Мелбери был видимо взволнован: он давно не встречал Уинтерборна. Замужество Грейс положило конец их старой дружбе.
Уинтерборн так же коротко ответил, продолжая работу и не поднимая глаз на Мелбери.
- Ты, наверное, к апрелю уже все кончишь? - спросил Мелбери.
- Да, пожалуй, - ответил Уинтерборн, ударом топорика расколов последнее слово надвое.
Опять помолчали. Мелбери невесело смотрел за тем, как ловко ходит топор в руках Уинтерборна; отлетавшие щепки то и дело ударяли гостя то по ногам, то по жилету, но он, казалось, ничего не замечал.
- Да, Джайлс, ты должен был быть мои зятем и компаньоном, - начал наконец старик. - Куда как было бы лучше и для нее, и для меня.
Уинтерборн понял, что его старого друга что-то гнетет, и, отшвырнув в сторону прут, который уже начал вплетать, с поспешностью спросил, здорова ли Грейс.
- Здорова-то здорова, - ответил Мелбери и опять замолчал. А потом вдруг повернулся и зашагал прочь, не имея сил продолжить разговор.
Уинтерборн велел одному из дровосеков прибрать на ночь инструменты и пошел вслед за Мелбери.
- Мне не позволительно быть слишком любопытным, - сказал он, - особенно с тех пор, как наши отношения изменились. - Но, надеюсь, в вашем семействе все обстоит благополучно?
- Нет, - ответил Мелбери. - Нет!
Он остановился и ударил ладонью гладкий ствол молоденького ясеня.
- Если бы вместо этого ясеня была его щека! - воскликнул Мелбери. Слишком уж я был добр к нему!
- Вот оно что, - сказал Уинтерборн. - Подождите, Мелбери. У меня в золе греется эль. Посидим, попьем эля и поговорим обо всем.
С этими словами Уинтерборн взял старика за руку, - тот послушно остановился, - и повел его к огню под навес.
Дровосеки ушли. Джайлс вынул из золы кружку эля, и оба по очереди отпили.
- Джайлс, она должна была быть твоя, - повторил Мелбери. - Я сейчас объясню тебе почему. Объясню впервые.
И Мелбери, точно исповедь приносила ему облегчение, стал рассказывать Уинтерборну о том, как он отбил у его отца невесту, совершив поступок, который в любом другом случае считался бы жестоким и бесчестным, - он солгал. Всю жизнь мучался Мелбери сознанием вины перед Уинтерборном-отцом и решил искупить ее, отдав свою дочь Грейс замуж за Уинтерборна-сына. Но дьявол в образе Фитцпирса попутал его, и он нарушил данную себе клятву.
- Я был высокого мнения об этом человеке! Кто бы мог подумать, что он окажется таким ничтожным и слабым. Она должна была принадлежать тебе. И вот наказание.
Мелбери, поглощенный собственной кровной заботой, с бессознательной жестокостью терзал едва зажившую рану Уинтерборна, который сохранял полное самообладание, слушая старого друга, и даже попытался было успокоить его, заметив, что все в конце концов сделалось, как лучше для Грейс.
- Она не была бы со мной счастлива, - глухим, бесстрастным голосом проговорил молодой человек, глубоко пряча свои истинные чувства. - Я недостаточно образован. Во мне нет того лоску. И я не мог бы ей дать тонкого обхождения, умного разговора, словом, всего, что ей нужно.
- Ах, какая чепуха! - воскликнул в простоте душевной старик. - Это все не так, Джайлс. Она на днях сказала мне, что ненавидит светское обращение и все такое. Так что, оказывается, все мои заботы были напрасны, а деньги, потраченные на школу, просто, можно сказать, выброшены на ветер. Она хочет быть такой, как Марти Саут. Нет, ты только подумай, о чем она мечтает! Хотя, может быть, она и права. Она любит тебя, Джайлс, в глубине своего сердца. Она и сейчас, бедняжка, любит тебя.
Если бы Мелбери знал, в какой огонь он так опрометчиво подлил масла, он, наверное, не прибавил бы последних слов. Уинтерборн долго молчал. Тьма сгустилась вокруг них. Однообразный стук капель стал чаще, и туман стал сеяться мелким дождем.
- Она никогда не думала обо мне, - медленно выговорил Уинтерборн, помешивая палкой тлеющие угли.
- Думала и сейчас думает, говорю тебе, - упрямо стоял на своем Мелбери. - Однако что теперь толковать об этом! Я пришел, чтобы посоветоваться с тобой, как лучше поправить беду. Я тут задумал один смелый ход: пойти прямо к миссис Чармонд. Грейс не хочет с ней говорить, так уж, видно, придется мне самому. Ведь все от нее зависит. Он не отстанет от нее, пока ей не надоест морочить его глупую, бедную голову, набитую всякими романтическими бреднями. А надоест ей, когда пройдет каприз. Не слыхал ли ты чего о ее жизни до поселения в Хинтоке?
- Она была, надо думать, в свое время покорительницей сердец, - отвечал Джайлс все с той же бесстрастностью и не отрывая глаз от раскаленных углей. - Она из тех женщин, что играют с огнем, не любя, и любят не только мужа. До того, как стать миссис Чармонд, она была, правда недолго, драматической актрисой.
- Вот что! Но как ты хорошо осведомлен о ней. А еще что ты о ней знаешь?
- Мистер Чармонд был очень богат. Торговал в Шотландии железом. Он был лет на двадцать или тридцать старше своей жены. Женившись, он отошел от дел, приехал сюда и купил Хинток-хаус.
- Да, да. Все это я знаю, а вот остального не знал. Нет, видно, ничего из моей затеи не выйдет. Можно ли требовать добродетельного поведения от женщины, привыкшей к свободной любви и погрязшей в страстях. Спасибо тебе, Джайлс, за твой рассказ. Но моя задача кажется мне теперь еще труднее, раз миссис Чармонд принадлежит к ненадежному племени лицедеев.
Последовало долгое молчание, оба мрачно смотрели на дым, поднимавшийся к навесу, сквозь щели которого время от времени падали тяжелые капли, громко шипя на горячих углях. Уинтерборн не был другом миссис Чармонд, но он был справедливый человек, и не в его характере было выносить приговор, основываясь только на слухах.
- У нее, говорят, доброе сердце, - прибавил он. - Так что, возможно, вы и не зря к ней пойдете.
- Да, я пойду к ней, - сказал, поднимаясь, Мелбери. - К добру или худу, но я повидаю миссис Чармонд.
ГЛАВА XXXII
На другое утро в девять часов Мелбери, облачившись в лоснящийся, тонкого черного сукна костюм со складками от долгого хранения и пахнущий камфорой, отправился, не мешкая, в Хинток-хаус. Исполнению его намерения способствовало отсутствие зятя, который на несколько дней отправился в Лондон для встречи с коллегами, - так, по крайней мере, он сам объяснил цель своей поездки.
Мелбери не сказал ни жене, ни дочери, куда идет, из опасения, что они могут отговорить его от столь рискованного предприятия, и вышел из дому незамеченный. Он выбрал именно этот час, полагая, что сразу после завтрака застанет миссис Чармонд одну и успеет поговорить с ней до прихода первых посетителей. Задумчиво шагая вперед, вышел он на просеку, отделявшую Хинток-хаус от леса, принадлежавшего Малому Хинтоку. Место было открытое, и Уинтерборн, работавший с подручными в зарослях орешника на соседнем холме, тотчас заметил лесоторговца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Уинтерборн так же коротко ответил, продолжая работу и не поднимая глаз на Мелбери.
- Ты, наверное, к апрелю уже все кончишь? - спросил Мелбери.
- Да, пожалуй, - ответил Уинтерборн, ударом топорика расколов последнее слово надвое.
Опять помолчали. Мелбери невесело смотрел за тем, как ловко ходит топор в руках Уинтерборна; отлетавшие щепки то и дело ударяли гостя то по ногам, то по жилету, но он, казалось, ничего не замечал.
- Да, Джайлс, ты должен был быть мои зятем и компаньоном, - начал наконец старик. - Куда как было бы лучше и для нее, и для меня.
Уинтерборн понял, что его старого друга что-то гнетет, и, отшвырнув в сторону прут, который уже начал вплетать, с поспешностью спросил, здорова ли Грейс.
- Здорова-то здорова, - ответил Мелбери и опять замолчал. А потом вдруг повернулся и зашагал прочь, не имея сил продолжить разговор.
Уинтерборн велел одному из дровосеков прибрать на ночь инструменты и пошел вслед за Мелбери.
- Мне не позволительно быть слишком любопытным, - сказал он, - особенно с тех пор, как наши отношения изменились. - Но, надеюсь, в вашем семействе все обстоит благополучно?
- Нет, - ответил Мелбери. - Нет!
Он остановился и ударил ладонью гладкий ствол молоденького ясеня.
- Если бы вместо этого ясеня была его щека! - воскликнул Мелбери. Слишком уж я был добр к нему!
- Вот оно что, - сказал Уинтерборн. - Подождите, Мелбери. У меня в золе греется эль. Посидим, попьем эля и поговорим обо всем.
С этими словами Уинтерборн взял старика за руку, - тот послушно остановился, - и повел его к огню под навес.
Дровосеки ушли. Джайлс вынул из золы кружку эля, и оба по очереди отпили.
- Джайлс, она должна была быть твоя, - повторил Мелбери. - Я сейчас объясню тебе почему. Объясню впервые.
И Мелбери, точно исповедь приносила ему облегчение, стал рассказывать Уинтерборну о том, как он отбил у его отца невесту, совершив поступок, который в любом другом случае считался бы жестоким и бесчестным, - он солгал. Всю жизнь мучался Мелбери сознанием вины перед Уинтерборном-отцом и решил искупить ее, отдав свою дочь Грейс замуж за Уинтерборна-сына. Но дьявол в образе Фитцпирса попутал его, и он нарушил данную себе клятву.
- Я был высокого мнения об этом человеке! Кто бы мог подумать, что он окажется таким ничтожным и слабым. Она должна была принадлежать тебе. И вот наказание.
Мелбери, поглощенный собственной кровной заботой, с бессознательной жестокостью терзал едва зажившую рану Уинтерборна, который сохранял полное самообладание, слушая старого друга, и даже попытался было успокоить его, заметив, что все в конце концов сделалось, как лучше для Грейс.
- Она не была бы со мной счастлива, - глухим, бесстрастным голосом проговорил молодой человек, глубоко пряча свои истинные чувства. - Я недостаточно образован. Во мне нет того лоску. И я не мог бы ей дать тонкого обхождения, умного разговора, словом, всего, что ей нужно.
- Ах, какая чепуха! - воскликнул в простоте душевной старик. - Это все не так, Джайлс. Она на днях сказала мне, что ненавидит светское обращение и все такое. Так что, оказывается, все мои заботы были напрасны, а деньги, потраченные на школу, просто, можно сказать, выброшены на ветер. Она хочет быть такой, как Марти Саут. Нет, ты только подумай, о чем она мечтает! Хотя, может быть, она и права. Она любит тебя, Джайлс, в глубине своего сердца. Она и сейчас, бедняжка, любит тебя.
Если бы Мелбери знал, в какой огонь он так опрометчиво подлил масла, он, наверное, не прибавил бы последних слов. Уинтерборн долго молчал. Тьма сгустилась вокруг них. Однообразный стук капель стал чаще, и туман стал сеяться мелким дождем.
- Она никогда не думала обо мне, - медленно выговорил Уинтерборн, помешивая палкой тлеющие угли.
- Думала и сейчас думает, говорю тебе, - упрямо стоял на своем Мелбери. - Однако что теперь толковать об этом! Я пришел, чтобы посоветоваться с тобой, как лучше поправить беду. Я тут задумал один смелый ход: пойти прямо к миссис Чармонд. Грейс не хочет с ней говорить, так уж, видно, придется мне самому. Ведь все от нее зависит. Он не отстанет от нее, пока ей не надоест морочить его глупую, бедную голову, набитую всякими романтическими бреднями. А надоест ей, когда пройдет каприз. Не слыхал ли ты чего о ее жизни до поселения в Хинтоке?
- Она была, надо думать, в свое время покорительницей сердец, - отвечал Джайлс все с той же бесстрастностью и не отрывая глаз от раскаленных углей. - Она из тех женщин, что играют с огнем, не любя, и любят не только мужа. До того, как стать миссис Чармонд, она была, правда недолго, драматической актрисой.
- Вот что! Но как ты хорошо осведомлен о ней. А еще что ты о ней знаешь?
- Мистер Чармонд был очень богат. Торговал в Шотландии железом. Он был лет на двадцать или тридцать старше своей жены. Женившись, он отошел от дел, приехал сюда и купил Хинток-хаус.
- Да, да. Все это я знаю, а вот остального не знал. Нет, видно, ничего из моей затеи не выйдет. Можно ли требовать добродетельного поведения от женщины, привыкшей к свободной любви и погрязшей в страстях. Спасибо тебе, Джайлс, за твой рассказ. Но моя задача кажется мне теперь еще труднее, раз миссис Чармонд принадлежит к ненадежному племени лицедеев.
Последовало долгое молчание, оба мрачно смотрели на дым, поднимавшийся к навесу, сквозь щели которого время от времени падали тяжелые капли, громко шипя на горячих углях. Уинтерборн не был другом миссис Чармонд, но он был справедливый человек, и не в его характере было выносить приговор, основываясь только на слухах.
- У нее, говорят, доброе сердце, - прибавил он. - Так что, возможно, вы и не зря к ней пойдете.
- Да, я пойду к ней, - сказал, поднимаясь, Мелбери. - К добру или худу, но я повидаю миссис Чармонд.
ГЛАВА XXXII
На другое утро в девять часов Мелбери, облачившись в лоснящийся, тонкого черного сукна костюм со складками от долгого хранения и пахнущий камфорой, отправился, не мешкая, в Хинток-хаус. Исполнению его намерения способствовало отсутствие зятя, который на несколько дней отправился в Лондон для встречи с коллегами, - так, по крайней мере, он сам объяснил цель своей поездки.
Мелбери не сказал ни жене, ни дочери, куда идет, из опасения, что они могут отговорить его от столь рискованного предприятия, и вышел из дому незамеченный. Он выбрал именно этот час, полагая, что сразу после завтрака застанет миссис Чармонд одну и успеет поговорить с ней до прихода первых посетителей. Задумчиво шагая вперед, вышел он на просеку, отделявшую Хинток-хаус от леса, принадлежавшего Малому Хинтоку. Место было открытое, и Уинтерборн, работавший с подручными в зарослях орешника на соседнем холме, тотчас заметил лесоторговца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103