— Возьми его на мушку, — распорядился Падильо. Я направил на Кесаду револьвер, а Падильо достал бумажник и вытащил из него две купюры по пятьдесят долларов. Протянул их Кесаде, который сложил купюры в маленький квадратик и засунул в брючный карман для часов.
— Я, конечно, не прислушивался к их разговору. Не мое это дело.
— Нас больше интересует, что ты услышал.
— Мужчина постарше, с бородой, упомянул «Критерион».
— Что такое «Критерион»?
— Раньше это был кинотеатр. Но так до сих пор называют административное здание, в котором он располагался.
Падильо повернулся ко мне.
— Ты знаешь, где это?
Я кивнул.
— К югу от Маркет. Бандитский район.
— Как раз во вкусе Крагштейна, — Падильо посмотрел на Кесаду. — Так что говорили о «Критерионе»?
— Откуда мне знать. Молодой парень спросил, куда теперь, а тот, что постарше, ответил — «Критерион». Больше я и не слушал. Какой мне с этого прок?
Падильо повернулся ко мне и Ванде Готар, безучастно сидевшей за круглым столом, с сумочкой на коленях.
— Поехали.
Она встала и направилась к двери. Я — за ней.
— Эй, — позвал нас Кесада.
Я и Падильо обернулись.
— Почему бы вам не забрать его с собой, раз уж вы застрелили его? — он указал на покойника.
— Нет уж, — ответил я.
— А что мне с ним делать?
— Как-нибудь выкрутишься.
Кесада подошел к телу, присел. О нас он вроде бы позабыл. Взял покойника за плечо, потряс, в надежде, что тот не умер, а спит.
— Ну почему вы не поехали в другое место и не убили кого-нибудь еще? — он посмотрел на нас. — Почему застрелили именно его?
— Не знаю, — честно ответил я.
Глава 22
Бывший кинотеатр «Критерион» располагался около Пятой авеню и Говард-стрит, в районе, облюбованном пьяницами и стариками, доживающими последние годы. Я, правда, заметил, что многие старые дома снесены, а их место заняли автостоянки. Но едва ли последнее прибавило району респектабельности.
Последний раз фильмы в «Критерионе» показывали много лет тому назад, а теперь залу нашли новое применение, о чем говорила размашистая надпись на фронтоне:
ЕВАНГЕЛИСТСКАЯ МИССИЯ ДОМА ХРИСТОВА ОТКРЫТО С 6 УТРА
Над кинотеатром поднимались еще семь этажей, выложенных из красного кирпича, по которым давно плакала «баба» строителей. Здание не представляло собой ни исторической, ни художественной ценности, так что едва ли кто воспротивился бы его уничтожению. В больших городах подобные сооружения ежедневно срывают с лица земли, а потом, проезжая мимо, с трудом вспоминаешь, а что, собственно, здесь стояло.
Втроем мы сели за столик в дешевом гриль-баре на другой стороне улицы, пили какую-то отраву, выдаваемую за виски, и в шесть глаз разглядывали Критерион-билдинг. Часы показывали половину одиннадцатого, и оставалось лишь гадать, кто работал в такое время в освещенных кабинетах на третьем и седьмом этажах.
— На Майна-стрит я ничего не узнала, — сказала Ванда Готар Падильо. — Я по-прежнему думаю, что моего брата убили Гитнер и Крагштейн.
— Думай, если тебе так хочется.
— А кто еще мог это сделать?
— Маккоркл.
Она едва не улыбнулась.
— Только не Маккоркл. И не гарротой. Он перепутал бы концы, выругался и пошел бы на кухню, чтобы вновь наполнить бокал.
— Значит, Маккоркла можно вычеркнуть из списка. А как насчет тех, на кого я работал? Ты помнишь Бурмсера. Он не пользовался услугами твоего брата. И, что более важно, король и слышать не хотел о том, чтобы попросить защиты у федеральных учреждений. Вот Бурмсер и устроил убийство твоего брата в квартире Маккоркла, чтобы заставить меня вступить в игру. Чем тебе не подозреваемый?
— Это уж чересчур, — заметил я. — Даже для Бурмсера.
— Пожалуй, ты прав, — не стал спорить Падильо.
— Его могли убить король и Скейлз, — выдвинул я свою версию. — Конечно, непонятен мотив, но, возможно, пошевелив мозгами, мы найдем и его.
Они оба не отреагировали на мои слова. Ванда Готар отпила виски, ее передернуло.
— Так кто же остается?
— Ты, Ванда, — ответил Падильо.
— Ты забываешь Крагштейна и Гитнера.
— Мотив у тебя был. И ты одна из немногих, к кому Уолтер мог повернуться спиной. Убрав его, ты получала вознаграждение целиком, а не половину. А потом могла нанять меня... или кого-то еще, за гроши. Идеальный мотив — деньги.
— Ты забываешь мое алиби.
— Государственный чиновник, с которым ты трахалась, когда убивали Уолтера. Возможно, он постоянно играл на скачках, а в последнее время ему не везло. За деньги он готов обеспечить любое алиби.
Она посмотрела на меня.
— Где он берет такие идеи?
— Думаю, из головы, — резонно рассудил я.
— В твоей версии есть только одна ошибка, Падильо.
— Какая?
— Я не стала бы убивать Уолтера, и ты это знаешь.
Он кивнул.
— Это точно.
— Я считаю, это Крагштейн и Гитнер.
— Есть только одна возможность докопаться до истины.
— Какая же?
Падильо кивнул на Критерион-билдинг.
— Ты можешь спросить их самих.
— Тебе очень этого хочется, не так ли?
— А почему бы нам не подождать, пока они сами выйдут на улицу? — спросил я. — Король и Скейлз убежали от нас. Может, теперь они наняли новых сиделок, Крагштейна и Гитнера. Может, уже никто не хочет их убивать. Может, сейчас они вчетвером играют в домино и посмеиваются над нашей глупостью.
— Ты думаешь, это глупость, Мак? — повернулся ко мне Падильо.
— Не глупость. Но и семью пядями во лбу здесь не пахнет.
Он кивнул.
— С этим не поспоришь. Но я пойду туда, зная, что это глупо, потому что должен найти Гитнера. Ибо если он успеет покинуть это здание, шансы найти его в городе сойдут на нет. Ванда пойдет из-за своего брата. Тебе идти нет резона, так что никто не будет возражать, если ты останешься здесь и будешь пить виски, пока все не закончится.
— Вижу, на речи ты мастак.
Падильо посмотрел на Ванду.
— Это означает, что он пойдет с нами.
Она качнула головой, словно в удивлении. Взглянула на меня, на Падильо.
— Почему?
Падильо пожал плечами.
— Спроси у него.
Она повернулась ко мне.
— Почему? — в голосе ее звучало искреннее изумление.
— Не хочется покидать компанию.
Замок во входной двери Критерион-билдинг взломали. Я не знал, когда это произошло, этой ночью или месяц тому назад, но без колебаний поспорил бы на последний доллар, что он останется взломанным до того волнующего момента, когда все здание сотрут с лица земли. Белый, с черными квадратами, линолеум в вестибюле говорил о том, что Критерион-билдинг знавал и лучшие времена, возможно, в 1912 году в нем не было ни одного пустующего кабинета, но с тех пор линолеум заметно посерел, а во многих местах и порвался.
Два лифта, каждый со своей табличкой «НЕ РАБОТАЕТ», выглядели такими же древними, как и сам дом. Слева притулился табачный киоск, с пустыми полками и разбитым стеклом прилавка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42