Характерно, что во время петэновского режима даже сам полковник де ля Рокк, возглавлявший это движение, отмежуется от правительства коллаборационистов, в организации произойдет раскол, часть ее составит кадры петэновской фашистской милиции, а некоторые члены примут даже участие в Сопротивлении.
Но на данном этапе, в начале 1934 года, демагогия де ля Рокка приводит к затмению даже неплохих мозгов. В частности, организация старается всячески использовать в своих низменных интересах Мермоза, увлеченного своим темпераментом, победителя Атлантики и национального героя.
Сент-Экзюпери всегда стоял в стороне от политики. Но он обладал ясным умом и трезвым суждением. Внимательно следя за выступлениями фашистских лидеров де ля Рокка, Кьяппа, Доржереса, Деа, Кабруччиа, Дорио, наблюдая за разнузданной кампанией клеветы против одного из социалистических лидеров, Саленгро, приведшей его к самоубийству, и за тем, как все реакционеры используют в своих целях дело о коррупции в парламентских кругах (так называемое дело Ставиского), он по своему обыкновению ищет нечто общее, постоянное во всех этих частных случаях, все время заносит записи в свой блокнот и, подытоживая, выводит из всех этих явлений назидательный урок о мышлении и способах выражения мыслей. Он обрушивается на пустоту и несостоятельность мышления «правых», оставляя в стороне сущность политических вопросов.
На почве политической деятельности Мермоза между товарищами возникает серьезный конфликт. И все же это обстоятельство не могло разрушить их многолетнюю дружбу. Столько было пережито вместе, столько радостей и невзгод... Правда, между ними уже не сохранилось того ничем не омраченного взаимопонимания, характеризовавшего отношения между Антуаном и Гийоме, — и это еще уточняет смысл, который Сент-Экзюпери вкладывал в фразу, взятую нами из «Земли людей» и избранную эпиграфом к этой книге. Пример отношений с Мермозом и некоторыми другими товарищами подсказывает ему мысль: «Величие всякого ремесла, быть может, в том, что оно объединяет людей. Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения». Антуан пытается убедить Мермоза в ничтожестве тех людей, которые используют его имя. Он говорит о полковнике де ля Рокке:
«Я не приемлю этот ничтожный язык, который одновременно выражает ничтожность сознания. Куда нас может привести это беспозвоночное?..
Как можно прислушиваться серьезно к словам человека, который может выражаться так: «аспект, являющийся учреждением»?..»
И дальше:
«...Полковник не понимает даже, что цель — общая для всех людей (гармония, мир, порядок, благополучие), но что существует серьезное разногласие по поводу достижения ее. Он не понимает, ЧТО средства определяют действительную цель, ибо создаешь то, что делаешь, лелеешь то, чем занимаешься, и не существует косвенных рассуждении. Разница между целью и средством — различие, делаемое педагогом и находящее оправдание лишь потом. Если я беру в истории какой-нибудь отрезок времени, я узнаю, что предшествовало конечному состоянию, но я мог бы иначе раскрыть историю, и конечная цель называлась бы средством (данный вопрос смешивают с проблемой развития живых организмов, у которых какое-нибудь предшествующее существо определило эволюцию, которая не может быть повторена)...»
Мермоз, передавший об этом разговоре полковнику де ля Рокку, сообщил Сент-Экзюпери о яростной диатрибе, с которой обрушился на него полковник, обозвавший его «коммунистом», на что Антуан заметил: «Вот и доказательство бестолковости этого жалкого человечка. В своих речах он утверждает: „Никто не ближе к коммунистам, чем я. Никто не больший враг капитала, чем я...“ И он верит в то, что говорит. Но все эти утверждения беспозвоночного лишены всякого смысла... Это банкротство человеческого достоинства у „правых“, которые избирают себе таких вождей. Ибо концепции „правых“ бедны, и чтобы их прославлять, можно довольствоваться таким вот певцом. Я вправе думать: все то, за что „Боевые кресты“, по их утверждению, борются, ничтожно, раз они нуждаются во внешних проявлениях своей силы и эту силу направляют на действия, в которых нет ничего, что казалось бы мне порядочным...»
Надо полагать, что подготовка к фашистскому путчу, сопровождавшаяся постоянными уличными беспорядками, жертвой которых становились в большинстве случаев ни в чем не повинные граждане, евреи, протестующие рабочие и журналисты, выполняющие свой долг информаторов печати, производила на Сент-Экзюпери удручающее впечатление. Во время самого путча 6 февраля 1934 года и последовавшего за ним ответа всего трудового Парижа 9 и 12 февраля того же года, приведшего к созданию Народного фронта, Сент-Экзюпери, по-видимому, не было в Париже. Во всяком случае, на этот счет не сохранилось никаких свидетельств.
В апреле Антуан получает от авиакомпании письмо, в котором говорится: «...Учитывая находящийся уже на службе у компании летный состав, администрация ставит вопрос о том, чтобы привлечь вас к работе в качестве внештатного сотрудника отдела пропаганды авиации с заданиями как в самой Франции, так и за рубежом...» Сент-Экс чувствует себя уязвленным в своем профессиональном самолюбии, униженным как пилот. Можно не сомневаться, что он отверг бы это предложение, если бы в письме не сообщалось также, что отдельные задания он будет выполнять и в качестве пилота. Поколебавшись немного, Антуан все же принимает это предложение
Первое свое путешествие в новой должности Сент-Экс совершил в Индокитай. Цель поездки осталась неизвестной. По-видимому, она была связана с намерением «Эр Франс» распространить свою деятельность и на эту область земного шара. Известна только авария, происшедшая на следующий день после прибытия Сент-Экзюпери в Сайгон. Антуан обнаружил там старый, давно не используемый гидросамолет «Лиоре» и решил пролететь на нем в глубь страны. Через двадцать минут полета мотор отказал. По свидетельству сопровождавшего его старого товарища по брестским курсам Пьера Годийера, Сент-Экс при этом совершил мастерскую посадку на реке Меконг, тем самым еще раз подтвердив, что в трудных обстоятельствах он летчик высокого класса.
Самому Сент-Экзюпери эта вынужденная посадка на желтые воды Меконга напомнила аварии в пустыне, прежнюю столь милую сердцу жизнь. Сидя, свесив ноги, на верхнем крыле гидросамолета, он предался своим воспоминаниям, то и дело перемешивая их, как обычно, с впечатлениями момента и более общими размышлениями. Спутник его был очарован. Затем Экзюпери запел одну из песенок своего детства, которые так любил, и, умолкнув, погрузился в глубокое раздумье. Это случалось с ним порой даже в присутствии кого-нибудь из приятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Но на данном этапе, в начале 1934 года, демагогия де ля Рокка приводит к затмению даже неплохих мозгов. В частности, организация старается всячески использовать в своих низменных интересах Мермоза, увлеченного своим темпераментом, победителя Атлантики и национального героя.
Сент-Экзюпери всегда стоял в стороне от политики. Но он обладал ясным умом и трезвым суждением. Внимательно следя за выступлениями фашистских лидеров де ля Рокка, Кьяппа, Доржереса, Деа, Кабруччиа, Дорио, наблюдая за разнузданной кампанией клеветы против одного из социалистических лидеров, Саленгро, приведшей его к самоубийству, и за тем, как все реакционеры используют в своих целях дело о коррупции в парламентских кругах (так называемое дело Ставиского), он по своему обыкновению ищет нечто общее, постоянное во всех этих частных случаях, все время заносит записи в свой блокнот и, подытоживая, выводит из всех этих явлений назидательный урок о мышлении и способах выражения мыслей. Он обрушивается на пустоту и несостоятельность мышления «правых», оставляя в стороне сущность политических вопросов.
На почве политической деятельности Мермоза между товарищами возникает серьезный конфликт. И все же это обстоятельство не могло разрушить их многолетнюю дружбу. Столько было пережито вместе, столько радостей и невзгод... Правда, между ними уже не сохранилось того ничем не омраченного взаимопонимания, характеризовавшего отношения между Антуаном и Гийоме, — и это еще уточняет смысл, который Сент-Экзюпери вкладывал в фразу, взятую нами из «Земли людей» и избранную эпиграфом к этой книге. Пример отношений с Мермозом и некоторыми другими товарищами подсказывает ему мысль: «Величие всякого ремесла, быть может, в том, что оно объединяет людей. Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения». Антуан пытается убедить Мермоза в ничтожестве тех людей, которые используют его имя. Он говорит о полковнике де ля Рокке:
«Я не приемлю этот ничтожный язык, который одновременно выражает ничтожность сознания. Куда нас может привести это беспозвоночное?..
Как можно прислушиваться серьезно к словам человека, который может выражаться так: «аспект, являющийся учреждением»?..»
И дальше:
«...Полковник не понимает даже, что цель — общая для всех людей (гармония, мир, порядок, благополучие), но что существует серьезное разногласие по поводу достижения ее. Он не понимает, ЧТО средства определяют действительную цель, ибо создаешь то, что делаешь, лелеешь то, чем занимаешься, и не существует косвенных рассуждении. Разница между целью и средством — различие, делаемое педагогом и находящее оправдание лишь потом. Если я беру в истории какой-нибудь отрезок времени, я узнаю, что предшествовало конечному состоянию, но я мог бы иначе раскрыть историю, и конечная цель называлась бы средством (данный вопрос смешивают с проблемой развития живых организмов, у которых какое-нибудь предшествующее существо определило эволюцию, которая не может быть повторена)...»
Мермоз, передавший об этом разговоре полковнику де ля Рокку, сообщил Сент-Экзюпери о яростной диатрибе, с которой обрушился на него полковник, обозвавший его «коммунистом», на что Антуан заметил: «Вот и доказательство бестолковости этого жалкого человечка. В своих речах он утверждает: „Никто не ближе к коммунистам, чем я. Никто не больший враг капитала, чем я...“ И он верит в то, что говорит. Но все эти утверждения беспозвоночного лишены всякого смысла... Это банкротство человеческого достоинства у „правых“, которые избирают себе таких вождей. Ибо концепции „правых“ бедны, и чтобы их прославлять, можно довольствоваться таким вот певцом. Я вправе думать: все то, за что „Боевые кресты“, по их утверждению, борются, ничтожно, раз они нуждаются во внешних проявлениях своей силы и эту силу направляют на действия, в которых нет ничего, что казалось бы мне порядочным...»
Надо полагать, что подготовка к фашистскому путчу, сопровождавшаяся постоянными уличными беспорядками, жертвой которых становились в большинстве случаев ни в чем не повинные граждане, евреи, протестующие рабочие и журналисты, выполняющие свой долг информаторов печати, производила на Сент-Экзюпери удручающее впечатление. Во время самого путча 6 февраля 1934 года и последовавшего за ним ответа всего трудового Парижа 9 и 12 февраля того же года, приведшего к созданию Народного фронта, Сент-Экзюпери, по-видимому, не было в Париже. Во всяком случае, на этот счет не сохранилось никаких свидетельств.
В апреле Антуан получает от авиакомпании письмо, в котором говорится: «...Учитывая находящийся уже на службе у компании летный состав, администрация ставит вопрос о том, чтобы привлечь вас к работе в качестве внештатного сотрудника отдела пропаганды авиации с заданиями как в самой Франции, так и за рубежом...» Сент-Экс чувствует себя уязвленным в своем профессиональном самолюбии, униженным как пилот. Можно не сомневаться, что он отверг бы это предложение, если бы в письме не сообщалось также, что отдельные задания он будет выполнять и в качестве пилота. Поколебавшись немного, Антуан все же принимает это предложение
Первое свое путешествие в новой должности Сент-Экс совершил в Индокитай. Цель поездки осталась неизвестной. По-видимому, она была связана с намерением «Эр Франс» распространить свою деятельность и на эту область земного шара. Известна только авария, происшедшая на следующий день после прибытия Сент-Экзюпери в Сайгон. Антуан обнаружил там старый, давно не используемый гидросамолет «Лиоре» и решил пролететь на нем в глубь страны. Через двадцать минут полета мотор отказал. По свидетельству сопровождавшего его старого товарища по брестским курсам Пьера Годийера, Сент-Экс при этом совершил мастерскую посадку на реке Меконг, тем самым еще раз подтвердив, что в трудных обстоятельствах он летчик высокого класса.
Самому Сент-Экзюпери эта вынужденная посадка на желтые воды Меконга напомнила аварии в пустыне, прежнюю столь милую сердцу жизнь. Сидя, свесив ноги, на верхнем крыле гидросамолета, он предался своим воспоминаниям, то и дело перемешивая их, как обычно, с впечатлениями момента и более общими размышлениями. Спутник его был очарован. Затем Экзюпери запел одну из песенок своего детства, которые так любил, и, умолкнув, погрузился в глубокое раздумье. Это случалось с ним порой даже в присутствии кого-нибудь из приятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124