холод нетопленой комнаты говорил о том, что миссис Чармонд сегодня здесь не обедала.
Настроение Мелбери к этому времени несколько смягчилось. Все вокруг было так мирно, так безобидно и покойно, что он не испытывал больше желания вступать в ссору ни с Фитцпирсом, ни с кем бы то ни было другим. Видя это чинное благолепие, он скорее почувствовал, чем сообразил, что там, где так покойно и прилично, не могут твориться те гнусные деяния, которые он подозревал. Ему вдруг пришло в голову, что, будь даже подозрения его справедливы, его внезапное, если не беззаконное вторжение в чужой дом может обернуться позором и унижением не только для его обитателей, но и для него с Грейс. Если разразится скандал, то больше всех пострадает, конечно, Грейс. И Мелбери решил, что будет вести себя более разумно и поговорит с зятем наедине, как он поговорил уже с миссис Чармонд.
Неслышно, как и вошел, Мелбери поспешно ретировался. Проходя мимо гостиной, он услышал сквозь потрескивание поленьев в камине какой-то легкий шум. Мелбери тихонько приоткрыл дверь и увидел, как через противоположную высокую стеклянную дверь выходят наружу две фигуры: в женщине он узнал хозяйку дома, в мужчине своего зятя. Мгновение спустя они исчезли за дверями, слившись с темнотой парка.
Мелбери вернулся в холл, вышел во двор через парадную дверь и, обогнув дом, оказался возле террасы, прилегающей к гостиной. Он подошел как раз вовремя: остановившись у ограды, отделяющей газон от парка, Фитцпирс и миссис Чармонд нежно прощались.
Расставшись с возлюбленным, миссис Чармонд тотчас поспешила в дом; Фитцпирс зашагал в глубь парка и исчез среди деревьев.
Мелбери подождал, пока миссис Чармонд вернется в гостиную, и пошел за Фитцпирсом. Он сегодня выскажет этому красавчику, что он о нем думает, а то и задаст хорошую трепку, если будет введен в искушение.
Но, углубившись в черноту дубовой рощи, Мелбери не нашел Фитцпирса, не было видно и его собственного коня Блоссома; пробираясь с осторожностью вперед, он различил в темноте светлый круп Любимой, которая все еще стояла под деревом по соседству с тем, к которому был привязан Блоссом. На секунду Мелбери подумал, что Блоссом, молодой и сильный конь, сорвался с привязи и убежал; но, прислушавшись, уловил невдалеке ровный топот его копыт и скрип седла: значит, Блоссом нес на себе всадника. Дойдя до маленькой калитки в ограде парка, он встретил крестьянина, у которого спросил, не видел ли тот всадника на сером коне, крестьянин ответил, что ему только что попался навстречу доктор Фитцпирс, ехавший куда-то верхом.
Мелбери догадался, что произошло: Фитцпирс по ошибке сел не на ту лошадь, - промах вполне объяснимый, если принять во внимание непроглядную темень дубовой рощи и неумение Фитцпирса распознать лошадь по статям и масти. (При свете дня было хорошо заметно, что Блоссом гораздо темнее Любимой.)
Мелбери поспешил обратно, сел на Любимую и поскакал вслед за Фитцпирсом, - самое лучшее, что он мог придумать в таком положении.
Въехав в лес, он поскакал по дороге, извивающейся между деревьями; ее глубокие колеи в мягком лиственном покрове были проложены фургонами лесорубов, изъездившими лес вдоль и поперек в поисках новых мест вырубки; скоро Мелбери различил впереди себя, в том месте, где дорога огибала высокий каштан, круп своего коня. Он натянул поводья, надеясь догнать Фитцпирса; Любимая прибавила шаг.
Приблизившись, Мелбери увидел, что конь без седока. Почуяв хозяина, Блоссом радостно махнул хвостом и галопом поскакал в сторону дома. "Что-то, видно, произошло", - подумал лесоторговец. Доехав до каштана, он спешился, осмотрелся и в двух шагах от тропы увидел лежащего на земле Фитцпирса.
- Помогите, помогите! - воскликнул тот, почувствовав прикосновение чьей-то руки. - Меня сбросила моя лошадь... но, к счастью, я, кажется, несильно ушибся.
Поскольку Мелбери не мог при таких обстоятельствах прочитать зятю приготовленной нотации, а дружеское сочувствие считал лицемерием, он почел за лучшее совсем не разговаривать. Молча приподняв Фитцпирса, он осмотрел его: тот был слегка оглушен падением и испуган, но цел и невредим. Падение его было легко объяснимо. Фитцпирс думал, что возвращается домой на Любимой, известной кротостью нрава, тогда как под ним был торопившийся в конюшню молодой, резвый конь.
Мелбери был путешественник старой закалки: он только что вернулся из Шотсфорд-форума и карман его все еще оттопыривала дорожная фляга с ромом, которую он всегда брал с собой в поездки, превышающие десять миль, хотя почти никогда к ней не прикладывался. Он влил в рот Фитцпирса немного рому, и тот мгновенно очнулся. Мелбери поднял его на ноги, не зная, что делать дальше: Фитцпирс не мог пройти и двух шагов, а вторая лошадь была далеко.
С большим трудом удалось ему взгромоздить зятя на круп Любимой, сам он сел позади, обхватив туловище Фитцпирса одной рукой. Любимая, имея широкий круп, прямую спину и высокую холку, могла нести двоих, идя небыстрым шагом, по крайней мере, до Хинтока.
ГЛАВА XXXV
Любимая шла мерным, осторожным шагом через рощу, где недавно работал Уинтерборн; орешник остался позади, начался дубняк, где земля суше и жестче, скоро въехали в Маршкомскую долину, глухую и темную, заросшую высоким кустарником: место, по слухам, нечистое.
К Фитцпирсу постепенно вернулись силы. Но у него с утра маковой росинки во рту не было: завтракал он рано и наспех, еще в Лондоне, а из дому уехал, не дождавшись ужина, - так его встревожило состояние Фелис; по этой причине старый ром, которым попотчевал его Мелбери, ударил ему в голову, и язык его развязался: Фитцпирс принялся бессвязно жаловаться на судьбу, не подозревая, чья рука вызволила его из беды, да и теперь еще поддерживала.
- Я сегодня проделал немалый путь... вернулся из Лондона, - начал он. Вот где общаешься с равными себе. Я ведь живу здесь, в Хинтоке, нет, даже в Малом Хинтоке! И меня тут ни в грош не ставят. На расстоянии десяти миль от Хинтока нет ни одной души, которая бы понимала меня... ни одной... Скажу тебе, отец, не хвалясь, не знаю, как звать тебя, - я человек высокообразованный. Знаю несколько языков. Знаменитые поэты - мои друзья. Проскачи хоть пятьдесят миль, не встретишь ни одного, кто бы прочитал столько ученых книг, сколько прочитал я... Так что во всем Уэссексе никто не может сравниться со мной по учености... А я должен прозябать в обществе каких-то торговцев в этой жалкой дыре, в Хинтоке!
- Ну и ну, - поразился Мелбери.
Прервав свои излияния, Фитцпирс с решительностью пьяного выпрямился, резко откинувшись назад - до этой минуты он, согнувшись, полулежал на спине лошади - и с такой силой толкнул Мелбери в грудь, что тот едва не выпустил поводья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Настроение Мелбери к этому времени несколько смягчилось. Все вокруг было так мирно, так безобидно и покойно, что он не испытывал больше желания вступать в ссору ни с Фитцпирсом, ни с кем бы то ни было другим. Видя это чинное благолепие, он скорее почувствовал, чем сообразил, что там, где так покойно и прилично, не могут твориться те гнусные деяния, которые он подозревал. Ему вдруг пришло в голову, что, будь даже подозрения его справедливы, его внезапное, если не беззаконное вторжение в чужой дом может обернуться позором и унижением не только для его обитателей, но и для него с Грейс. Если разразится скандал, то больше всех пострадает, конечно, Грейс. И Мелбери решил, что будет вести себя более разумно и поговорит с зятем наедине, как он поговорил уже с миссис Чармонд.
Неслышно, как и вошел, Мелбери поспешно ретировался. Проходя мимо гостиной, он услышал сквозь потрескивание поленьев в камине какой-то легкий шум. Мелбери тихонько приоткрыл дверь и увидел, как через противоположную высокую стеклянную дверь выходят наружу две фигуры: в женщине он узнал хозяйку дома, в мужчине своего зятя. Мгновение спустя они исчезли за дверями, слившись с темнотой парка.
Мелбери вернулся в холл, вышел во двор через парадную дверь и, обогнув дом, оказался возле террасы, прилегающей к гостиной. Он подошел как раз вовремя: остановившись у ограды, отделяющей газон от парка, Фитцпирс и миссис Чармонд нежно прощались.
Расставшись с возлюбленным, миссис Чармонд тотчас поспешила в дом; Фитцпирс зашагал в глубь парка и исчез среди деревьев.
Мелбери подождал, пока миссис Чармонд вернется в гостиную, и пошел за Фитцпирсом. Он сегодня выскажет этому красавчику, что он о нем думает, а то и задаст хорошую трепку, если будет введен в искушение.
Но, углубившись в черноту дубовой рощи, Мелбери не нашел Фитцпирса, не было видно и его собственного коня Блоссома; пробираясь с осторожностью вперед, он различил в темноте светлый круп Любимой, которая все еще стояла под деревом по соседству с тем, к которому был привязан Блоссом. На секунду Мелбери подумал, что Блоссом, молодой и сильный конь, сорвался с привязи и убежал; но, прислушавшись, уловил невдалеке ровный топот его копыт и скрип седла: значит, Блоссом нес на себе всадника. Дойдя до маленькой калитки в ограде парка, он встретил крестьянина, у которого спросил, не видел ли тот всадника на сером коне, крестьянин ответил, что ему только что попался навстречу доктор Фитцпирс, ехавший куда-то верхом.
Мелбери догадался, что произошло: Фитцпирс по ошибке сел не на ту лошадь, - промах вполне объяснимый, если принять во внимание непроглядную темень дубовой рощи и неумение Фитцпирса распознать лошадь по статям и масти. (При свете дня было хорошо заметно, что Блоссом гораздо темнее Любимой.)
Мелбери поспешил обратно, сел на Любимую и поскакал вслед за Фитцпирсом, - самое лучшее, что он мог придумать в таком положении.
Въехав в лес, он поскакал по дороге, извивающейся между деревьями; ее глубокие колеи в мягком лиственном покрове были проложены фургонами лесорубов, изъездившими лес вдоль и поперек в поисках новых мест вырубки; скоро Мелбери различил впереди себя, в том месте, где дорога огибала высокий каштан, круп своего коня. Он натянул поводья, надеясь догнать Фитцпирса; Любимая прибавила шаг.
Приблизившись, Мелбери увидел, что конь без седока. Почуяв хозяина, Блоссом радостно махнул хвостом и галопом поскакал в сторону дома. "Что-то, видно, произошло", - подумал лесоторговец. Доехав до каштана, он спешился, осмотрелся и в двух шагах от тропы увидел лежащего на земле Фитцпирса.
- Помогите, помогите! - воскликнул тот, почувствовав прикосновение чьей-то руки. - Меня сбросила моя лошадь... но, к счастью, я, кажется, несильно ушибся.
Поскольку Мелбери не мог при таких обстоятельствах прочитать зятю приготовленной нотации, а дружеское сочувствие считал лицемерием, он почел за лучшее совсем не разговаривать. Молча приподняв Фитцпирса, он осмотрел его: тот был слегка оглушен падением и испуган, но цел и невредим. Падение его было легко объяснимо. Фитцпирс думал, что возвращается домой на Любимой, известной кротостью нрава, тогда как под ним был торопившийся в конюшню молодой, резвый конь.
Мелбери был путешественник старой закалки: он только что вернулся из Шотсфорд-форума и карман его все еще оттопыривала дорожная фляга с ромом, которую он всегда брал с собой в поездки, превышающие десять миль, хотя почти никогда к ней не прикладывался. Он влил в рот Фитцпирса немного рому, и тот мгновенно очнулся. Мелбери поднял его на ноги, не зная, что делать дальше: Фитцпирс не мог пройти и двух шагов, а вторая лошадь была далеко.
С большим трудом удалось ему взгромоздить зятя на круп Любимой, сам он сел позади, обхватив туловище Фитцпирса одной рукой. Любимая, имея широкий круп, прямую спину и высокую холку, могла нести двоих, идя небыстрым шагом, по крайней мере, до Хинтока.
ГЛАВА XXXV
Любимая шла мерным, осторожным шагом через рощу, где недавно работал Уинтерборн; орешник остался позади, начался дубняк, где земля суше и жестче, скоро въехали в Маршкомскую долину, глухую и темную, заросшую высоким кустарником: место, по слухам, нечистое.
К Фитцпирсу постепенно вернулись силы. Но у него с утра маковой росинки во рту не было: завтракал он рано и наспех, еще в Лондоне, а из дому уехал, не дождавшись ужина, - так его встревожило состояние Фелис; по этой причине старый ром, которым попотчевал его Мелбери, ударил ему в голову, и язык его развязался: Фитцпирс принялся бессвязно жаловаться на судьбу, не подозревая, чья рука вызволила его из беды, да и теперь еще поддерживала.
- Я сегодня проделал немалый путь... вернулся из Лондона, - начал он. Вот где общаешься с равными себе. Я ведь живу здесь, в Хинтоке, нет, даже в Малом Хинтоке! И меня тут ни в грош не ставят. На расстоянии десяти миль от Хинтока нет ни одной души, которая бы понимала меня... ни одной... Скажу тебе, отец, не хвалясь, не знаю, как звать тебя, - я человек высокообразованный. Знаю несколько языков. Знаменитые поэты - мои друзья. Проскачи хоть пятьдесят миль, не встретишь ни одного, кто бы прочитал столько ученых книг, сколько прочитал я... Так что во всем Уэссексе никто не может сравниться со мной по учености... А я должен прозябать в обществе каких-то торговцев в этой жалкой дыре, в Хинтоке!
- Ну и ну, - поразился Мелбери.
Прервав свои излияния, Фитцпирс с решительностью пьяного выпрямился, резко откинувшись назад - до этой минуты он, согнувшись, полулежал на спине лошади - и с такой силой толкнул Мелбери в грудь, что тот едва не выпустил поводья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103