Мою машину не перевернешь, – криво усмехнулся Нартай и, судя по тому, как сузились его глаза, Катя поняла, что Нартай принял окончательное решение. – Кишка у них тонка, Катерина, – перевернуть мою машину! Сжечь меня можно, а перевернуть?! Как говорят в Одессе – мне с них смешно!
И Нартай побежал к огромному сараю.
Молниеносно протрезвевший Петер выскочил из дому с винтовкой «манлихер» и коробкой патронов в руках. Он сунул Наташе винтовку и быстро спросил:
– Ты еще помнишь, как с этим нужно обращаться?
Старая, толстенькая Наташа взяла «манлихер», умело зарядила его, поставила на предохранитель.
– О'кей, беби! – похвалил ее Петер. – Уведи детей и Катю в «келлер». Я скоро…
– Ты надолго? – глуповато-растерянно, по привычке, спросила его Наташа.
– Как управлюсь, – так же привычно, по-крестьянски ответил ей Петер.
– Петер! – крикнул ему Клаус. – Останьтесь с женщинами!..
– С ними Наташа. Этого хватит… – ответил Петер. И в это время все услышали, как за домом загрохотал танковый двигатель! Лязгнули танковые гусеницы и через две секунды из-за дома появился русский танк Т-62, грозно покачивая длинной пушкой.
Двигатель был еще холодным и танк изрыгал удушливые, синие клубы дизельного дыма.
Люк механика-водителя был открыт настежь, и все увидели злобно-радостное лицо Нартая. На голове Нартая был уже надет старый, видавший виды шлемофон.
Нартай включил свою «персональную» громкую связь и, перекрывая все звуки, включая рев собственного двигателя, в ночное небо «Китцингер-хофа» рванулся его голос, усиленный мощными динамиками:
– Меня не перевернешь!!! Дядя Петя, давай ко мне! Ком цу мир, дядя Петя!.. Ду мус хельфен мит! Мне одному с башней не справиться!.. Альзо лос!!! Через верхний люк… Абер шнель, дядя Петя!!!
Словно и не было ему семидесяти, Петер в одно мгновение вскарабкался на башню, с трудом протиснулся в открытый башенный люк и исчез в танке.
– Лос, лос, Клаус!!! Нихт вартен мих!.. – гремел голос Нартая над «Китцингер-хофом». – Их фарен гераде аус дурх вальд! Я пойду напрямик через лес, говорю!.. Двигай, едрена вошь! Форвертс!!!
Жена Руди Китцингера и Сузи Зергельхубер, открыв рот, смотрели на Натащу, ждали хоть каких-нибудь объяснений.
Наташа фальшиво улыбнулась, попыталась сказать легко и непринужденно, как это и было условлено заранее:
– Ах, мой Петер – такой чудак!.. Поехал в бывшую ГДР, купил там на фломаркте у кого-то эту машину… Зачем? Понятия не имею…
Джефф Келли, Руди Китцингер и Уве Зергельхубер, уже сидевшие в полицейском «БМВ», тоже были потрясены появлением танка не меньше, чем сообщением о поджоге вонхайма.
Клаус тяжело вздохнул, посмотрел на Эдика. Эдик пожал плечами, отвел глаза в сторону.
– О, майн Готт… – сквозь зубы сказал Клаус и погнал желто-зеленый «БМВ» к станции.
Двигатель танка взревел большими оборотами, вспыхнул могучий прожектор на башне, и танк рванулся в черноту узкой лесной тропы, сокрушая на своем пути все, что мешало его движению.
И уж совсем дико прозвучало в ночном баварском лесу из мчавшегося и грохочущего танка:
– Когда-то копыта коней моих предков…
Давненько я так не надирался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89