Или же вместе рисовать декорацию — он и это мог, если было настроение… А теперь вот помогает зарабатывать денежки певучему парню…
Она стала в сторонке и ждала. И дождалась. Парень-певец поднял с полу шляпу, полную бумажных денег, деньги сгреб и сунул в карман… Даниель подошел к ней и, сияя прекрасными глазами, осведомился:
— Все нормально? Ну я очень рад.
Они втроем сели в вагон. Она предполагала, что любимый возьмет её за руку и поведет, поведет, как в недавнем прошлом. И пойдут они, счастьем палимы…
Однако красавец, все так же улыбаясь, произнес, наклонясь:
— Ты меня прости. Я готов проводить тебя до дома, но… Видишь ли, у меня будет Гоша ночевать…
Казалось бы, тогда она могла все понять окончательно? Куда там! Помнится, только с неприязнью отметила, что у Гоши на шее чирей, залепленный пластырем…
— А когда же? — спросила, как девочка, обиженная тем, что в общую игру её не берут.
Даниель тряхнул кудрями, словно лошадь, которую донимает слепень:
— Посмотрим… время есть…
Как же она ревела в ту ночь! Как ревела, зажав лицо халатом, чтобы мать не слышала! Забралась в ванную, включила во всю силу душ и делала вид, что моется, моется, никак не намоется…
Но надежда, пуст крошечная, жила, билась у виска: придет, позвонит, не может быть, чтобы все так вдруг… Вот дуреха-раздуреха…
Он не позвонил.
Есть, стало быть, люди, которым следует так крепко ударить по башке, чтоб до звона. И только тогда они очнутся от сна наяву и наконец-то сообразят, что к чему.
Вероятно, и я принадлежу именно к этому подвиду. По первоначальному замыслу редактора Макарыча я должна была взять интервью у жены известного иллюзиониста, который, на наше газетно-сенсационное счастье, только что разошелся с ней… Внезапно замысел изменился. Макарыч сам притопал в мой кабинетишко:
— Никаких рыдающих баб! Срочно звони Эльдару Фоменко. Мои сыскари доложили — вчера вечером явился из Америки! Снялся там в трех фильмах! В самом зените славы! Я когда-то на него первую рецензюшку накропал. Он должен помнить. Привет передай! И учти! — Макарыч поднял палец вверх. — Никаких вопросов про отношения с женщинами. Он — большой оригинал. Попробуй поднять темку «голубизны»… Вдруг расколется? Раскрепостится? От избытка славы? Такой бы мы вставили «фитиль» всем прочим газетенкам!
— Неужели он «голубой»? — подивилась я. — А с виду мачо и мачо…
— Здоровый интерес! Передай его читателям! Пущай ахают-охают! «Ну надо же, такой тореро по всем статьям, а „голубенький“, вроде недоросточка Петюши Лукина! Что это все мужики с ума посходили, что ли?!»
Конечно, кто-то немедленно меня заклеймит позором, если я скажу, будто испытываю интерес к жизнедеятельности особей под названием «педерасты». И этот кто-то, конечно, ханжа и лицемер. Потому что, действительно, охота вызнать, отчего мужик способен пренебречь положенной ему Богом женщиной и возжелать другого мужика.
Конечно, кое-что на этот счет я знала, начиталась. Теперь кому в новинку похождения тех же чиновников из высших сфер, которые «оголубили» эти сферы весьма и весьма. Любой москвич в курсе, кто из известных адвокатов, телеведущих, продюсеров, певцов и так далее — педераст… Тем более, что один из них дал сверхоткровенное интервью, мол, да, я имею нескольких любовниц мужского пола, да, сплю с ними с удовольствием и счастлив новым, вполне демократическим подходом к этой моей нестандартной сексуальной ориентации и благодарю Президента за то, что он проявил широкие взгляды и, несмотря на мои педерастические наклонности, оставил меня во главе идеологического комитета и не изгнал с телеэкрана…
Ну, а ещё я видала эти самых «голубых» в ночных клубах… Меня и смешили и страшили их ужимки, особенно когда мужская особь изображала женщину… Бр-р-р…
Разумеется, в глазах продвинутых, то бишь, сверхсовременных, я со своим «бр-р-р» выгляжу анахронизмом. Но ничего с собой поделать не могу. И до сих пор всячески старалась обходить стороной контингент «геев», лесбиянок, брала интервью у нормальных мужчин и женщин. Клеймите меня клеймите, ихние сторонники и поклонники!
Однако в данном конкретном случае я не имела права привередничать. Ведь речь шла опять же об общественной пользе, а по существу, о способности выжить нашему редакционному коллективу в условиях рыночной экономики, будь мы все прокляты за свою всеядность и желтую желтизну во имя денежки!
То есть пошла я к Эльдару Фоменко с любопытством в кармане. И без обычного раздражения оттого, что очередная знаменитость с трудом, после долгих уговоров согласилась на встречу. Эльдар дал «добро» сразу. И что же он мне рискнет рассказать? Как будет отвечать на остренькие вопросы? Станет ли красоваться передо мной своей способностью плевать на общественное мнение? Или примется откровенно врать, притворяться, мол, да, конечно, женщина — это вершина мироздания и т.д. и .п.?
Запомнилось: ярко светило осеннее солнце, гремели по асфальту роликовые коньки мальчишек, я грызла яблоко, купленное прямо из мешка у бабки на углу. А поверх всех этих примет жизни и обдумывания вопросов, которые следовало задать Эльдару Фоменко, все равно, тоненько, тоскливо попискивало: «Даниель… Даниель… где ты? Где ты?»
Преуспевающий актер встретил меня на редкость доброжелательно. В жизни он оказался не столь «габаритным», как на экране в роли удачливых искателей приключений, яхтсменов, полицейских, альпинистов и т.п. Но все равно впечатлял… Как и его квартира, где все сияло новизной, чистотой, демонстрировало удобство, комфорт, вкус…. Мне так не хотелось топтать белый пушистый ковер, но пришлось… Мы уселись в огромные кресла, обитые полосатым атласом нежнейшего голубого цвета. Хозяин, радушно поглядывая на меня из-под сросшихся на переносье породистых бровей, расставлял по круглому, прозрачному столу вазочки с печеньем-вафлями-конфетами. Потом принес кобальтовый кофейник, разлил по чашкам дымящийся кофе. Но почти не поседел. Так, отдельные белые волоски в темно-кудрявых волосах навалом, хотя лет ему было немало — сорок семь.
Помню еще, как невольно залюбовалась легкостью и грацией его движений. Мне даже стало обидно кровной женской обидой, что он, такой с виду доподлинный мужчина с этими атлетическими плечами предпочитает нам, девушкам-женщинам, какие-то порочные связи.
Диктофон я уже поставила на стол.
… Эльдар Фоменко оказался умен и проницателен. Стоило мне обвести взглядом картины на стенах и как бы призадуматься, — он тотчас же оформил мои смутные предположения в отчетливую каверзную мысль и спросил, лукаво прищурив один глаз:
— Обнаружили, что я собираю вполне определенные произведения искусства? Угадали. Меня интересует только мужская натура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Она стала в сторонке и ждала. И дождалась. Парень-певец поднял с полу шляпу, полную бумажных денег, деньги сгреб и сунул в карман… Даниель подошел к ней и, сияя прекрасными глазами, осведомился:
— Все нормально? Ну я очень рад.
Они втроем сели в вагон. Она предполагала, что любимый возьмет её за руку и поведет, поведет, как в недавнем прошлом. И пойдут они, счастьем палимы…
Однако красавец, все так же улыбаясь, произнес, наклонясь:
— Ты меня прости. Я готов проводить тебя до дома, но… Видишь ли, у меня будет Гоша ночевать…
Казалось бы, тогда она могла все понять окончательно? Куда там! Помнится, только с неприязнью отметила, что у Гоши на шее чирей, залепленный пластырем…
— А когда же? — спросила, как девочка, обиженная тем, что в общую игру её не берут.
Даниель тряхнул кудрями, словно лошадь, которую донимает слепень:
— Посмотрим… время есть…
Как же она ревела в ту ночь! Как ревела, зажав лицо халатом, чтобы мать не слышала! Забралась в ванную, включила во всю силу душ и делала вид, что моется, моется, никак не намоется…
Но надежда, пуст крошечная, жила, билась у виска: придет, позвонит, не может быть, чтобы все так вдруг… Вот дуреха-раздуреха…
Он не позвонил.
Есть, стало быть, люди, которым следует так крепко ударить по башке, чтоб до звона. И только тогда они очнутся от сна наяву и наконец-то сообразят, что к чему.
Вероятно, и я принадлежу именно к этому подвиду. По первоначальному замыслу редактора Макарыча я должна была взять интервью у жены известного иллюзиониста, который, на наше газетно-сенсационное счастье, только что разошелся с ней… Внезапно замысел изменился. Макарыч сам притопал в мой кабинетишко:
— Никаких рыдающих баб! Срочно звони Эльдару Фоменко. Мои сыскари доложили — вчера вечером явился из Америки! Снялся там в трех фильмах! В самом зените славы! Я когда-то на него первую рецензюшку накропал. Он должен помнить. Привет передай! И учти! — Макарыч поднял палец вверх. — Никаких вопросов про отношения с женщинами. Он — большой оригинал. Попробуй поднять темку «голубизны»… Вдруг расколется? Раскрепостится? От избытка славы? Такой бы мы вставили «фитиль» всем прочим газетенкам!
— Неужели он «голубой»? — подивилась я. — А с виду мачо и мачо…
— Здоровый интерес! Передай его читателям! Пущай ахают-охают! «Ну надо же, такой тореро по всем статьям, а „голубенький“, вроде недоросточка Петюши Лукина! Что это все мужики с ума посходили, что ли?!»
Конечно, кто-то немедленно меня заклеймит позором, если я скажу, будто испытываю интерес к жизнедеятельности особей под названием «педерасты». И этот кто-то, конечно, ханжа и лицемер. Потому что, действительно, охота вызнать, отчего мужик способен пренебречь положенной ему Богом женщиной и возжелать другого мужика.
Конечно, кое-что на этот счет я знала, начиталась. Теперь кому в новинку похождения тех же чиновников из высших сфер, которые «оголубили» эти сферы весьма и весьма. Любой москвич в курсе, кто из известных адвокатов, телеведущих, продюсеров, певцов и так далее — педераст… Тем более, что один из них дал сверхоткровенное интервью, мол, да, я имею нескольких любовниц мужского пола, да, сплю с ними с удовольствием и счастлив новым, вполне демократическим подходом к этой моей нестандартной сексуальной ориентации и благодарю Президента за то, что он проявил широкие взгляды и, несмотря на мои педерастические наклонности, оставил меня во главе идеологического комитета и не изгнал с телеэкрана…
Ну, а ещё я видала эти самых «голубых» в ночных клубах… Меня и смешили и страшили их ужимки, особенно когда мужская особь изображала женщину… Бр-р-р…
Разумеется, в глазах продвинутых, то бишь, сверхсовременных, я со своим «бр-р-р» выгляжу анахронизмом. Но ничего с собой поделать не могу. И до сих пор всячески старалась обходить стороной контингент «геев», лесбиянок, брала интервью у нормальных мужчин и женщин. Клеймите меня клеймите, ихние сторонники и поклонники!
Однако в данном конкретном случае я не имела права привередничать. Ведь речь шла опять же об общественной пользе, а по существу, о способности выжить нашему редакционному коллективу в условиях рыночной экономики, будь мы все прокляты за свою всеядность и желтую желтизну во имя денежки!
То есть пошла я к Эльдару Фоменко с любопытством в кармане. И без обычного раздражения оттого, что очередная знаменитость с трудом, после долгих уговоров согласилась на встречу. Эльдар дал «добро» сразу. И что же он мне рискнет рассказать? Как будет отвечать на остренькие вопросы? Станет ли красоваться передо мной своей способностью плевать на общественное мнение? Или примется откровенно врать, притворяться, мол, да, конечно, женщина — это вершина мироздания и т.д. и .п.?
Запомнилось: ярко светило осеннее солнце, гремели по асфальту роликовые коньки мальчишек, я грызла яблоко, купленное прямо из мешка у бабки на углу. А поверх всех этих примет жизни и обдумывания вопросов, которые следовало задать Эльдару Фоменко, все равно, тоненько, тоскливо попискивало: «Даниель… Даниель… где ты? Где ты?»
Преуспевающий актер встретил меня на редкость доброжелательно. В жизни он оказался не столь «габаритным», как на экране в роли удачливых искателей приключений, яхтсменов, полицейских, альпинистов и т.п. Но все равно впечатлял… Как и его квартира, где все сияло новизной, чистотой, демонстрировало удобство, комфорт, вкус…. Мне так не хотелось топтать белый пушистый ковер, но пришлось… Мы уселись в огромные кресла, обитые полосатым атласом нежнейшего голубого цвета. Хозяин, радушно поглядывая на меня из-под сросшихся на переносье породистых бровей, расставлял по круглому, прозрачному столу вазочки с печеньем-вафлями-конфетами. Потом принес кобальтовый кофейник, разлил по чашкам дымящийся кофе. Но почти не поседел. Так, отдельные белые волоски в темно-кудрявых волосах навалом, хотя лет ему было немало — сорок семь.
Помню еще, как невольно залюбовалась легкостью и грацией его движений. Мне даже стало обидно кровной женской обидой, что он, такой с виду доподлинный мужчина с этими атлетическими плечами предпочитает нам, девушкам-женщинам, какие-то порочные связи.
Диктофон я уже поставила на стол.
… Эльдар Фоменко оказался умен и проницателен. Стоило мне обвести взглядом картины на стенах и как бы призадуматься, — он тотчас же оформил мои смутные предположения в отчетливую каверзную мысль и спросил, лукаво прищурив один глаз:
— Обнаружили, что я собираю вполне определенные произведения искусства? Угадали. Меня интересует только мужская натура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91