— По-видимому, травма позвоночника, — заключил он. — Но сначала нужно восстановить потерю крови. — Он дал несколько указаний. Пока медсестры налаживали две установки для внутривенных вливаний, Северн снял с пострадавшего ботинки и острым металлическим инструментом провел по левой подошве. Нога дернулась. Великолепно, отметил врач, значит, непосредственного повреждения нервов нет. Это уже хорошо. Уколы в ноги тоже вызвали ответную реакцию. Поразительно. В это же время медицинская сестра взяла у раненого кровь из вены. Северн вряд ли заметил это, как и другие действия отлично подготовленной команды, в которой каждый был занят своим делом. То, что со стороны казалось быстрыми действиями, на деле больше походило на рассчитанные передвижения по футбольному полю, достигнутые месяцами тщательной тренировки.
— Где, черт побери, нейро? — спросил Северн.
— Где и полагается — на месте! — отозвался голос. Северн поднял голову:
— О, это вы, профессор Розен.
Приветствия на этом закончились. Сэм Розен был в плохом настроении, и врач сразу заметил это. Профессор бодрствовал уже двадцать часов. То, что должно было занять всего часов шесть, превратилось в марафон, направленный на спасение жизни пожилой женщины, которая упала вниз с лестницы, — марафон, окончившийся неудачей меньше часа назад. Ее следовало спасти, твердил себе Сэм, все еще не понимая, в чем причина неудачи. Он был благодарен, да, скорее благодарен, чем раздосадован, продлению этого адского дня. Может быть, на этот раз его ждет успех.
— Расскажите, что тут у нас, — коротко спросил профессор.
— Ранение из охотничьего ружья, несколько дробинок у самого позвоночника, сэр.
— О'кей. — Розен склонился над раной, держа руки за спиной. — А что это за стекло?
— Он сидел в автомобиле, — пояснил Итон, стоявший в отдалении.
— Нужно удалить осколки и побрить голову, — сказал Розен, осматривая рану. — Кровяное давление?
— Пятьдесят на тридцать, — послышался голос медсестры-практикантки. — Пульс сто сорок, нитевидный.
— Придется как следует потрудиться, — заметил Розен. — Парень в глубоком шоке. Гм-м. — Он замолчал. — Пациент выглядит отлично, хорошая мускулатура. Нужно сделать новое переливание крови.
Установки для переливания крови начали действовать, едва Розен кончил давать указания. Сестры были блестяще подготовлены, и профессор одобрительно улыбнулся им.
— Как дела у вашего сына, Маргарет? — поинтересовался он у старшей сестры.
— В сентябре начинает занятия в Университете Карнеги, — ответила она, регулируя капельницу.
— А сейчас протрите-ка ему шею, Маргарет. Мне нужно взглянуть на раны.
— Сию минуту.
Сестра выбрала пару хирургических щипцов, взяла большой ватный тампон, окунула его в дистиллированную воду и осторожно протерла шею пациента, смывая кровь и обнажая раны. И тут же она увидела, что раны выглядят хуже, чем можно было ожидать. Пока Маргарет мягкими прикосновениями осушала тампоном израненную шею. Розен облачился в стерильную одежду. Когда профессор снова подошел к пациенту, Маргарет Уилсон поставила рядом стерилизатор с операционными инструментами и открыла крышку. Итон и Маркони издали наблюдали за происходящим.
— Молодец, Маргарет, — одобрительно заметил Розен, надевая очки. — А какую специальность он себе выбрал?
— Машиностроение.
— Отличная специальность. — Розен протянул руку. — Пинцет. — Сестра Уилсон вложила пинцет ему в руку. — Для хорошего молодого инженера всегда найдется работа.
Розен выбрал маленькую круглую рану на плече, вдали от жизненно важных центров. Осторожно, почти нежно — это было даже забавно: уж очень маленьким казался пинцет в его больших руках, — он погрузил инструмент в ранку и вытащил крошечный свинцовый шарик, который поднес к свету.
— Дробь седьмого номера, по-моему. Кто-то принял этого парня по ошибке за голубя. Это — хорошие новости, — произнес он, обращаясь к фельдшерам. Теперь, зная размер дроби и вероятную глубину ее проникновения. Розен склонился над шеей пациента. — Гм-м.., а как с давлением сейчас?
— Секунду, — отозвалась медсестра у дальнего конца операционного стола. — Пятьдесят пять на сорок. Поднимается.
— Спасибо. — Розен все еще склонялся над пациентом. — Кто начал внутривенное вливание?
— Я, — ответил Итон.
— Молодец, пожарный. — Розен поднял голову и подмигнул. — Иногда мне кажется, что вы спасаете больше жизней, чем мы. Вот этого вы точно спасли, можно не сомневаться.
— Спасибо, доктор. — Итон не был знаком с хирургом, но, судя по этому замечанию, репутация доктора была заслуженной. Не каждый день фельдшер-пожарный слышит такую похвалу от профессора-нейрохирурга. — Как он справится — я имею в виду ранения шеи?
Розен снова склонился над пациентом.
— Как он реагирует, доктор? — спросил он у старшего врача-резидента, постоянно проживающего в больнице.
— Положительно. Хорошая реакция Бабинского. Никаких заметных указаний на периферийные повреждения, — ответил Северн. Все это походило на экзамен и заставляло нервничать молодого врача.
— Похоже, он пострадал меньше, чем кажется на первый взгляд, но приниматься за работу следует без промедления, пока дробинки не начали перемещаться. Двух часов хватит? — спросил он Северна. Розен знал, что резидент разбирается в ранениях лучше его.
— Скорее три.
— Тогда я пойду вздремну. — Розен взглянул на часы. — Примусь за него, ну скажем, в шесть.
— Вы хотите заняться им лично?
— Почему бы и нет? Я на месте. Операция не будет сложной, потребуется всего лишь некоторая осторожность. — Розен придерживался точки зрения, что он имеет право на несложную операцию, скажем, раз в месяц. Будучи профессором, он обычно проводил самые трудные операции.
— Не возражаю, сэр.
— У него были с собой документы?
— Нет, сэр, — ответил Маркони. — Скоро должна прибыть полиция.
— Отлично. — Розен встал и потянулся. — Знаете, Маргарет, люди вроде нас не должны работать в такое время суток.
— Мне нужно время от времени менять смену, — ответила Уилсон. Кроме того, она была старшей медсестрой в этой смене. — Интересно, что это такое? — спросила она через мгновение.
— Что именно? — Розен обошел вокруг стола на ее сторону, пока остальные занимались своей работой.
— Татуировка на руке, — ответила она. Маргарет Уилсон была весьма удивлена реакцией профессора Розена.
* * *
Переход от сна к бодрствованию обычно проходил для Келли легко, но не на этот раз. Его первой осознанной мыслью было удивление, но он не знал чему. Затем пришла боль, однако не сама по себе, а как отдаленное предупреждение о грядущей боли, причем отчаянной. Когда Келли понял, что может открыть глаза, он открыл их и увидел перед собой серый линолеум пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250