Это и случилось накануне поездки в Вирджинию. К счастью, все оказалось не так плохо, как они опасались. По крайней мере,
так подумала Мелисса.
Мистер Латимер оказался сама доброта и вежливость, истинно английский джентльмен. Мелисса с интересом обнаружила, что он моложе, чем она предполагала, что-то около тридцати. Он был симпатичный, с золотистыми волосами, и восторженные дамы-соседки были от него без ума. Мелисса особенно не разглядывала его сестру, которая путешествовала вместе с ним, но Латимеры ей понравились, и она была благодарна, когда Джулиус сообщил, что готов подождать с выплатой долга.
Очаровательнейшая улыбка появилась на его лице, когда он неожиданно добавил:
– В конце концов, дорогая мисс Сеймур, мой дядя ждал несколько лет, и, я думаю, у вас было время, чтобы собрать эту сумму.
Мелисса испытала большое облегчение, когда он немедленно не подал в суд, требуя продажи Уиллоуглена, чего так боялась после таких слов. Потом она почувствовала, что при нем ей как-то неловко, что ей не нравится, и как он на нее смотрит – на ее губы, грудь, и его какая-то особенная улыбка.
– Не беспокойтесь о расписке… Я уверен, что мы сможем найти способ ее оплаты, который удовлетворит нас обоих.
Ничего зловещего не было в его словах, но что-то Мелиссе не нравилось…
Она качала головой. Ну не простофиля ли она? Ищет подвоха там, где его нет и быть не может! Разве у нее нет других забот? Упрямо сжав губы, она заставила себя думать о другом.
Несмотря на некоторые успехи, Мелисса понимала, что они мало чего достигли, чтобы сделать Уиллоуглен по-настоящему доходным предприятием. Деньги, заработанные Фолли, утекали с невероятной быстротой, они давали возможность лишь поддерживать Уиллоуглен.
Мелисса не позволяла себе думать о неудачах. Но сегодня был какой-то особенный день, она никак не могла справиться с дурным настроением. Радость от возвращения Этьена угасла, – ведь положение имения почти не изменилось. Уиллоуглен продолжал ветшать, отчаянно были нужны деньги, мужские руки и ремонт. Единственный источник дохода – Фолли. Мелисса стала бояться, как бы с жеребцом не случилось чего-нибудь недоброго.
И, конечно, ее тяготили отношения с дядюшкой Джошем.
Девушка тяжело вздохнула. Вряд ли настанет день, когда ей удастся вырваться из тесного круга неразрешимых вопросов. Наверное, никогда. Слишком много препятствий, каждое из которых способно обернуться катастрофой.
– Я должна была догадаться, где тебя искать. – Резкий голос прервал ход ее мыслей. – Молодая леди, я полагала, что вы помогаете Марте мотыжить, а не сидите, развалившись, на сене.
Не обращая внимания на деланную резкость тона говорящего. Мелисса улыбнулась:
– Да, мэм. – Ее глаза с любовью обратились к маленькой седой даме, стоящей перед ней.
Ни улыбка, ни ласка во взгляде Мелиссы, казалось, не произвели на женщину никакого впечатления. Но в глазах, похожих на глаза газели, появился заметный отблеск доброты, когда она сказала:
– Тебе не удастся умаслить меня своим кротким ответом. Я знаю тебя с рождения, и твои штучки меня не проведут. Ни твои, ни твоего брата!
В то время, как Этьен отвечал за все, связанное с конюшней, эта маленькая англичанка управляла домом и всем, что вокруг него. Фрэнсис Осборн появилась здесь лет двадцать тому назад, – мать Мелиссы привезла ее из Англии в качестве горничной, но со временем ее роль изменилась, смерть хозяйки превратила ее из горничной в няню двух малышей и хозяйку дома у вдовствующего Хью. Несмотря на неопределенность ситуации, Фрэнсис не подумала оставить свои обязанности и дом, в котором столько прожила. Она как-то сказала Мелиссе:
– Твоя дорогая благочестивая матушка не простила бы мне этого. Я любила свою хозяйку Анну, люблю тебя и твоего брата. Только смерть может разлучить меня с вами.
Дела Фрэнсис не противоречили ее словам, и Мелисса была благодарна ей за умелые руки. Эта женщина прекрасно вела хозяйство. Несмотря на свою физическую хрупкость, она была несколько деспотична, даже в любви к брату и сестре.
Между нею и Этьеном шла постоянная борьба, и Мелиссе иногда думалось: а не получают ли они удовольствие от своих схваток? Оба ревностно относились к собственному влиянию на других. Но с момента смерти Хью между ними установился мир. Этьен признал, что Мелиссе не стоит проводить так много времени на конюшне, а Фрэнсис, хотя и неохотно, согласилась исполнять роль бонны, когда Мелисса, Этьен и Захарий ездили на скачки.
Однако перемирие было хрупким, и каждая сторона Начинала борьбу не на жизнь, а на смерть, когда «чужак» заходил на его территорию. Так что Мелисса удивилась, что Фрэнсис отыскала ее здесь, у Этьена.
Грациозно поднявшись, она сказала:
– Нам лучше поторопиться, а то Этьен тебя здесь увидит.
Фрэнсис недовольно топнула:
– Могу тебя уверить, что этому маленькому важничающему выскочке и в голову не придет искать меня тут.
Представив себе сцену, которая разразилась бы, услышь Этьен эти слова. Мелисса схватила Фрэнсис за руку, чтобы побыстрее оттащить ее на нейтральную территорию.
Майское утро было ласковым, и они медленно подходили к дому, обсуждая планы Фрэнсис на день, которые были вполне обыденными – прополоть в огороде, выбить выцветшие ковры во дворе. Марта вовсю уже полола, и Мелисса, поприветствовав негритянку, нашла мотыгу и принялась за сорняки. Наблюдая за ней. Марта воскликнула:
– Мисс! Вы свалитесь, если на этой жаре будете так работать.
Мелисса улыбнулась. Марта была рослая девушка восемнадцати лет, ее круглое лицо, казалось, всегда сияло. Марта и ее семья были единственными рабами, которых Сеймуры не продали после смерти Хью.
Семья Марты была большая: родители – Мартин и Ада, старший брат Стэнли и сестра Сара, два младших брата – Джозеф и Харлан, которым было шестнадцать и двенадцать. Ада всегда готовила на кухне, сколько Мелисса себя помнила, а Мартин был главным конюхом у отца. Вся семья хорошо и дружно работала, за что Мелисса и Захарий были им весьма благодарны.
Обе девушки – белая и черная – молча трудились, пока Ада не позвала их поесть. Мелисса с радостью отложила мотыгу и поспешила к дому.
Захарий уже сидел в столовой, на своем обычном месте во главе стола. Они поздоровались, и когда Мелисса села и отпила из высокого стакана глоток лимонада, то с явным удовольствием призналась:
– Как вкусно! Особенно после целого утра с мотыгой. Я умирала от жажды! Ненавижу мотыжить.
– Не жди, что я тебе посочувствую, – сказал Захарий. – Я все утро чистил конюшню, и поверь, что дышал куда менее ароматным воздухом…
Девушка насмешливо сказала:
– Какие мы неблагодарные! Ведь Уиллоуглен все еще остается нашим, – она кинула взгляд на большое мокрое пятно на потолке и постаралась не замечать старых, выцветших на жарком солнце занавесок на окне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
так подумала Мелисса.
Мистер Латимер оказался сама доброта и вежливость, истинно английский джентльмен. Мелисса с интересом обнаружила, что он моложе, чем она предполагала, что-то около тридцати. Он был симпатичный, с золотистыми волосами, и восторженные дамы-соседки были от него без ума. Мелисса особенно не разглядывала его сестру, которая путешествовала вместе с ним, но Латимеры ей понравились, и она была благодарна, когда Джулиус сообщил, что готов подождать с выплатой долга.
Очаровательнейшая улыбка появилась на его лице, когда он неожиданно добавил:
– В конце концов, дорогая мисс Сеймур, мой дядя ждал несколько лет, и, я думаю, у вас было время, чтобы собрать эту сумму.
Мелисса испытала большое облегчение, когда он немедленно не подал в суд, требуя продажи Уиллоуглена, чего так боялась после таких слов. Потом она почувствовала, что при нем ей как-то неловко, что ей не нравится, и как он на нее смотрит – на ее губы, грудь, и его какая-то особенная улыбка.
– Не беспокойтесь о расписке… Я уверен, что мы сможем найти способ ее оплаты, который удовлетворит нас обоих.
Ничего зловещего не было в его словах, но что-то Мелиссе не нравилось…
Она качала головой. Ну не простофиля ли она? Ищет подвоха там, где его нет и быть не может! Разве у нее нет других забот? Упрямо сжав губы, она заставила себя думать о другом.
Несмотря на некоторые успехи, Мелисса понимала, что они мало чего достигли, чтобы сделать Уиллоуглен по-настоящему доходным предприятием. Деньги, заработанные Фолли, утекали с невероятной быстротой, они давали возможность лишь поддерживать Уиллоуглен.
Мелисса не позволяла себе думать о неудачах. Но сегодня был какой-то особенный день, она никак не могла справиться с дурным настроением. Радость от возвращения Этьена угасла, – ведь положение имения почти не изменилось. Уиллоуглен продолжал ветшать, отчаянно были нужны деньги, мужские руки и ремонт. Единственный источник дохода – Фолли. Мелисса стала бояться, как бы с жеребцом не случилось чего-нибудь недоброго.
И, конечно, ее тяготили отношения с дядюшкой Джошем.
Девушка тяжело вздохнула. Вряд ли настанет день, когда ей удастся вырваться из тесного круга неразрешимых вопросов. Наверное, никогда. Слишком много препятствий, каждое из которых способно обернуться катастрофой.
– Я должна была догадаться, где тебя искать. – Резкий голос прервал ход ее мыслей. – Молодая леди, я полагала, что вы помогаете Марте мотыжить, а не сидите, развалившись, на сене.
Не обращая внимания на деланную резкость тона говорящего. Мелисса улыбнулась:
– Да, мэм. – Ее глаза с любовью обратились к маленькой седой даме, стоящей перед ней.
Ни улыбка, ни ласка во взгляде Мелиссы, казалось, не произвели на женщину никакого впечатления. Но в глазах, похожих на глаза газели, появился заметный отблеск доброты, когда она сказала:
– Тебе не удастся умаслить меня своим кротким ответом. Я знаю тебя с рождения, и твои штучки меня не проведут. Ни твои, ни твоего брата!
В то время, как Этьен отвечал за все, связанное с конюшней, эта маленькая англичанка управляла домом и всем, что вокруг него. Фрэнсис Осборн появилась здесь лет двадцать тому назад, – мать Мелиссы привезла ее из Англии в качестве горничной, но со временем ее роль изменилась, смерть хозяйки превратила ее из горничной в няню двух малышей и хозяйку дома у вдовствующего Хью. Несмотря на неопределенность ситуации, Фрэнсис не подумала оставить свои обязанности и дом, в котором столько прожила. Она как-то сказала Мелиссе:
– Твоя дорогая благочестивая матушка не простила бы мне этого. Я любила свою хозяйку Анну, люблю тебя и твоего брата. Только смерть может разлучить меня с вами.
Дела Фрэнсис не противоречили ее словам, и Мелисса была благодарна ей за умелые руки. Эта женщина прекрасно вела хозяйство. Несмотря на свою физическую хрупкость, она была несколько деспотична, даже в любви к брату и сестре.
Между нею и Этьеном шла постоянная борьба, и Мелиссе иногда думалось: а не получают ли они удовольствие от своих схваток? Оба ревностно относились к собственному влиянию на других. Но с момента смерти Хью между ними установился мир. Этьен признал, что Мелиссе не стоит проводить так много времени на конюшне, а Фрэнсис, хотя и неохотно, согласилась исполнять роль бонны, когда Мелисса, Этьен и Захарий ездили на скачки.
Однако перемирие было хрупким, и каждая сторона Начинала борьбу не на жизнь, а на смерть, когда «чужак» заходил на его территорию. Так что Мелисса удивилась, что Фрэнсис отыскала ее здесь, у Этьена.
Грациозно поднявшись, она сказала:
– Нам лучше поторопиться, а то Этьен тебя здесь увидит.
Фрэнсис недовольно топнула:
– Могу тебя уверить, что этому маленькому важничающему выскочке и в голову не придет искать меня тут.
Представив себе сцену, которая разразилась бы, услышь Этьен эти слова. Мелисса схватила Фрэнсис за руку, чтобы побыстрее оттащить ее на нейтральную территорию.
Майское утро было ласковым, и они медленно подходили к дому, обсуждая планы Фрэнсис на день, которые были вполне обыденными – прополоть в огороде, выбить выцветшие ковры во дворе. Марта вовсю уже полола, и Мелисса, поприветствовав негритянку, нашла мотыгу и принялась за сорняки. Наблюдая за ней. Марта воскликнула:
– Мисс! Вы свалитесь, если на этой жаре будете так работать.
Мелисса улыбнулась. Марта была рослая девушка восемнадцати лет, ее круглое лицо, казалось, всегда сияло. Марта и ее семья были единственными рабами, которых Сеймуры не продали после смерти Хью.
Семья Марты была большая: родители – Мартин и Ада, старший брат Стэнли и сестра Сара, два младших брата – Джозеф и Харлан, которым было шестнадцать и двенадцать. Ада всегда готовила на кухне, сколько Мелисса себя помнила, а Мартин был главным конюхом у отца. Вся семья хорошо и дружно работала, за что Мелисса и Захарий были им весьма благодарны.
Обе девушки – белая и черная – молча трудились, пока Ада не позвала их поесть. Мелисса с радостью отложила мотыгу и поспешила к дому.
Захарий уже сидел в столовой, на своем обычном месте во главе стола. Они поздоровались, и когда Мелисса села и отпила из высокого стакана глоток лимонада, то с явным удовольствием призналась:
– Как вкусно! Особенно после целого утра с мотыгой. Я умирала от жажды! Ненавижу мотыжить.
– Не жди, что я тебе посочувствую, – сказал Захарий. – Я все утро чистил конюшню, и поверь, что дышал куда менее ароматным воздухом…
Девушка насмешливо сказала:
– Какие мы неблагодарные! Ведь Уиллоуглен все еще остается нашим, – она кинула взгляд на большое мокрое пятно на потолке и постаралась не замечать старых, выцветших на жарком солнце занавесок на окне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93