..
— Спасибо, Уильям, — Падильо посмотрел на Кассима и Скейлза. — Небольшой отдых также не повредит мистеру Кассиму и мистеру Скейлзу. Кроме того, мистер Скейлз порвал пиджак. Вы сможете ему помочь?
— Разумеется, сэр.
— Благодарю вас. Мы будем в баре. Дорогу я знаю.
— Конечно, сэр, — Уильям повернулся к Кассиму и Скейлзу. — Прошу за мной, господа.
Уильям увел их в левую дверь, а Падильо и я прошли к ту, что находилась напротив лифта. И попали в огромный зал. Пол, выстланный квадратными плитами черного и белого мрамора, три громадные хрустальные люстры, золоченые кресла и кушетки в стиле Людовика XVI, сработанные по меньшей мере за три века до наших дней.
— Кларкманн с двумя «эн» на конце? — спросил я.
— Совершенно верно.
— Кольца цилиндров.
— Ты, как всегда, прав.
— Мистер Кларкманн умер три года тому назад.
— Вижу, ты в курсе событий.
— И все оставил ей.
— До последнего цента.
— Но и она, если мне не изменяет память, не из бедных.
— Миллионов двадцать у нее было.
— Аманда Кент. Сладенькая, как называли ее некоторые бульварные газетенки.
— "Кентз Кэндиз, инкорпорейтед", — кивнул Падильо. — Корпорацию основал ее дед. В Чикаго.
Еще одна дверь привела нас, как и обещал Падильо, в бар. Интимный полумрак, коллекция спиртных напитков на любой вкус, стойка, словно перенесенная из салуна с Третьей авеню, какими они были в начале века. Высокие стулья, несколько низких столиков с удобными кожаными креслами. Падильо прошел за стойку. Чувствовалось, что он здесь не впервые.
— Шотландского, — заказал я, и он наполнил два бокала. После первого глотка комната понравилась мне еще больше. — Слушай, а сколько нужно заплатить, чтобы поселиться в такой квартире?
— Как я и говорил, это кооператив.
— То есть какое-то объединение?
— Чтобы вступить в него, надо купить акции. Одна акция — один этаж. Один этаж стоит миллион.
— А текущие расходы?
— Думаю, тысяч двадцать в месяц, но, возможно, я занизил сумму.
— Не так уж и много, — заметил я. — Конечно, придется потратиться и на обстановку.
— Еще миллион, если тебе нравятся красивые вещи. Впрочем, при удаче можно уложиться в семьсот пятьдесят тысяч.
— По сравнению с бульваром Санта-Моника это большой шаг вперед.
Падильо оглядел комнату.
— Так уж и большой.
— Если не учитывать твое обаяние.
— Я встретил ее на какой-то вечеринке.
— Должно быть, у вас тесные отношения, раз ты можешь практически без предупреждения привести к ней троих гостей.
— Я достаточно хорошо ее знаю.
— У вас серьезные намерения?
— Мне нравится так думать, а я ни в коей мере не хочу огорчать ее.
Я вновь отпил шотландского. Дорогого шотландского. Для меня слишком дорогого, чтобы покупать его даже у оптовиков.
— Наверное, потребуется время, чтобы привыкнуть к такой роскоши. Но можно справиться и с этим. Все решает самодисциплина.
Падильо улыбнулся, без юмора, но с печалью.
— Ты бы протянул шесть месяцев. Максимум год.
— А ты?
— Я даже боюсь начинать.
— Понятно, — я пробежался взглядом по столикам, кожаным креслам. — Теперь мне ясно, почему ты проводишь в Нью-Йорке так много уик-эндов. Вырабатываешь ненависть ко всему этому.
— Твоя интуиция, как всегда, на высоте.
— Это не интуиция.
— А что же?
Я вздохнул и допил виски.
— Зависть. Черная зависть.
Глава 13
Даже если бы компания, возглавляемая сначала ее дедом, а потом — отцом, не производила половину шоколадных плиток, потребляемых в стране, я все равно согласился бы с газетчиками, назвавшими ее Сладенькой. Волосы — цвета ячменного сахара, глаза — корицы, кожа — словно нуга, а голос — обволакивающий, как ириска.
Лет ей было чуть больше тридцати, но, имея восемьдесят миллионов долларов, можно выглядеть и помоложе, чем она и не преминула воспользоваться. В бар она вошла в чем-то белом, наряде, который начнут носить через два или три года, протянула мне руку.
— Я — Аманда Кларкманн. А вы, должно быть, мистер Маккоркл, о котором он только и говорит.
Она дружески пожала мне руку, потом повернулась и поцеловала Падильо в губы, нисколько не стесняясь меня.
— Я упоминал о тебе пару раз, — пояснил Падильо, когда у него освободился рот.
— Не понимаю, почему ты отказываешься переехать в Нью-Йорк, — я пожал плечами.
— Я убеждала его жениться на мне, — улыбнулась Аманда. — Приводила разные аргументы. Мои деньги. Секс. Даже любовь.
— Предложите оплатить его долги, — улыбнулся и я.
— Он много должен?
Я кивнул.
— Девять баксов мне и пять нашему старшему бармену. Взял их на такси в прошлом месяце, да так и не вернул.
— Известно, что банкротство, или его угроза, толкает мужчин на необдуманные поступки, — развил мою мысль Падильо. — Некоторые кончают жизнь самоубийством. Другие убывают к Южным морям. Кое-кто даже женится, — он наполнил третий бокал и протянул его Аманде Кларкманн.
— Расскажите мне о его женщинах, — улыбкой она показывала, что это шутка, но приготовилась внимательно слушать, на случай, что я таки скажу правду.
— Что я могу сказать? Одни — коротышки, другие — великанши. Остальные посередине.
— И много их? — изгнать из вопроса заинтересованность ей не удалось. Большинству женщин небезразличны похождения их дружков.
— Спросите его, — указал я на Падильо.
— Он о женщинах не говорит.
— Так похвалите его за скрытность.
— Их было много?
— Женщин?
— Да.
— Избытка я не заметил, но не ощущалось и недостатка. С женщинами ему всегда удавалось держаться золотой середины.
— Раз вам непременно нужно говорить обо мне, — вмешался Падильо, — хотелось бы, чтобы глаголы употреблялись в настоящем времени. Прошедшее не ласкает слух.
— Так почему ты так быстро вернулся в Нью-Йорк, Майкл? — спросила Аманда. — Мистер Маккоркл выглядит как джентльмен, но Уильям лишь вздохнул при упоминании о той парочке. Они показались ему довольно странными.
— Один из них — король, — заметил Падильо.
— Какой же страны? Я могла бы и догадаться сама, оставшиеся королевства можно пересчитать по пальцам.
— Ллакуа.
— Его брат только что умер, не так ли? Приятный молодой человек. Немного развязный, но приятный.
— Ты его знала? — спросил Падильо.
Аманда кивнула.
— Мы встречались дважды. В Париже и в Мадриде. До близкого знакомства дело не дошло. Как вы зовете короля?
— Мистер Кассим.
— Разве он не требует, чтобы к нему обращались «ваше величество»?
— Так к нему обращается Скейлз, — ответил я.
— А кто такой мистер Скейлз?
— Королевский советник, — усмехнулся Падильо. — Раньше он был учителем Кассима.
— Уильям сказал, что советник порвал рукав.
— Он упал, — пояснил я.
Она посмотрела на Падильо, на меня, вновь на Падильо.
— Да и сам костюм не такой уж элегантный.
— Элегантность — не главная черта советника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42