8
«Отчий дом», Изабель Коплей. Деревянная скульптура. Ферма Аджани, остров Рен, 1990.
Скульптура высотой в три фута выполнена из вертикально стоящего куска цельного дерева прямоугольной формы, с одной стороны которого выдаются лицо, торс и руки ребенка, как будто дерево – это прозрачная материя, к которой он прижимается.
Ребенок застыл от ужаса.
Энни опять спит. Отдых нужен ей сейчас не меньше, чем регулярное питание и сознание того, что она в надежном месте. Я взяла плеер и вышла на пожарную лестницу послушать пленку, которую сегодня ставила ей Анжела. Я почти не узнаю девчонку, чей голос записан на ней, но знаю, что это я.
Забавно, я говорю об Анжеле, она говорит обо мне, обе знаем, что нужно другой, но ни одна не в силах ничего с собой поделать. Я радуюсь, когда мои друзья находят себе пару. Радуюсь, когда вижу, как они любят друг друга. Но я знаю, что это не для меня.
Хотя кого я обманываю? Мне нужно то же самое, что и им, все дело в том, что каждый раз, когда мужчина подходит ко мне близко, у меня перехватывает горло. Я просто не могу перешагнуть этот последний барьер, не могу даже рассказать почему.
По словам Софи, я надеюсь, что они сами догадаются. Жду, что они все поймут и будут терпеливы, и мне не придется ничего рассказывать. Но если я хочу, чтобы все шло по тому сценарию, который я сама себе придумала, то я должна хотя бы объяснить его смысл.
Я знаю, что она права, а поделать ничего не могу.
В переулок из-за угла шмыгнул пес. Он худ, как борзая, но это всего лишь дворняга, которую давно не кормили. Кровь засохла у него на плечах, похоже, кто-то его бил.
Я беру миску с кошачьим кормом и спускаюсь вниз, но пес не подходит, как бы ласково я его ни звала. Он чует запах еды, я знаю, но страх передо мной сильнее голода. Наконец я просто ставлю миску на землю и поднимаюсь по лестнице наверх. Он ждет, когда я снова усядусь на ступеньку возле окна, и только тогда подходит. Мигом все съедает и тут же убегает, виновато поджав хвост.
Наверное, так же веду себя и я, когда встречаю мужчину, который мне нравится. Мне нравится быть рядом с ним, но стоит ему приласкать меня, поцеловать, прижать к себе, как я убегаю, словно сделала что-то дурное.
9
Энни проснулась, когда Джилли начала готовить обед. Помогла нарезать овощи для вегетарианского рагу, которое затеяла Джилли, послонялась немного по студии и остановилась у рабочего стола, который тянулся вдоль всей задней стены комнаты, где стоял мольберт. Нашла среди разного бумажного мусора, журналов, набросков и засохших кистей брошюру о выставке «Студии пяти поющих койотов», взяла ее и принесла на кухню, где села за стол и перелистывала ее, пока Джилли заканчивала приготовления к обеду.
– Ты и правда считаешь, что от этого что-нибудь изменится? – спросила Энни, перевернув последнюю страницу.
– Ну, смотря какие перемены ты имеешь в виду, – ответила Джилли. – Софи договорилась, что бы одновременно с выставкой прошла серия лекций, а еще она организовала в галерее два дискуссионных вечера, чтобы люди, которые придут посмотреть наши работы, могли поговорить с нами – о своей реакции на выставку, о чувствах, которые она вызвала! может быть, даже рассказать о том, что случилось с ними, если им захочется.
– Да, а как же дети, о которых тут речь? – спросила Энни.
Джилли повернулась от плиты к ней. Энни совсем не походила на юную будущую мать, которая светится радостью в ожидании ребенка. Скорее она походила на обиженную, растерянную девочку с непомерно большим животом, атмосфера вокруг нее, как на картинах Ральфа Стедмана, была насыщена лихорадочным беспокойством.
– Мы смотрим на это дело так, – сказала Джилли, – если хотя бы одному ребенку удастся избежать того ада, через который прошли мы, значит, выставка пройдет не зря.
– Да, но ведь туда наверняка придут только те люди, которые и так знают, что это такое. Будете убеждать тех, кто уже верит.
– Может быть. Но там будут журналисты: о выставке напишут в газетах, может, даже в новостях покажут. И если нам удастся до кого-нибудь достучаться, то только с их помощью.
– Наверное.
Энни еще раз перелистала брошюру, нашла четыре фотографии на последней странице.
– А почему здесь нет Софи? – спросила она.
– Фотоаппараты рядом с ней перестают нормально работать, – сказала Джилли. – Прямо колдовство какое-то, – улыбнулась она.
Уголок рта Энни дрогнул в ответ.
– Расскажи мне об этом, ну знаешь... – Она показала на картины Джилли из серии «Горожане». – Магию. Колдовство всякое.
Джилли поставила рагу на малый огонь, чтобы доходило, взяла блокнот с карандашными набросками для готовых картин, которые выстроились вдоль стены. Городской пейзаж на рисунках был дан только намеком – ничего, кроме резких штрихов и очертаний – зато феи были прорисованы во всех подробностях.
Пока они листали блокнот, Джилли рассказывала о том, где она делала эти наброски и что видела или, точнее, примечала краешком глаза, прежде чем нарисовать их.
– Ты правда видела этих... волшебных человечков? – спросила Энни.
Тон у нее был скептический, но Джилли сразу поняла, что она хочет верить.
– Не всех, – сказала Джилли. – Некоторых я придумала сама, а другие... вот эти, например. – Она показала сделанный в Катакомбах набросок, где возле брошенной машины бродили какие-то странные фигуры, чьи классически правильные, как на картинах прерафаэлитов, лица совсем не вязались с их лохмотьями и развалинами вокруг. – Они существуют.
– Но может, это просто люди. У них ведь нет крыльев и они не такие маленькие, как другие.
Джилли пожала плечами:
– Пусть так, но они не просто люди.
– А чтобы их увидеть, надо и самой быть волшебной?
Джилли покачала головой:
– Просто надо обращать внимание. Иначе их не замечаешь или видишь что-нибудь другое – то, что ожидаешь, а не то, что есть на самом деле. Голоса фей становятся ветром, а бодах, вот такой как этот... – она перевернула страницу и ткнула пальцем в крошечного человечка ростом не выше кошки, который метнулся с тротуара в сторону, – кажется всего лишь обрывком газеты, который подхватила струя воздуха от прошедшего мимо автобуса.
– Обращать внимание, – повторила Энни с сомнением.
Джилли кивнула:
– Так же как мы должны обращать внимание друг на друга, чтобы не упустить то важное, что происходит с нами.
Энни перевернула еще страницу, но на рисунок смотреть не стала. Вместо этого она внимательно вглядывалась в острые, как у пикси, черты лица Джилли.
– Ты правда-правда веришь в магию, да? – сказала она.
– Правда-правда, – ответила Джилли. – Но я не просто принимаю ее на веру. Для меня искусство тоже волшебство. Я показываю другим душу того, что вижу: людей, мест, таинственных существ.
– Ну а если я не умею рисовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124