По совету господина Исии он носил темный визор — но и с этим визором он успел примелькаться: «А вот и Ран, мальчишка Даллана».
Дик приспособил себе в помощники и нелюдимого Куна — свалки, где можно было найти нужную деталь, он знал гораздо лучше, но когда ходил в одиночку, его могли ограбить и поколотить, а Дика боялись, потому что уже знали как победителя троих из банды Черепов. Именно нелюдимый Кун как раз и обеспечил Дику возможность съездить на полдня и вечер в детский комбинат к Марии.
Случилось это незадолго до «исторической» драки двух самых крупных объединений подростковых банд — «космоходов» и «планетников». Рэй как раз вернулся из Северо-западного сектора пещер и принес горестную весть:
— Сэнтио-сама, вам все-таки придется ехать. Маленький Марк умер. Мария очень хочет видеть вас.
Дик отпросился у Даллана на оставшиеся полдня, пообещав привезти еще деталей на продажу, и Даллан проворчал:
— Иди, дармоед.
Дик отправил Рэя и Динго спать в берлогу, а сам поехал в северо-западный сектор общественной подземкой. Один из первых своих заработков он истратил на сильно подержанный блок памяти и карту Пещер, так что теперь знал, куда ему двигаться. Он вздремнул в вагоне и вышел на конечной остановке, разбуженный контролером. По незнакомым улицам он добрался до квартала гемов и спустился на нижние уровни, чтобы попасть в детский комбинат с черного хода.
— Ах, тэнконин-сама! — радостно запела Антония, увидев его в смотровое окошко. — Мы знали, что вы вернетесь!
Мария тоже обрадовалась ему — но почти сразу же расплакалась.
— Он родился слепым, мой Марк, — сказала она. — Ах, Рики-сама, это Мария виновата! Она не хотела убегать с Рэем в его укрытие. Сканер показывал, что малыш здоров, а что он не видит — этого сканер не мог показать. Его усыпили, сэнтио-сама, а Марию заставили забыть его. Но Мария не совсем забыла. Она делала, как советовал сэнтио-сама: читала про себя молитву Небесной Марии, и попросила Цинтию быть моей памятью. Цинтия рассказала Марии то, что вспомнила. Ах, сэнтио-сама, они так плохо поступили с Марком, а Мария даже не может на них рассердиться!
— Не плачь, Мария, — прошептал Дик, обнимая ее. — Это ничего, что ты не можешь рассердиться. Зато я могу. Я буду твоим гневом, Мария. Я буду гневом за всех вас. Не бойся.
Мария успокаивалась в его руках, а он больше не говорил ничего, пораженный новой мыслью, такой яркой и сильной, что он ни на секунду не усомнился в том, что это — откровение. Он знал, что делать. К чему вести своими свидетельствами, кем стать для этих людей.
— Мария, — сказал он, когда ее слезы иссякли. — Я тебе рассказывал о человеке по имени Моисей?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243