Они называли себя
одонианами. А здесь, в А-Ио, есть такие группы?
- Я, во всяком случае, никогда ни о чем таком не слышал, д-р Шевек.
Стена. К этому времени Шевек уже научился распознавать стену, упершись
в нее. Стеной были обаяние, изысканная вежливость, равнодушие этого
молодого человека.
Неожиданно Шевек добродушно сказал:
- По-моему, вы боитесь меня, Паэ.
- Боюсь вас, сударь?
- Потому что я самим своим существованием опровергаю необходимость
государства. Но что в этом страшного? Ведь я не причиню вреда вам, Саио
Паэ, вы же знаете, что я лично совершенно безобиден... И послушайте, я не
доктор. Мы не пользуемся званиями. Меня зовут Шевек.
- Я знаю. Извините, сударь. По нашей терминологии это звучит
неуважительно. Получается как-то нехорошо,- обаятельно извинился Паэ,
ожидая прощения.
- Разве вы не можете признать во мне равного? - спросил Шевек,
взглянув на Паэ; в его взгляде не было ни прощения, ни гнева.
Впервые за все время Паэ растерялся.
- Но право же, сударь... вы, знаете ли, очень значительный человек...
- Нет оснований, чтобы вы ради меня изменили свои привычки,- сказал
Шевек.- Это не важно. Я думал, что вы, может быть, будете рады
освободиться от ненужного, вот и все.
За три дня вынужденного сидения в четырех стенах в Шевеке накопился
избыток энергии, и когда его выпустили, он своим стремлением увидеть все
сразу довел сопровождавших его до изнеможения. Они водили его по
Университету, который сам был, как целый город - шестнадцать тысяч
студентов и преподавателей. Со своими общежитиями, столовыми, театрами,
залами для собраний и тому подобным он не слишком отличался от одонианских
общин, если не считать того, что был очень странным, невероятно роскошным,
что все студенты и преподаватели были только мужчины, и что он был
организован не как федерация, а как иерархия - сверху вниз. Все равно,-
подумал Шевек,- ощущается он, как община. Ему приходилось напоминать себе
о различиях.
В наемных автомобилях - роскошных, причудливо-элегантных машинах -
его вывозили за город. Машин на дорогах было мало; нанимать стоило очень
дорого, а собственные машины имели немногие, так как налог на них был очень
высок. Всю подобную роскошь, которая, если бы она была доступна всем и
каждому, могла бы истощить невосполнимые природные ресурсы или загрязнить
отходами окружающую среду, строго регулировали различные предписания и
налоги. Спутники Шевека говорили об этом подробно и не без гордости. Уже
несколько веков - рассказывал и они - А-Ио занимает первое место по
экологическому контролю и разумному использованию природных ресурсов.
Излишества Девятого Тысячелетия - это уже древняя история; единственное их
стойкое последствие - недостаток некоторых металлов, которые, к счастью,
можно ввозить с Луны.
Разъезжая в автомобиле или на поезде, он видел деревни, фермы, города;
крепости, сохранившиеся со времен феодализма; руины насчитывавших уже сорок
четыре века башен Аэ, древней столицы исчезнувшей империи. Он видел пашни,
озера и холмы Провинции Аван, лежавшей в самом сердце А-Ио, а на северном
горизонте - вершины Мейтейской горной цепи, белые, гигантские. Красота
этой земли и благосостояние ее народа не переставали казаться ему чудом.
Его спутники были правы: уррасти умеют обращаться со своей планетой. В
детстве ему внушали, что Уррас - гниющая масса неравенства, всевозможных
пороков и расточительства. Но все люди, с которыми он встречался, и все
люди, которых он видел, в самой крошечной и глухой деревушке, были хорошо
одеты, сыты и - вопреки ожиданиям - трудолюбивы. Они не стояли в угрюмом
ожидании приказаний сделать то или это. Они, совсем как анаррести, все
время что-то делали. Это его озадачило. Он всегда полагал, что если
человека лишить естественного стимула, побуждающего его работать,-
собственной инициативы - и заменить его внешней мотивацией и принуждением,
то он станет ленивым и нерадивым работником. Но те, кто возделывает эти
прекрасные поля или делает эти прекрасные автомобили и комфортабельные
поезда,- это не нерадивые работники. Как видно, притягательная и
принуждающая сила выгоды заменяла естественную инициативу куда эффективнее,
чем ему внушили.
Ему хотелось бы поговорить с кем-нибудь из этих крепких, державшихся с
достоинством людей, которых он видел в маленьких городках, спросить их,
например, считают ли они себя бедными; потому что если это - бедные, то
ему надо пересмотреть свое понимание этого слова. Но времени как-то всегда
не хватало - столько всего хотели ему показать сопровождающие.
Другие большие города А-Ио были слишком далеко, и за один день до них
было не доехать, но его часто возили в Нио-Эссейя, за пятьдесят километров
от Университета. Там в его честь устроили целую серию приемов. Они не
слишком нравились ему, у него были совершенно другие взгляды на то, какой
должна быть вечеринка. Все были в высшей степени вежливы и очень много
говорили, но о совершенно неинтересных вещах; и так много улыбались, что
казались испуганными. Но одеты они были роскошно; казалось даже, что всю
беспечность, которой им недоставало в манере держаться, они вкладывают в
одежду, и в еду, и во все свои разнообразные напитки, и во все - слишком
пышные - украшения и меблировку во дворцах, где устраивались эти приемы.
Ему показывали достопримечательности Нио-Эссейя, города, в котором
жили пять миллионов человек - четверть населения всей его планеты. Его
привели на Площадь Капитолия и показали высокие бронзовые двери
Директората, резиденции Правительства А-Ио; ему разрешили присутствовать на
дебатах в Сенате и на заседании одного из комитетов Совета Директоров. Его
водили в Зоопарк, в Национальный Музей, в Музей Науки и Промышленности. Его
водили в школу, где очаровательные дети в голубой с белым форме спели ему
Национальный Гимн А-Ио. Его провели по всей фабрике электронных деталей, по
полностью автоматизированному сталелитейному заводу и по ядерной
электростанции, чтобы он увидел, как собственническая экономика справляется
с производством и энергоснабжением. Его повезли на строительство нового
жилого массива, чтобы он увидел, как Государство заботится о своем народе.
Его повезли на теплоходную экскурсию вниз по дельте реки Суа, забитой
кораблями со всей планеты, к морю. Его водили в Верховный Суд, и он целый
день присутствовал при слушании гражданских и уголовных дал, и это привело
его в ужас; но его спутники настаивали, чтобы он посмотрел все, что следует
посмотреть, побывал всюду, где ему бы хотелось побывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
одонианами. А здесь, в А-Ио, есть такие группы?
- Я, во всяком случае, никогда ни о чем таком не слышал, д-р Шевек.
Стена. К этому времени Шевек уже научился распознавать стену, упершись
в нее. Стеной были обаяние, изысканная вежливость, равнодушие этого
молодого человека.
Неожиданно Шевек добродушно сказал:
- По-моему, вы боитесь меня, Паэ.
- Боюсь вас, сударь?
- Потому что я самим своим существованием опровергаю необходимость
государства. Но что в этом страшного? Ведь я не причиню вреда вам, Саио
Паэ, вы же знаете, что я лично совершенно безобиден... И послушайте, я не
доктор. Мы не пользуемся званиями. Меня зовут Шевек.
- Я знаю. Извините, сударь. По нашей терминологии это звучит
неуважительно. Получается как-то нехорошо,- обаятельно извинился Паэ,
ожидая прощения.
- Разве вы не можете признать во мне равного? - спросил Шевек,
взглянув на Паэ; в его взгляде не было ни прощения, ни гнева.
Впервые за все время Паэ растерялся.
- Но право же, сударь... вы, знаете ли, очень значительный человек...
- Нет оснований, чтобы вы ради меня изменили свои привычки,- сказал
Шевек.- Это не важно. Я думал, что вы, может быть, будете рады
освободиться от ненужного, вот и все.
За три дня вынужденного сидения в четырех стенах в Шевеке накопился
избыток энергии, и когда его выпустили, он своим стремлением увидеть все
сразу довел сопровождавших его до изнеможения. Они водили его по
Университету, который сам был, как целый город - шестнадцать тысяч
студентов и преподавателей. Со своими общежитиями, столовыми, театрами,
залами для собраний и тому подобным он не слишком отличался от одонианских
общин, если не считать того, что был очень странным, невероятно роскошным,
что все студенты и преподаватели были только мужчины, и что он был
организован не как федерация, а как иерархия - сверху вниз. Все равно,-
подумал Шевек,- ощущается он, как община. Ему приходилось напоминать себе
о различиях.
В наемных автомобилях - роскошных, причудливо-элегантных машинах -
его вывозили за город. Машин на дорогах было мало; нанимать стоило очень
дорого, а собственные машины имели немногие, так как налог на них был очень
высок. Всю подобную роскошь, которая, если бы она была доступна всем и
каждому, могла бы истощить невосполнимые природные ресурсы или загрязнить
отходами окружающую среду, строго регулировали различные предписания и
налоги. Спутники Шевека говорили об этом подробно и не без гордости. Уже
несколько веков - рассказывал и они - А-Ио занимает первое место по
экологическому контролю и разумному использованию природных ресурсов.
Излишества Девятого Тысячелетия - это уже древняя история; единственное их
стойкое последствие - недостаток некоторых металлов, которые, к счастью,
можно ввозить с Луны.
Разъезжая в автомобиле или на поезде, он видел деревни, фермы, города;
крепости, сохранившиеся со времен феодализма; руины насчитывавших уже сорок
четыре века башен Аэ, древней столицы исчезнувшей империи. Он видел пашни,
озера и холмы Провинции Аван, лежавшей в самом сердце А-Ио, а на северном
горизонте - вершины Мейтейской горной цепи, белые, гигантские. Красота
этой земли и благосостояние ее народа не переставали казаться ему чудом.
Его спутники были правы: уррасти умеют обращаться со своей планетой. В
детстве ему внушали, что Уррас - гниющая масса неравенства, всевозможных
пороков и расточительства. Но все люди, с которыми он встречался, и все
люди, которых он видел, в самой крошечной и глухой деревушке, были хорошо
одеты, сыты и - вопреки ожиданиям - трудолюбивы. Они не стояли в угрюмом
ожидании приказаний сделать то или это. Они, совсем как анаррести, все
время что-то делали. Это его озадачило. Он всегда полагал, что если
человека лишить естественного стимула, побуждающего его работать,-
собственной инициативы - и заменить его внешней мотивацией и принуждением,
то он станет ленивым и нерадивым работником. Но те, кто возделывает эти
прекрасные поля или делает эти прекрасные автомобили и комфортабельные
поезда,- это не нерадивые работники. Как видно, притягательная и
принуждающая сила выгоды заменяла естественную инициативу куда эффективнее,
чем ему внушили.
Ему хотелось бы поговорить с кем-нибудь из этих крепких, державшихся с
достоинством людей, которых он видел в маленьких городках, спросить их,
например, считают ли они себя бедными; потому что если это - бедные, то
ему надо пересмотреть свое понимание этого слова. Но времени как-то всегда
не хватало - столько всего хотели ему показать сопровождающие.
Другие большие города А-Ио были слишком далеко, и за один день до них
было не доехать, но его часто возили в Нио-Эссейя, за пятьдесят километров
от Университета. Там в его честь устроили целую серию приемов. Они не
слишком нравились ему, у него были совершенно другие взгляды на то, какой
должна быть вечеринка. Все были в высшей степени вежливы и очень много
говорили, но о совершенно неинтересных вещах; и так много улыбались, что
казались испуганными. Но одеты они были роскошно; казалось даже, что всю
беспечность, которой им недоставало в манере держаться, они вкладывают в
одежду, и в еду, и во все свои разнообразные напитки, и во все - слишком
пышные - украшения и меблировку во дворцах, где устраивались эти приемы.
Ему показывали достопримечательности Нио-Эссейя, города, в котором
жили пять миллионов человек - четверть населения всей его планеты. Его
привели на Площадь Капитолия и показали высокие бронзовые двери
Директората, резиденции Правительства А-Ио; ему разрешили присутствовать на
дебатах в Сенате и на заседании одного из комитетов Совета Директоров. Его
водили в Зоопарк, в Национальный Музей, в Музей Науки и Промышленности. Его
водили в школу, где очаровательные дети в голубой с белым форме спели ему
Национальный Гимн А-Ио. Его провели по всей фабрике электронных деталей, по
полностью автоматизированному сталелитейному заводу и по ядерной
электростанции, чтобы он увидел, как собственническая экономика справляется
с производством и энергоснабжением. Его повезли на строительство нового
жилого массива, чтобы он увидел, как Государство заботится о своем народе.
Его повезли на теплоходную экскурсию вниз по дельте реки Суа, забитой
кораблями со всей планеты, к морю. Его водили в Верховный Суд, и он целый
день присутствовал при слушании гражданских и уголовных дал, и это привело
его в ужас; но его спутники настаивали, чтобы он посмотрел все, что следует
посмотреть, побывал всюду, где ему бы хотелось побывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80