Я вскочил с постели и, взяв газету, вернулся обратно.
Это была «Ленинградская правда» – большая, четырехпо­лосная газета. Я вспомнил, как она выглядела в дни блокады: один-единственный листок, всего две странички, – и стал читать газету.
Передовая была посвящена недостаткам в строительстве до­мов. Я стал просматривать раздел «Ленинградский день». В газете сообщалось, что в городе вновь освещено двести пятьдесят улиц, что вчера получены снегоочистители новой конструкции, закончен ремонт второго Елагина моста и начался ремонт Охтенского моста. Далее я узнал, что на фабрике «Красный Ок­тябрь» восстановлено производство пианино отечественной марки, а в Павловском введено в строй тридцать пять тысяч метров жилой площади и открыты три школы, кино и техни­кум советской торговли и что кто-то изобрёл специальное строи­тельное приспособление – «оконный кран», который устанав­ливается в оконном проёме и поднимает до полутонны стройма­териалов…
Я прочитал всю газету и, отложив её в сторону, вспомнил, как тогда, в один из январских дней, я вот так же залпом про­чел газету и какое впечатление произвели на меня сообщения о нормальной жизни города, который день и ночь обстреливала тяжёлая артиллерия врага.
«А теперь мир, – радостно подумал я, – мир, настоящий мир! И как много в этом мире нужных, интересных дел!»
Прочитав «Ленинградскую правду», я заметил, что возле кровати, на полу, лежит ещё какая-то маленькая газета. Она называлась «Машиностроитель». Я догадался, что это газета за­вода, на котором работает Лида.
«Богато живут, четырехполоску выпускают», – подумал я. Под заголовком было указано, что газета выходит ежедневно. По своему внешнему виду она напоминала нашу, фронтовую. Я с большим удовольствием просмотрел её. Мне было приятно видеть на газетных страницах такого знакомого формата шапки и заголовки, призывающие к мирному, созидательному труду. «А верстают всё-таки плохо, – подумал я. – Большая редакция, наверно, и аппарат солидный, а верстают небрежно и литправка хромает».
Дочитав газету, я включил электрическую плитку и стал одеваться.
Мой костюм висел на спинке стула, совсем рядом с кро­ватью, заботливо разглаженный рукой Лиды. «Милая, – поду­мал я, – как хорошо ты все угадываешь!»
Я торопливо позавтракал. Мне хотелось как можно скорее приняться за работу, о которой я мечтал ещё вчера. Я решил заняться нашей комнатой.
Вчера, гуляя по городу, мы зашли в магазин и накупили всякой всячины. Груда свёртков лежала у двери – там, где мы их вчера положили. Я стал медленно ощупывать каждый свёрток, стараясь догадаться, что это такое, и потом разворачивал бумагу и выкладывал вещи на стол. Это доставляло мне боль­шое удовольствие. Наконец всё было развёрнуто, и весь стол оказался уставлен металлической посудой и стеклом. Все это радостно блестело на солнце.
Я чувствовал себя так, будто уже вторые сутки длится очень весёлый праздник, а главное – не видно ему конца.
Я засучил рукава рубашки. Решил начать с посудного шкафа. Мне не стоило труда передвинуть его: шкаф был почти пустой. Водворив его рядом с дверью, я стал ставить в него посуду.
В дверь постучали. На пороге стоял высокий человек в за­пыленной военной гимнастёрке со споротыми петлями для по­гон, в пилотке, очень не идущей к его длинному лицу. Правая рука человека была опущена, левую он держал в полусогнутом состоянии.
– Прораб, – сухо бросил человек вместо приветствия. – Хочу посмотреть, как у вас рамы пригнаны. – Не дожидаясь ответа, он шагнул к окну и, ухватившись правой рукой за раму, потряс её.
– Ну как? – весело спросил я.
– Как обычно, плохо, – резко ответил прораб. Он снова ухватился за раму и потянул её с такой силой, словно хотел оторвать.
– А по-моему, в порядке, – заметил я.
– Вот я им пропишу порядок! – выругался прораб. У него был хриплый голос.
– Вот что значит специалист, – продолжал я. – А мне ни­чего и не заметно.
– Вы заметите зимой, когда будет поддувать из щелей, – сказал прораб так, будто я был виноват в этом.
Меня поразил голос прораба. Я готов был поспорить, что где-то слышал уже его. И я спросил:
– Послушайте, дорогой товарищ, а мы с вами нигде не встречались? – Я очень хотел, чтобы этот человек вспомнил меня, и тогда мы сейчас сели бы за стол и выпили бы за нашу встречу.
– Не припомню, – сухо отозвался прораб. – На фронте, мо­жет быть? Бывали?
– Конечно, – поспешно ответил я. – Бывал здесь и в При­балтике. А вы?
– Не припомню, – так же сухо и не отвечая на вопрос, заявил прораб и добавил: – Может, машину где-то вместе жда­ли. На контрольно-пропускном. – Он усмехнулся.
«Вот чёрт! – подумал я. – Эта усмешка! Нет, я определённо уже видел когда-то эту злую, иронически пренебрежительную усмешку».
– Я недавно демобилизовался, – продолжал я, решив во что бы то ни стало вызвать его на разговор. – И знаете, очень странно попасть в дом, который знал раньше. В этой самой комнате был артиллерийский наблюдательный пункт. А теперь вот снова жилье.
Это сообщение не произвело на него никакого впечатления.
– Это вам просто повезло, – ворчливо заметил прораб. – Вот если бы мы раньше правое крыло стали восстанавливать, вам бы и к зиме не въехать.
– Медленно строят?
Этот вопрос нашёл в нём больше отклика, чем все мои вос­поминания.
– Медленно? – вдруг оживившись, переспросил прораб. – Плохо строят – это будет вернее сказать. Когда я сапёрным батальоном командовал, под суд бы за такое строительство отдал.
– Чем же плохо? – спросил я.
– А вот чем. У нас есть молодчики, которые забывают, что дом – это тебе не блиндаж строить. В прошлом году я одно строительство принимал, так чуть до драки дело не дошло. Осмотрел – вижу: окна во многих местах «застеклены» фане­рой. Стены плохо выкрашены. А в общежитии для строитель­ных рабочих даже сушилки нет. Во всех этажах только три водопроводных крана. По утрам у каждого крана очередь бы выстраивалась.
– Ну и что же?
– Я им показал кузькину мать! – со злобой выкрикнул прораб, и кулак его правой руки сжался. – Я им говорю: «На сколько лет, сукины дети, строите? На пяток али на десяток? А вы на двести лет постройте». Они мне в ответ: «Тот дом, который на этом месте разбомбило, не лучше был». А я говорю: «Мне наплевать на то, что было. Я хочу, чтобы теперь здесь стоял хороший дом». И пошли тут разговоры! И политика в ход пошла, я, мол, не понимаю задач восстановления, потом ссылки разные, что материалов нет, контролёры придирчивы. А я слу­шаю все это и думаю: «Точно всё это – материалов мало и качество неважное, но о главном, думаю, вы, подлецы, молчите: нет в вас желания, чтобы всё было лучше, лучше, чем прежде». Вот и теперь, скажу десятнику насчёт рам, а он мне в ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41