— Знаешь, Илья, когда мы построим водяную мельницу, мехи будут раздуваться сами, а падающий молот будет ковать твое железо. Соорудим огромный горн, и ты сможешь один выплавлять в десять раз больше.
— Мехи, которые сами раздуваются? Молот, который сам кует железо? Скажите еще, что рыбы могут летать!
— Я знаю таких.
— Пан Конрад, если бы вы не были правы насчет стали, я назвал бы вас величайшим лжецом всего христианского мира. Я сделаю то, что вы хотите. Но я поверю в эти мехи и молоты, только когда сам их увижу.
Кристина по-прежнему оставалась неприветливой, поэтому я спросил ее, в чем дело.
— Пан Конрад, я не отталкиваю вас. Просто… ах, вы назвали бы это предрассудками.
— Расскажи, милашка.
— Пани Ричеза мне кое-что объяснила.
— Что же?
— Если считать дни после… ну вы понимаете, и ни с кем не спать с конца первой недели и до середины второй, то не забеременеешь. Я знаю, это глупо, я знаю, это предрассудки, но мне не хочется забеременеть и не хочется выходить замуж за крестьянина. Я не хочу состариться к двадцати годам и умереть в сорок, и…
Она заплакала в моих объятиях навзрыд. Успокоив ее, я сказал:
— Не волнуйся, милашка. Не нужно быть такой, какой ты не хочешь быть. Что касается воздержания в определенные дни, то в моей стране это называют методом календаря. Сам Римский Папа одобрил его.
Она поплакала еще немного. Мне же пришлось составить программу: полмесяца с Кристиной, полмесяца с другими.
К первому мая мы собрали модель ткацкой фабрики. Во дворе не хватало места, поэтому я спроектировал ее трехэтажной, высотой с церковь.
На верхнем этаже, с высокой остроконечной крышей, находились ткацкие станки. Второй этаж занимали прялки и чесальное оборудование. Первый этаж был для мытья и краски, с дополнительным местом под склад. Вдобавок я сконструировал лифт, чтобы поднимать и спускать материалы.
Мне хотелось сделать окна, но стекло стоило ужасно дорого. Даже несколько маленьких окошек обошлись бы дороже, чем все сооружение в целом. Отсутствие стекла и хорошего искусственного освещения было серьезной проблемой. Это уменьшало наши человеко-часы как минимум втрое. Польша расположена в зоне умеренного климата. Летом длина светового дня может достигать восемнадцати часов. Но летом, кроме двух месяцев после сева, большинство людей заняты на полях.
Зимой на полях делать нечего. Световой день часто составлял менее шести часов. Работать можно было либо на улице, либо возле открытого окна. От лампы на животном жире мало пользы, кроме того, жир вонял и дорого стоил: животные в тринадцатом веке были худые. В Цешине килограмм жира стоил в два раза больше килограмма постного мяса.
Полевые работы занимали полгода. Два месяца поздней весной оставались свободными для другой деятельности, но без хорошего источника света четыре зимних месяца практически бесполезны.
Хотя об электричестве не могло идти и речи, керосиновые лампы были вполне реальны. Первые в мире нефтяные скважины пробурил в Польше Игнаций Лукашевич, который простроил первый нефтехимический завод и изобрел керосиновую лампу. Но в ближайшие пять лет наша технология не могла достичь такого уровня.
Восковые свечи? Чтобы лишь немного осветить фабрику, понадобится тридцать свечей. По моим подсчетам, потребуется шестьсот ульев, чтобы воска хватило на всю зиму.
Короче говоря, я проектировал фабрику, которая будет работать только два месяца в году.
Когда я объяснил проблему графу, он в свойственной ему манере моментально решил ее. Он просто приказал каждому из своих 140 рыцарей присылать ему одну-две крестьянских девушек на период от Пасхи до Рождества. Им платили сукном, и все были довольны. Но я забегаю вперед.
ГЛАВА 20
Граф Ламберт вернулся утром первого мая. Этот день был очередным праздником. С ним прибыло около тридцати рыцарей и много знати, среди прочих отец пана Стефана. Я посчитал наилучшим оставить Ламберта наедине с его гостями, пока меня не пригласят.
После полудня я смотрел соревнования лучников. Крестьяне стреляли по мишеням, находившимся в пятидесяти ярдах от них, причем делали они это не хуже современных стрелков из лука.
Вдруг возле меня оказался граф Ламберт.
— Ну что, пан Конрад, научите нас правильно стрелять из лука?
— Не я, ваша светлость. Но есть человек, который смог бы.
— Неужели? И кто он?
Я рассказал, как лодочник по имени Тадеуш подстрелил лося.
— Единственной стрелой прямо в голову с двухсот ярдов, да еще и с лодки?
— Совершенно верно, ваша светлость. Я ел с ним оленину.
— Да-а, мне бы пригодился такой лучник тренировать других. Можете пригласить его сюда?
— Я могу написать отцу Игнацию с просьбой рассказать лодочнику о вашем желании. Возможно, он приедет.
— Напишите. Я поставлю на письмо мою печать. Далее. Я поговорил с этим мастером из Флоренции, которого вы мне прислали. Действительно ли он знает свое ремесло?
— Думаю да, ваша светлость. Но все выяснится, когда мы увидим его сукно.
— Хм. Он присягнул вам. Не желаете передать его мне?
— С радостью, ваша светлость. Я нанял его для вас. Но могу ли я просить взамен об одолжении?
— О каком?
— Есть здесь мальчишка, Петр Кульчиньский. Я хочу взять с него клятву верности.
— Разумеется, пан Конрад, если он и его отец не против. Если кто-то не мой вассал, вам не нужно спрашивать разрешения. Но даже и у вассала есть право уйти, конечно, уплатив все долги. Зачем он вам?
— Он смышленый малый, ваша светлость, и очень быстро разобрался в отчетных бумагах. Я хочу, чтобы он следил за моими коммерческими делами в Цешине.
— Корчма «Розовый дракон» относится к этим делам?
— Да, ваша светлость. Вы против?
— Вовсе нет. Просто о ваших приключениях в Цешине ходят удивительные слухи. Вы и правда посадили крестьянскую девушку за главный стол в замке моего брата?
— Да, ваша светлость. Простите, если я оскорбил вас, но…
— Пан Конрад, меня огорчает лишь то, что я не видел выражения лица его жены. — Он засмеялся. — Эта стерва всегда меня ненавидела. Пойдемте. Я хочу представить вас моему сеньору, и расскажите о ваших мельницах и ткацкой фабрике.
Когда мы вернулись в замок, пан Стефан что-то бурно, обсуждал с отцом. Я их не слышал, но он дважды показал на меня. Как сказали бы мои американские друзья, вот-вот полезет дерьмо.
Герцог Хенрик Бородатый был, пожалуй, самым удивительным человеком, какого я только встречал. Ему почти семьдесят. Лицо — сморщенное, как печеное яблоко, но спина по-прежнему прямая и сильная. Густые седые волосы покрывают плечи, а огромная седая борода шире груди и достает до ремня.
Однако внешний вид не столь важен. Его — я не хочу сказать аура, поскольку это слово подразумевает мистику, а герцог был на редкость практичным человеком — чувство силы казалось почти осязаемым, как будто реши он пройти сквозь стену, она извинится и уйдет с дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68