Это не значило, что он не наслаждался ими, когда они случались.
С неявным подозрением в голосе Эстрилда сказала:
– Ты так долго отсутствовал.
– Да, это так. Много надо было решить, и это было нелегко. Если бы ты обращала какое-то внимание на мои донесения, ты знала бы это.
– Не все, что ты делаешь, попадает в твои донесения, – возразила жена. – В этом я неоднократно убеждалась.
Он не стал оправдываться, просто пожал плечами: если Эстрилда ищет ссоры, ее не остановишь. Но она не искала ссоры.
– Хорошо, что ты вернулся.
– Всегда хорошо, когда возвращаешься, – согласился Грас. – Я уже был готов убить кого-нибудь из-за отсутствия моей любимой ванны.
Он погрузился в медную ванну больше чем на час, оттирая глубоко въевшуюся грязь похода и просто наслаждаясь теплой водой. После ванны был ужин. Жареный гусь, фаршированный яблоками, получился как никогда удачным. На севере он пил много эля – это было лучше, чем вода, которая часто приносила болезни, – но сегодня он отдал предпочтение вину. А затем Граса ждала его постель – и это было лучше всего.
Эстрилда легла рядом с ним, и Грас почувствовал аромат новых духов. Сначала сон не шел к нему, но глаза постепенно слиплись, и он уснул.
Он проснулся на следующее утро, чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим. Его ждали дела: кто был, в конце концов, настоящим королем? Он или Ланиус?
Однако прежде всего он увиделся с внуками. Крекс и Питта удивились, почему он не привез им подарков из страны черногорцев.
– Простите, мои дорогие, – сказал он. – Я себя-то привез с трудом, не то что подарки.
У него была дань от Гайзердзика и Йобуки, но он не думал, что серебряные монеты с лицами густобородых принцев могли бы привести в восторг детей.
Капелла не просила подарков. Она двигала руками и ногами, сидя на коленях у Лимозы, и улыбалась беззубым ртом.
– Она хорошенькая, ваше высочество, – сказал Грас.
– Спасибо, ваше величество, – вежливо произнесла Лимоза. – Я бы хотела, чтобы и другой дедушка тоже мог увидеть ее.
– Мне жаль, – ответил Грас. – Мне действительно жаль, но Петросус останется в Лабиринте.
– Разве это он виноват в том, что ваш сын и я поженились? Даже если мы поженились потому…
Она не стала продолжать и крепче прижала к себе ребенка.
Грас очень хорошо понимал, что она имела в виду. Он собрался с духом.
– Даже если и так… Если твой отец не замышлял это, он замышлял что-то другое. Он останется там, где есть.
– Да, ваше величество, – прошептала Лимоза.
Она поспешно поднялась и унесла девочку, как будто это был единственный способ, которым она могла наказать Граса. Возможно, так оно и было.
Орталис не пришел засвидетельствовать ему свое почтение. Грас послал за ним слугу. Когда король увидел своего сына, он сказал:
– Ну, теперь, когда ты наконец докатился до этого, скажи мне, каково это – убить человека?
– Я знал, что ты это спросишь, – мрачным тоном заявил Орталис. – Ну так вот, я не получил удовольствия, воткнув в него нож. Просто… так вышло. Я хотел бы, чтобы этого не было. Но он разозлил меня, а потом он сказал что-то по-настоящему обидное, и…
Он пожал плечами. Глядя на него, Грас понял, что все могло быть гораздо хуже. Орталис не был полон раскаяния, но, по крайней мере, у него было представление о том, что он сделал.
– Тебе следовало просто побить его.
– Да, наверное, – ответил сын. – О его женщине и ее надоедливых детках позаботятся. Ланиус уже постарался. Могу я теперь идти, или ты хочешь еще покричать на меня? Я не убиваю слуг для развлечения.
– Ступай, – велел Грас.
«Надо отвлечься чем-то более интересным». И король пошел в комнату, где обитал Отус, бывший раб.
– Извините, ваше величество, – сказал охранник. – Сейчас его там нет.
– Где он?
– У него появилась подруга. Он с ней, – пояснил солдат.
– В этот час, утром? – воскликнул король. Стражник ухмыльнулся и кивнул. Грас сказал: – Если бы я носил шляпу, а не корону, я бы снял ее перед ним. Мне подождать, пока он, х-м-м, закончит?
– Я могу привести его, если хотите, – предложил стражник.
– Нет, не стоит, – произнес Грас. – Я навещу его попозже. Он не стал бы благодарить меня за вмешательство, не так ли?
– Не знаю, как он, ваше величество, но я не стал бы. – Ладно. Я попытаюсь зайти через час.
Когда король спустя два часа вернулся, стражник кивнул ему:
– Он здесь, ваше величество, и ждет вас.
Ваше величество! – воскликнул Отус, когда Грас вошел в его комнату. – Как хорошо снова увидеть вас.
Мне тоже тебя приятно видеть, – ответил Грас. – Я рад, что у тебя все хорошо.
Это было правдой. Только южный акцент Отуса и небольшая неуверенность в речи свидетельствовали о том, что когда-то он был рабом. Он выглядел радостным, оживленным – как самый обычный человек – и вел себя точно так же.
– Кто твоя… х-м-м… подруга? – поинтересовался король.
– Ее зовут Калипта, ваше величество. – Отус казался менее счастливым, чем предполагал Грас. – Она очень милая. И все-таки… Вы знаете, у меня была женщина там, на юге, женщина, которая все еще рабыня…
– Да, я знаю это. Отус вздохнул:
– Я плохо поступаю по отношению к ней, когда делаю это. Я понимаю. Но я здесь, а она там – и она едва ли больше, чем грубое животное. Я любил ее, когда сам был животным. Я мог бы любить ее, если бы она стала человеком. Ваше величество, там так много рабов! Спасите их!
Призыв Отуса не удивил Граса. Его удивило чувство, с каким бывший раб произнес его.
– Я сделаю, что смогу, – ответил король. – Это будет зависеть от гражданской войны среди ментеше и от того, как хорошо волшебники, а не один только Птероклс, смогут научиться излечивать рабов.
«Если они на самом деле смогут», – подумал он. Грас не сказал этого Отусу, который выглядел человеком вполне здоровым. Если бы Отус не был здоровым, Грас вообще не подумал бы о военном походе на юг от Стуры.
– Вы можете превращать зверей в людей. Кто, кроме богов, мог делать это до сих пор? Вас будут помнить вечно. Грас рассмеялся:
– Ты уверен, что не был рожден придворным?
– Уверен, ваше величество, – ответил Отус – Придворные лгут. Я слишком туп для этого. Я говорю вам правду.
– Я тоже собираюсь сказать тебе правду, – проговорил Грас. – Я собираюсь воевать южнее Стуры. Я не знаю, что из этого выйдет. Для аворнийских королей опасно переходить границу. Целые армии так никогда и не вернулись назад. Я хочу излечить рабов. Я не хочу видеть, как свободных людей обращают в рабство.
– Вы и не увидите! – воскликнул Отус. – Посмотрите на меня. Я свободен. Я здоров. Как бы ни старался Низвергнутый, он не может заставить меня превратиться в того, кем я был.
Из того, что писал Ланиус, следовало, что Отус всегда настаивал на своем перерождении. Проблема была в том, что он вел бы себя так в любом случае – и если бы он лгал, и если бы это было правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
С неявным подозрением в голосе Эстрилда сказала:
– Ты так долго отсутствовал.
– Да, это так. Много надо было решить, и это было нелегко. Если бы ты обращала какое-то внимание на мои донесения, ты знала бы это.
– Не все, что ты делаешь, попадает в твои донесения, – возразила жена. – В этом я неоднократно убеждалась.
Он не стал оправдываться, просто пожал плечами: если Эстрилда ищет ссоры, ее не остановишь. Но она не искала ссоры.
– Хорошо, что ты вернулся.
– Всегда хорошо, когда возвращаешься, – согласился Грас. – Я уже был готов убить кого-нибудь из-за отсутствия моей любимой ванны.
Он погрузился в медную ванну больше чем на час, оттирая глубоко въевшуюся грязь похода и просто наслаждаясь теплой водой. После ванны был ужин. Жареный гусь, фаршированный яблоками, получился как никогда удачным. На севере он пил много эля – это было лучше, чем вода, которая часто приносила болезни, – но сегодня он отдал предпочтение вину. А затем Граса ждала его постель – и это было лучше всего.
Эстрилда легла рядом с ним, и Грас почувствовал аромат новых духов. Сначала сон не шел к нему, но глаза постепенно слиплись, и он уснул.
Он проснулся на следующее утро, чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим. Его ждали дела: кто был, в конце концов, настоящим королем? Он или Ланиус?
Однако прежде всего он увиделся с внуками. Крекс и Питта удивились, почему он не привез им подарков из страны черногорцев.
– Простите, мои дорогие, – сказал он. – Я себя-то привез с трудом, не то что подарки.
У него была дань от Гайзердзика и Йобуки, но он не думал, что серебряные монеты с лицами густобородых принцев могли бы привести в восторг детей.
Капелла не просила подарков. Она двигала руками и ногами, сидя на коленях у Лимозы, и улыбалась беззубым ртом.
– Она хорошенькая, ваше высочество, – сказал Грас.
– Спасибо, ваше величество, – вежливо произнесла Лимоза. – Я бы хотела, чтобы и другой дедушка тоже мог увидеть ее.
– Мне жаль, – ответил Грас. – Мне действительно жаль, но Петросус останется в Лабиринте.
– Разве это он виноват в том, что ваш сын и я поженились? Даже если мы поженились потому…
Она не стала продолжать и крепче прижала к себе ребенка.
Грас очень хорошо понимал, что она имела в виду. Он собрался с духом.
– Даже если и так… Если твой отец не замышлял это, он замышлял что-то другое. Он останется там, где есть.
– Да, ваше величество, – прошептала Лимоза.
Она поспешно поднялась и унесла девочку, как будто это был единственный способ, которым она могла наказать Граса. Возможно, так оно и было.
Орталис не пришел засвидетельствовать ему свое почтение. Грас послал за ним слугу. Когда король увидел своего сына, он сказал:
– Ну, теперь, когда ты наконец докатился до этого, скажи мне, каково это – убить человека?
– Я знал, что ты это спросишь, – мрачным тоном заявил Орталис. – Ну так вот, я не получил удовольствия, воткнув в него нож. Просто… так вышло. Я хотел бы, чтобы этого не было. Но он разозлил меня, а потом он сказал что-то по-настоящему обидное, и…
Он пожал плечами. Глядя на него, Грас понял, что все могло быть гораздо хуже. Орталис не был полон раскаяния, но, по крайней мере, у него было представление о том, что он сделал.
– Тебе следовало просто побить его.
– Да, наверное, – ответил сын. – О его женщине и ее надоедливых детках позаботятся. Ланиус уже постарался. Могу я теперь идти, или ты хочешь еще покричать на меня? Я не убиваю слуг для развлечения.
– Ступай, – велел Грас.
«Надо отвлечься чем-то более интересным». И король пошел в комнату, где обитал Отус, бывший раб.
– Извините, ваше величество, – сказал охранник. – Сейчас его там нет.
– Где он?
– У него появилась подруга. Он с ней, – пояснил солдат.
– В этот час, утром? – воскликнул король. Стражник ухмыльнулся и кивнул. Грас сказал: – Если бы я носил шляпу, а не корону, я бы снял ее перед ним. Мне подождать, пока он, х-м-м, закончит?
– Я могу привести его, если хотите, – предложил стражник.
– Нет, не стоит, – произнес Грас. – Я навещу его попозже. Он не стал бы благодарить меня за вмешательство, не так ли?
– Не знаю, как он, ваше величество, но я не стал бы. – Ладно. Я попытаюсь зайти через час.
Когда король спустя два часа вернулся, стражник кивнул ему:
– Он здесь, ваше величество, и ждет вас.
Ваше величество! – воскликнул Отус, когда Грас вошел в его комнату. – Как хорошо снова увидеть вас.
Мне тоже тебя приятно видеть, – ответил Грас. – Я рад, что у тебя все хорошо.
Это было правдой. Только южный акцент Отуса и небольшая неуверенность в речи свидетельствовали о том, что когда-то он был рабом. Он выглядел радостным, оживленным – как самый обычный человек – и вел себя точно так же.
– Кто твоя… х-м-м… подруга? – поинтересовался король.
– Ее зовут Калипта, ваше величество. – Отус казался менее счастливым, чем предполагал Грас. – Она очень милая. И все-таки… Вы знаете, у меня была женщина там, на юге, женщина, которая все еще рабыня…
– Да, я знаю это. Отус вздохнул:
– Я плохо поступаю по отношению к ней, когда делаю это. Я понимаю. Но я здесь, а она там – и она едва ли больше, чем грубое животное. Я любил ее, когда сам был животным. Я мог бы любить ее, если бы она стала человеком. Ваше величество, там так много рабов! Спасите их!
Призыв Отуса не удивил Граса. Его удивило чувство, с каким бывший раб произнес его.
– Я сделаю, что смогу, – ответил король. – Это будет зависеть от гражданской войны среди ментеше и от того, как хорошо волшебники, а не один только Птероклс, смогут научиться излечивать рабов.
«Если они на самом деле смогут», – подумал он. Грас не сказал этого Отусу, который выглядел человеком вполне здоровым. Если бы Отус не был здоровым, Грас вообще не подумал бы о военном походе на юг от Стуры.
– Вы можете превращать зверей в людей. Кто, кроме богов, мог делать это до сих пор? Вас будут помнить вечно. Грас рассмеялся:
– Ты уверен, что не был рожден придворным?
– Уверен, ваше величество, – ответил Отус – Придворные лгут. Я слишком туп для этого. Я говорю вам правду.
– Я тоже собираюсь сказать тебе правду, – проговорил Грас. – Я собираюсь воевать южнее Стуры. Я не знаю, что из этого выйдет. Для аворнийских королей опасно переходить границу. Целые армии так никогда и не вернулись назад. Я хочу излечить рабов. Я не хочу видеть, как свободных людей обращают в рабство.
– Вы и не увидите! – воскликнул Отус. – Посмотрите на меня. Я свободен. Я здоров. Как бы ни старался Низвергнутый, он не может заставить меня превратиться в того, кем я был.
Из того, что писал Ланиус, следовало, что Отус всегда настаивал на своем перерождении. Проблема была в том, что он вел бы себя так в любом случае – и если бы он лгал, и если бы это было правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132