Чем его „санаторий“ хуже множества почтенных аптекарских фирм? И в моем возмущении все ли было от праведного гнева? Не примешалась ли тут обида, что Клиф не признал высокого общественного положения богатого доктора Эроусмита?»
Не ответив на свой вопрос, он пошел домой, довольно откровенно объяснил Джойс, каково будет, вероятно, ее мнение о Клифе, и предложил пригласить Клифа на обед без посторонних — они двое и он.
— Милый Март, — ответила Джойс, — зачем ты обижаешь меня намеком, будто я такой сноб, что меня оскорбит хлесткий язык и коммерческий взгляд на вещи, очень близкий, верно, к взглядам дедушки милого Роджера? Или ты думаешь, я никогда не отваживалась выйти за порог гостиной? Кажется, ты меня видел вне ее стен? В самом деле, мне, вероятно, очень понравится твой Клосон.
Мартин передал Клифу приглашение на обед, а на следующий день Клиф позвонил к Джойс:
— Миссис Эроусмит? Мое почтение! Говорит дядя Клиф.
— Боюсь, я не совсем расслышала.
— Клиф! Старый Клиф!
— Очень сожалею, но я… Может быть, провод не в порядке.
— Ну, что вы. Это я, мистер Клосон, который будет обжираться у вас в чет…
— Ах, да, конечно. Извините.
— Так вот! Я хотел узнать: что у вас будет, просто своя компания или форменное суаре? Иными словами, золотко, явиться мне в натуральном виде или напялить амуницию? О, у меня она имеется — ласточкин хвост и весь гарнитур!
— Мне… Вы хотите сказать… Ага! Одеться ли вам к обеду? Я на вашем месте оделась бы.
— Будьте благонадежны! Явлюсь во всем параде. Покажу вам такую сногсшибательную пару брильянтовых запонок, каких вы и во сне не видали. Так-с! Будет весьма приятно познакомиться с хозяюшкой старого Марта. А теперь споем в заключение: «До скорой встречи!», или «О резервуар!»
Когда Мартин пришел домой, Джойс встретила его словами:
— Дорогой, это свыше моих сил! Он, верно, сумасшедший. Право, радость моя, прими ты его сам и позволь мне пойти спать. Да я вам вовсе и не нужна, — вам захочется вдвоем вспомнить старые времена, я буду вам только помехой. Сейчас, когда до появления младенца осталось всего два месяца, мне следует ложиться пораньше.
— Ох, Джой, Клиф страшно обидится, а он всегда был ко мне так хорош и… Ты же часто просила меня порассказать о моих студенческих годах. Разве тебе не хочется послушать о них? — добавил он жалобно.
— Хорошо, дорогой. Попробую быть с ним лаковой, но предупреждаю, это мне вряд ли удастся.
Они внушали самим себе, что Клиф будет буен, будет много пить и хлопать Джойс по плечу. Но, явившись к обеду, он был удручающе учтив и витиеват — пока слегка не опьянел. Когда Мартин помянул было черта, Клиф его одернул:
— Конечно, я неотесанный мужлан, но не думаю, чтобы такая леди, как наша герцогиня, одобряла столь грубый язык.
Потом пошло:
— Однако не ждал я, что такой бирюк, как юный Март, женится на этакой бонтонной штучке.
И еще:
— Н-да, что и говорить! Обстановка этой столовой влетела в копеечку!
И еще:
— Шампанское, эге? Сердце старого Клифа преисполнилось гордостью. Прикажите, ваше величество, вашему Как-его-бишь приказать своему лакею, чтоб он сообщил моему секретарю адрес вашего бутлеггера!
После пяти-шести стаканов Клиф, строго придерживаясь высоконравственного и элегантного лексикона, стал выкладывать свою хронику: как он продавал нефтяные скважины без нефти и удрал, не дожидаясь суда; как ловко придумал вступить в лоно церкви в целях продажи акций среди паствы, и как помог доктору Бенони Кару залучить в свой санаторий богатую старую вдову, посулив ей врачебную консультацию с того света через медиума.
Джойс молча слушала и угнетала всех безукоризненной вежливостью.
Мартин силился быть связующим звеном между ними и не позволил себе наставительных замечаний по поводу странной похвальбы Клифа своим мошенничеством, но пришел в холодную ярость, когда тот выпалил:
— Ты говорил, у старого Готлиба дела нынче швах?
— Да, он не совсем здоров.
— Бедный старый сыч! Но теперь ты, надеюсь, понял, как было глупо, когда ты за него лез на стену? Поверьте, леди Эроусмит, этот мальчишка молился на папашу Готлиба, как щенок на канделябр, — простите за выражение.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Мартин.
— Уж этот мне Готлиб! Ты знаешь, конечно, не хуже меня, что он всегда занимался саморекламой, куражился на всю опс террару, какой-де он строгий ученый, пускал пыль в глаза и трещал о своей высокой философии и торгашестве рядовых докторов. Но что самое гнусное… В Сан-Диего я натолкнулся на одного парня, который был когда-то преподавателем ботаники в Уиннемаке, и он говорил мне, что по поводу этих своих антител Готлиб никогда не желал отдать должное этому… как его?.. какой-то русский!.. который все почти сделал до него, а Готлиб пришел и все у него стибрил.
Сознание, что в обвинении против Готлиба есть доля справедливости, что его великий бог бывал временами невеликодушен, только усилило ярость Мартина. Он бешено стиснул на коленях кулаки.
Три года назад он швырнул бы в Клифа чем-нибудь тяжелым, но Мартин умел приноравливаться. Джойс его достаточно вымуштровала, он научился теперь быть язвительным, не повышая тона; он сдержанно заметил:
— Думаю, ты ошибаешься, Клиф. В работе с антителами Готлиб всех других оставил далеко позади.
Прежде чем подали в гостиную кофе и ликеры, Джойс самым своим певучим голосом попросила:
— Мистер Клосон, вы не очень обидитесь на меня, если я пойду прилягу? Я страшно рада была познакомиться с одним из старейших друзей моего мужа, но я неважно себя чувствую, мне, пожалуй, следует отдохнуть.
— Леди герцогиня, я и сам заметил, что вид у вас неважнецкий…
— Что?.. Спокойной ночи.
Мартин и Клиф расположились в больших креслах в гостиной, старательно разыгрывая счастливую встречу старых друзей. Они не глядели друг на друга.
Чертыхнувшись раза два и рассказав три сильно непристойных анекдота в доказательство того, что он не испорчен и держался изысканно только ради Джойс, Клиф загнул:
— Ну! Что правда, то правда, как говорят англичане. Твоя мадам, я вижу, ко мне не благоволит. Тепла и приветлива, как льдина. Но я не в претензии. Она ждет младенца, а женщины, все до одной, становятся привередливы, когда в положении. Но…
Он икнул, сделал умное лицо и опрокинул пятую рюмку коньяку.
— Но чего я никак не возьму в толк… Понимаешь, твою мадам я не осуждаю. Светская леди, как ей и полагается быть. Но что для меня непостижимо: как ты можешь после Леоры, которая была настоящим человеком, выносить такую накрахмаленную юбку, как твоя Джойси!
Мартина прорвало. Много месяцев его грызла тоска, потому что с отъезда Терри работа у него не клеилась.
— Слушай, Клиф. Я не желаю, чтобы ты рассуждал о моей жене. Очень сожалею, что она тебе не понравилась, но, боюсь, в данном случае…
Клиф встал, немного пошатываясь, хотя в голосе его и глазах была решительность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Не ответив на свой вопрос, он пошел домой, довольно откровенно объяснил Джойс, каково будет, вероятно, ее мнение о Клифе, и предложил пригласить Клифа на обед без посторонних — они двое и он.
— Милый Март, — ответила Джойс, — зачем ты обижаешь меня намеком, будто я такой сноб, что меня оскорбит хлесткий язык и коммерческий взгляд на вещи, очень близкий, верно, к взглядам дедушки милого Роджера? Или ты думаешь, я никогда не отваживалась выйти за порог гостиной? Кажется, ты меня видел вне ее стен? В самом деле, мне, вероятно, очень понравится твой Клосон.
Мартин передал Клифу приглашение на обед, а на следующий день Клиф позвонил к Джойс:
— Миссис Эроусмит? Мое почтение! Говорит дядя Клиф.
— Боюсь, я не совсем расслышала.
— Клиф! Старый Клиф!
— Очень сожалею, но я… Может быть, провод не в порядке.
— Ну, что вы. Это я, мистер Клосон, который будет обжираться у вас в чет…
— Ах, да, конечно. Извините.
— Так вот! Я хотел узнать: что у вас будет, просто своя компания или форменное суаре? Иными словами, золотко, явиться мне в натуральном виде или напялить амуницию? О, у меня она имеется — ласточкин хвост и весь гарнитур!
— Мне… Вы хотите сказать… Ага! Одеться ли вам к обеду? Я на вашем месте оделась бы.
— Будьте благонадежны! Явлюсь во всем параде. Покажу вам такую сногсшибательную пару брильянтовых запонок, каких вы и во сне не видали. Так-с! Будет весьма приятно познакомиться с хозяюшкой старого Марта. А теперь споем в заключение: «До скорой встречи!», или «О резервуар!»
Когда Мартин пришел домой, Джойс встретила его словами:
— Дорогой, это свыше моих сил! Он, верно, сумасшедший. Право, радость моя, прими ты его сам и позволь мне пойти спать. Да я вам вовсе и не нужна, — вам захочется вдвоем вспомнить старые времена, я буду вам только помехой. Сейчас, когда до появления младенца осталось всего два месяца, мне следует ложиться пораньше.
— Ох, Джой, Клиф страшно обидится, а он всегда был ко мне так хорош и… Ты же часто просила меня порассказать о моих студенческих годах. Разве тебе не хочется послушать о них? — добавил он жалобно.
— Хорошо, дорогой. Попробую быть с ним лаковой, но предупреждаю, это мне вряд ли удастся.
Они внушали самим себе, что Клиф будет буен, будет много пить и хлопать Джойс по плечу. Но, явившись к обеду, он был удручающе учтив и витиеват — пока слегка не опьянел. Когда Мартин помянул было черта, Клиф его одернул:
— Конечно, я неотесанный мужлан, но не думаю, чтобы такая леди, как наша герцогиня, одобряла столь грубый язык.
Потом пошло:
— Однако не ждал я, что такой бирюк, как юный Март, женится на этакой бонтонной штучке.
И еще:
— Н-да, что и говорить! Обстановка этой столовой влетела в копеечку!
И еще:
— Шампанское, эге? Сердце старого Клифа преисполнилось гордостью. Прикажите, ваше величество, вашему Как-его-бишь приказать своему лакею, чтоб он сообщил моему секретарю адрес вашего бутлеггера!
После пяти-шести стаканов Клиф, строго придерживаясь высоконравственного и элегантного лексикона, стал выкладывать свою хронику: как он продавал нефтяные скважины без нефти и удрал, не дожидаясь суда; как ловко придумал вступить в лоно церкви в целях продажи акций среди паствы, и как помог доктору Бенони Кару залучить в свой санаторий богатую старую вдову, посулив ей врачебную консультацию с того света через медиума.
Джойс молча слушала и угнетала всех безукоризненной вежливостью.
Мартин силился быть связующим звеном между ними и не позволил себе наставительных замечаний по поводу странной похвальбы Клифа своим мошенничеством, но пришел в холодную ярость, когда тот выпалил:
— Ты говорил, у старого Готлиба дела нынче швах?
— Да, он не совсем здоров.
— Бедный старый сыч! Но теперь ты, надеюсь, понял, как было глупо, когда ты за него лез на стену? Поверьте, леди Эроусмит, этот мальчишка молился на папашу Готлиба, как щенок на канделябр, — простите за выражение.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Мартин.
— Уж этот мне Готлиб! Ты знаешь, конечно, не хуже меня, что он всегда занимался саморекламой, куражился на всю опс террару, какой-де он строгий ученый, пускал пыль в глаза и трещал о своей высокой философии и торгашестве рядовых докторов. Но что самое гнусное… В Сан-Диего я натолкнулся на одного парня, который был когда-то преподавателем ботаники в Уиннемаке, и он говорил мне, что по поводу этих своих антител Готлиб никогда не желал отдать должное этому… как его?.. какой-то русский!.. который все почти сделал до него, а Готлиб пришел и все у него стибрил.
Сознание, что в обвинении против Готлиба есть доля справедливости, что его великий бог бывал временами невеликодушен, только усилило ярость Мартина. Он бешено стиснул на коленях кулаки.
Три года назад он швырнул бы в Клифа чем-нибудь тяжелым, но Мартин умел приноравливаться. Джойс его достаточно вымуштровала, он научился теперь быть язвительным, не повышая тона; он сдержанно заметил:
— Думаю, ты ошибаешься, Клиф. В работе с антителами Готлиб всех других оставил далеко позади.
Прежде чем подали в гостиную кофе и ликеры, Джойс самым своим певучим голосом попросила:
— Мистер Клосон, вы не очень обидитесь на меня, если я пойду прилягу? Я страшно рада была познакомиться с одним из старейших друзей моего мужа, но я неважно себя чувствую, мне, пожалуй, следует отдохнуть.
— Леди герцогиня, я и сам заметил, что вид у вас неважнецкий…
— Что?.. Спокойной ночи.
Мартин и Клиф расположились в больших креслах в гостиной, старательно разыгрывая счастливую встречу старых друзей. Они не глядели друг на друга.
Чертыхнувшись раза два и рассказав три сильно непристойных анекдота в доказательство того, что он не испорчен и держался изысканно только ради Джойс, Клиф загнул:
— Ну! Что правда, то правда, как говорят англичане. Твоя мадам, я вижу, ко мне не благоволит. Тепла и приветлива, как льдина. Но я не в претензии. Она ждет младенца, а женщины, все до одной, становятся привередливы, когда в положении. Но…
Он икнул, сделал умное лицо и опрокинул пятую рюмку коньяку.
— Но чего я никак не возьму в толк… Понимаешь, твою мадам я не осуждаю. Светская леди, как ей и полагается быть. Но что для меня непостижимо: как ты можешь после Леоры, которая была настоящим человеком, выносить такую накрахмаленную юбку, как твоя Джойси!
Мартина прорвало. Много месяцев его грызла тоска, потому что с отъезда Терри работа у него не клеилась.
— Слушай, Клиф. Я не желаю, чтобы ты рассуждал о моей жене. Очень сожалею, что она тебе не понравилась, но, боюсь, в данном случае…
Клиф встал, немного пошатываясь, хотя в голосе его и глазах была решительность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147