Девушки
хотели, прежде чем родить ребенка, доучиться и начать собственные
исследования или найти работу, которая бы им нравилась; а подростковые
сексуальные эксперименты их уже больше не удовлетворяли. Они хотели зрелых
отношений, не бесплодных, но потом, позже.
Эти девушки были хорошими товарищами, дружелюбными и независимыми.
Юноши, ровесники Шевека, казалось, застряли в конце какой-то
инфантильности, которая уже как-то слабела и усыхала. Они были чересчур
интеллектуальны. Казалось, им не хотелось полность ю посвящать себя ни
работе, ни сексу. Слушая разговоры Тирина, можно было подумать, что это он
изобрел совокупление, но все его романы были с
пятнадцати-шестнадцатилетними девочками; от ровесниц он шарахался. Бедап,
который никогда не был особенно энергичен по части секса, принимал
поклонение мальчика помоложе, питавшего к нему
гомосексуально-идеалистическое обожание, и этого ему хватало. Казалось, он
ничего не принимает всерьез; он стал ироничным и скрытным. Шевек чувствовал
себя исключенным из кр уга его друзей. Он терял всех друзей; даже Тирин был
слишком эгоцентричен, а в последнее время и слишком подвержен переменам
настроения, чтобы можно было восстановить старую дружбу - если бы Шевек
этого захотел. Но на самом деле он этого не хотел. Он всем сердцем
радовался своей изоляции. Ему и в голову не приходило, что сдержанность, с
которой он столкнулся у Бедапа и Тирина, может быть ответной; что его
тихий, но уже страшно замкнутый характер, возможно, сам формирует свое
окружение, и противостоять этому способна лишь очень большая сила или очень
большая преданность. В сущности, он замечал только одно - что наконец-то у
него появилась масса времени для работы.
Там, на Юго-Востоке, после того, как он привык к непрерывному
физическому труду и перестал расходовать умственные способности на
переписку кодом, а сперму - на ночные поллюции, у него начали появляться
кое-какие идеи. Теперь у него была возможность разработать эти идеи,
посмотреть, есть ли в них что-нибудь.
Старшего преподавателя физики в Институте звали Митис. В то время она
не руководила курсом физики, так как на каждую административную должность
поочередно, на годичный срок, назначался каждый из двадцати постоянных
сотрудников, но она работала в Институте уже тридцать лет, и голова у нее
была лучше, чем у всех остальных. Вокруг Митис всегда было что-то вроде
психологического свободного пространства,- так не бывает толпы вокруг
вершины горы. Отсутствие всех преимуществ и нагрузок высокого положения
четко видеть суть. Бывают люди с прирожденным авторитетом; у некоторых
королей действительно бывает новое платье.
- Ту статью, что ты написал об Относительной Частоте, я отправила
Сабулу, в Аббенай,- сказала она Шевеку, как обычно, отрывисто и
приветливо.- Хочешь прочесть ответ?
Она подвинула к нему через стол неаккуратный клочок бумаги, явно -
угол, оторванный от куска побольше. На нем мелко-мелко было нацарапано:
((ts)/2)* R = o
Шевек оперся ладонями о стол и, не отрываясь, смотрел на этот клочок
бумаги. Глаза у него были светлые, и свет из окна наполнял их, так что они
казались прозрачными, как вода. Ему было девятнадцать лет, Митис -
пятьдесят пять. Она смотрела на него с состраданием и восхищением.
- Вот этого-то и не хватало,- сказал он. Ощупью он нашел на столе
карандаш и начал быстро писать на этом же обрывке бумаги. Когда он писал,
его лишенное краски лицо, посеребренное тонкими короткими волосами,
разрумянилось, уши покраснели.
Митис потихоньку обошла вокруг стола, чтобы сесть. У нее было нарушено
кровообращение в ногах, и она не могла подолгу стоять. Но ее движение
помешало Шевеку. Он поднял холодный, раздраженный взгляд.
- Я смогу это закончить за день - за два,- сказал он.
- Когда закончишь, Сабул хочет видеть результаты.
Наступило молчание. Краска отхлынула от лица Шевека, он опять заметил
Митис, которую он любил.
- Зачем ты послала эту статью Сабулу? - спросил он.- С такой
большой дыркой в середине! - Он заулыбался; он весь сиял от радости, что
может заделать эту дырку в своих рассуждениях.
- Я подумала, что он сумеет найти твою ошибку. Я не смогла. И потом,
я хотела, чтобы он увидел, чего ты ищешь... Знаешь, он захочет, чтобы ты
поехал туда, в Аббенай.
Юноша не ответил.
- Ты хочешь поехать?
- Пока нет.
- Я так и думала. Но ты должен поехать. Из-за книг; и из-за тех умов,
с которыми ты встретишься. Ты не должен губить такую голову в пустыне! -
заговорила Митис с внезапной странностью.- Твой долг, Шевек, стремиться к
самому лучшему; никогда не поддаваться на обман ложного уравнивания. Ты
будешь работать с Сабулом; он хороши й физик; он будет давать тебе большую
нагрузку. Но у тебя будет возможность найти направление, которое ты
захочешь разрабатывать. Пробудь здесь еще одну четверть, потом уезжай. И
будь осторожен там, в Аббенае. Оставайся свободным. Власть - неотъемлемое
свойство любого центра. Ты отправляешься в центр. Я мало знаю Сабула; я не
знаю о нем ничего плохого; но помни вот что: ты будешь его человеком.
Формы единственного числа притяжательных местоимений в правийском
языке применялись в основном для выразительности; в обыденной речи их
избегали. Маленький ребенок мог сказать: "Моя мать",- но скоро он
приучался говорить: "мать". Вместо "моя рука" говорили просто: "рука" и так
далее; слова: "это мое, а то - твое" - по-правийски звучали так: "я
пользуюсь этим, а ты пользуешься тем". Утверждение Митис: "Ты будешь его
человеком" - звучало странно. Шевек непонимающе смотрел на нее.
- У тебя есть работа,- сказала Митис. У нее были черные глаза, они
сверкали, словно от гнева.- Делай ее! - И она вышла, потому что в
лаборатории ее ждала группа. Шевек растерянно смотрел на исписанный обрывок
бумаги. Он думал, что Митис велит ему поскорее исправить уравнение. Лишь
много позже он понял, что она сказала ему тогда.
Накануне его отъезда в Аббенай его соученики устроили в его честь
вечеринку. Вечеринки устраивали часто, под любым пустяковым предлогом, но
Шевека удивило, сколько энергии было вложено в эту; и он не мог понять,
почему она так удалась. Не поддаваясь влиянию других, он не замечал, что
сам влияет на них; он и понятия не имел, что к нему хорошо относятся.
Многие из них, должно быть, не один день копили для этой вечеринки
свой ежедневный паек. Еды было невероятное количество. Выпечки было
заказано столько, что пекарь дал волю фантазии и произвел на свет неведомые
доселе лакомства: вафли с пряностями, наперченные квадратики теста к
копченой рыбе, сладкие жареные лепешки, сочившиеся жиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
хотели, прежде чем родить ребенка, доучиться и начать собственные
исследования или найти работу, которая бы им нравилась; а подростковые
сексуальные эксперименты их уже больше не удовлетворяли. Они хотели зрелых
отношений, не бесплодных, но потом, позже.
Эти девушки были хорошими товарищами, дружелюбными и независимыми.
Юноши, ровесники Шевека, казалось, застряли в конце какой-то
инфантильности, которая уже как-то слабела и усыхала. Они были чересчур
интеллектуальны. Казалось, им не хотелось полность ю посвящать себя ни
работе, ни сексу. Слушая разговоры Тирина, можно было подумать, что это он
изобрел совокупление, но все его романы были с
пятнадцати-шестнадцатилетними девочками; от ровесниц он шарахался. Бедап,
который никогда не был особенно энергичен по части секса, принимал
поклонение мальчика помоложе, питавшего к нему
гомосексуально-идеалистическое обожание, и этого ему хватало. Казалось, он
ничего не принимает всерьез; он стал ироничным и скрытным. Шевек чувствовал
себя исключенным из кр уга его друзей. Он терял всех друзей; даже Тирин был
слишком эгоцентричен, а в последнее время и слишком подвержен переменам
настроения, чтобы можно было восстановить старую дружбу - если бы Шевек
этого захотел. Но на самом деле он этого не хотел. Он всем сердцем
радовался своей изоляции. Ему и в голову не приходило, что сдержанность, с
которой он столкнулся у Бедапа и Тирина, может быть ответной; что его
тихий, но уже страшно замкнутый характер, возможно, сам формирует свое
окружение, и противостоять этому способна лишь очень большая сила или очень
большая преданность. В сущности, он замечал только одно - что наконец-то у
него появилась масса времени для работы.
Там, на Юго-Востоке, после того, как он привык к непрерывному
физическому труду и перестал расходовать умственные способности на
переписку кодом, а сперму - на ночные поллюции, у него начали появляться
кое-какие идеи. Теперь у него была возможность разработать эти идеи,
посмотреть, есть ли в них что-нибудь.
Старшего преподавателя физики в Институте звали Митис. В то время она
не руководила курсом физики, так как на каждую административную должность
поочередно, на годичный срок, назначался каждый из двадцати постоянных
сотрудников, но она работала в Институте уже тридцать лет, и голова у нее
была лучше, чем у всех остальных. Вокруг Митис всегда было что-то вроде
психологического свободного пространства,- так не бывает толпы вокруг
вершины горы. Отсутствие всех преимуществ и нагрузок высокого положения
четко видеть суть. Бывают люди с прирожденным авторитетом; у некоторых
королей действительно бывает новое платье.
- Ту статью, что ты написал об Относительной Частоте, я отправила
Сабулу, в Аббенай,- сказала она Шевеку, как обычно, отрывисто и
приветливо.- Хочешь прочесть ответ?
Она подвинула к нему через стол неаккуратный клочок бумаги, явно -
угол, оторванный от куска побольше. На нем мелко-мелко было нацарапано:
((ts)/2)* R = o
Шевек оперся ладонями о стол и, не отрываясь, смотрел на этот клочок
бумаги. Глаза у него были светлые, и свет из окна наполнял их, так что они
казались прозрачными, как вода. Ему было девятнадцать лет, Митис -
пятьдесят пять. Она смотрела на него с состраданием и восхищением.
- Вот этого-то и не хватало,- сказал он. Ощупью он нашел на столе
карандаш и начал быстро писать на этом же обрывке бумаги. Когда он писал,
его лишенное краски лицо, посеребренное тонкими короткими волосами,
разрумянилось, уши покраснели.
Митис потихоньку обошла вокруг стола, чтобы сесть. У нее было нарушено
кровообращение в ногах, и она не могла подолгу стоять. Но ее движение
помешало Шевеку. Он поднял холодный, раздраженный взгляд.
- Я смогу это закончить за день - за два,- сказал он.
- Когда закончишь, Сабул хочет видеть результаты.
Наступило молчание. Краска отхлынула от лица Шевека, он опять заметил
Митис, которую он любил.
- Зачем ты послала эту статью Сабулу? - спросил он.- С такой
большой дыркой в середине! - Он заулыбался; он весь сиял от радости, что
может заделать эту дырку в своих рассуждениях.
- Я подумала, что он сумеет найти твою ошибку. Я не смогла. И потом,
я хотела, чтобы он увидел, чего ты ищешь... Знаешь, он захочет, чтобы ты
поехал туда, в Аббенай.
Юноша не ответил.
- Ты хочешь поехать?
- Пока нет.
- Я так и думала. Но ты должен поехать. Из-за книг; и из-за тех умов,
с которыми ты встретишься. Ты не должен губить такую голову в пустыне! -
заговорила Митис с внезапной странностью.- Твой долг, Шевек, стремиться к
самому лучшему; никогда не поддаваться на обман ложного уравнивания. Ты
будешь работать с Сабулом; он хороши й физик; он будет давать тебе большую
нагрузку. Но у тебя будет возможность найти направление, которое ты
захочешь разрабатывать. Пробудь здесь еще одну четверть, потом уезжай. И
будь осторожен там, в Аббенае. Оставайся свободным. Власть - неотъемлемое
свойство любого центра. Ты отправляешься в центр. Я мало знаю Сабула; я не
знаю о нем ничего плохого; но помни вот что: ты будешь его человеком.
Формы единственного числа притяжательных местоимений в правийском
языке применялись в основном для выразительности; в обыденной речи их
избегали. Маленький ребенок мог сказать: "Моя мать",- но скоро он
приучался говорить: "мать". Вместо "моя рука" говорили просто: "рука" и так
далее; слова: "это мое, а то - твое" - по-правийски звучали так: "я
пользуюсь этим, а ты пользуешься тем". Утверждение Митис: "Ты будешь его
человеком" - звучало странно. Шевек непонимающе смотрел на нее.
- У тебя есть работа,- сказала Митис. У нее были черные глаза, они
сверкали, словно от гнева.- Делай ее! - И она вышла, потому что в
лаборатории ее ждала группа. Шевек растерянно смотрел на исписанный обрывок
бумаги. Он думал, что Митис велит ему поскорее исправить уравнение. Лишь
много позже он понял, что она сказала ему тогда.
Накануне его отъезда в Аббенай его соученики устроили в его честь
вечеринку. Вечеринки устраивали часто, под любым пустяковым предлогом, но
Шевека удивило, сколько энергии было вложено в эту; и он не мог понять,
почему она так удалась. Не поддаваясь влиянию других, он не замечал, что
сам влияет на них; он и понятия не имел, что к нему хорошо относятся.
Многие из них, должно быть, не один день копили для этой вечеринки
свой ежедневный паек. Еды было невероятное количество. Выпечки было
заказано столько, что пекарь дал волю фантазии и произвел на свет неведомые
доселе лакомства: вафли с пряностями, наперченные квадратики теста к
копченой рыбе, сладкие жареные лепешки, сочившиеся жиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80