«Ветер, песок и звезды».
Гватемальская катастрофа, чуть не окончившаяся трагически, благодаря счастливой развязке вернула Сент-Эксу бодрость духа, веру в свою звезду. Как только Антуан чувствует себя достаточно окрепшим, он прощается с радушным хозяином и возвращается во Францию, к сестре в Агей.
Можно было бы подумать, что происшествие, чуть было не стоившее ему жизни, заставит его на некоторое время утихомириться и он поведет оседлый образ жизни. Но куда там! Этой мятущейся душе совсем не свойствен покой даже самого милого пристанища. Покоем он может наслаждаться только в гомеопатических дозах. Чтобы творить, повторяем, ему надо поддерживать в себе постоянное беспокойство. А гватемальская встряска, напомнив ему о том, что он смертен и, как всякий смертный, нуждается в средствах к существованию, побудила его серьезно взяться за перо. К тому же Сент-Экзюпери хорошо понимал, что все его заготовки, как бы он их ни обрабатывал, не составляют еще целостной книги. Для этого нужно широкое обобщение. Добиться этого можно, лишь объединив все в одно органическое целое. «Затянуть все в один узел связей», как он выражался. Богатое, насыщенное содержанием произведение, составленное из отдельных очерков, требовало напряженного усилия.
И он снова пускается в скитания?
Во время морского плавания на трансатлантическом лайнере ему хорошо работалось. И вот он едет в Швейцарию, пробует работать на маленьких пароходиках, циркулирующих по Женевскому озеру. Это ему не всегда удается. Тогда он сходит на берег на ближайшей остановке.
У Антуана возникает настоятельная потребность вновь окунуться в мир своего детства. Он едет сначала в Сен-Морис де Реманс, а затем к Маргерит (мадемуазель из «Земли людей»), живущей теперь в маленькой деревушке департамента Дром.
— Ты знаешь, — говорит он ей, — я пишу о тебе в моей книге.
— О боже! Что только вы не выдумаете! Может быть, выпьете немного белого вина и закусите сыром?
Тонио с радостью пьет вино и ест сыр,
— У вас были такие чудесные волосы! Ах, какое несчастье?
«Земля людей» написана частично в Нью-Йорке, на океанском лайнере, в Агее, в Швейцарии, в Париже в кафе «Де Маго». Но где бы Антуан ни находился, процесс творчества у него всегда сопровождался душевными муками — результатом требовательной строгости к себе.
Сент-Экзюпери жил как бы в постоянном творческом трансе. В какой бы обстановке он ни находился, он всегда предавался глубоким размышлениям: думал и в то же время наблюдал. Мысли роятся у него в голове, скачут, переплетаются. Он то и дело вынимает записную книжку и заносит в нее что-то.
Больше всего его мучает вопрос, как добиться, чтобы мысль была донесена до читателя, ибо язык — источник недоразумений. Причину этому он видит в том, что мысль прогрессирует быстрее, чем язык. Созданные давным-давно понятия ничему больше не соответствуют. Поэтому часто так трудно объясниться. Но если в разговоре обмен мыслями, общение могут иногда состояться вопреки несовершенству языка, литература от него в полной зависимости.
«Я не могу дать понять людям, какое удобство создалось бы для них при соответствующем выражении мысли. Ведь не могу я дать понять тем, кто жил до Декарта, какую ясность приобрел бы для них мир, если бы они были приобщены к некоторым понятиям... Однако ни один „Декарт“ (разве что только Маркс) не научил людей тому, что дело идет о значительно более общей истине и что человек может все же понять человека».
Вопрос этот — вопрос выражения мысли — он связывал со становлением человека:
«Современный человек по сравнению с пещерным не представляет собой биологического прогресса. Воспитание имеет приоритет над образованием. Создает человека воспитание... Имеет значение не багаж (образование), а орудие, которым его схватываешь... Что толку в политических учениях, ставящих себе целью добиться расцвета личности, коль скоро нельзя предвидеть, какой тип человека при этом возникает? Кто народится?.. В нашем обществе к обычному воспитанию прибавляется постоянное и действенное воспитание рекламой. Промышленность, основанная на прибыли, стремится — путем воспитания — создавать людей для жвачной резинки, а не жвачную резинку для людей. Так, из необходимости придать цену „автомобилю“ родился оболваненный маленький пижон 1926 года, воодушевлявшийся только в барах, сопоставляя фотографии различных кузовов машин. Так, фильм вылепил из лучшего во вселенной человеческого теста пустую и глупейшую из глупейших диву...»
Круг вопросов, которые глубоко волнуют Сент-Экзюпери, поистине трудно охватить.
Метод работы писателя зависит не столько от школы, сколько от его характера и темперамента. В противоположность многим писателям Сент-Экзюпери никогда не составлял никакого предварительного плана. Он говорил:
«Сила и жизненность произведения — причина, а не следствие его стройности».
Он сравнивал литературное произведение с симфониями и скульптурами, которые не строятся по заранее определенному плану и «тем не менее представляются в законченном виде совершенно планомерными».
Он шел еще дальше:
«Выражение: „В речи необходим порядок“ — нелепость, — говорил он. — Речь сама становится порядком, будучи произнесена. Как и великая судьба. Как дерево».
Можно соглашаться или не соглашаться с утверждениями Сент-Экзюпери, но приходится отметить: для него они были совершенно органичны. Это еще раз подтверждает: в творчестве все правила ни хороши, ни плохи — важен результат.
А результат превзошел все ожидания!
* * *
25 мая 1939 года Французская академия присудила свою «Большую премию романа» Антуану де Сент-Экзюпери за его книгу «Земля людей», вышедшую за три месяца до того, в феврале. Почетная награда снова привлекла внимание общественности к писателю-летчику, который завоевал уже ранее известность произведением, удостоенным премии «Фемина».
Однако хотя Сент-Экзюпери и не забыли с тех пор, но звезда его, одно время ярко вспыхнувшая на литературном горизонте, слегка померкла. Литературная слава требует прочной основы. Многих лауреатов премий «Гонкур» и «Фемина», не опубликовавших более ни одного значительного произведения, постигла судьба метеорита: вспышка, блестящий след-и больше ничего! Литературные работы Сент-Экзюпери — предисловие к книге Мориса Бурде «Величие и кабала авиации», репортажи из России (1935 г.), из Испании (1936 и 1937 гг.), статьи в еженедельнике «Мариан» и в газетах «Пари суар» и «Энтрансижан» — были далеко не достаточны, чтобы поддерживать и укреплять его зарождавшуюся было славу. Так, по признанию Люка Эстана — журналиста и литератора, написавшего книгу о Сент-Экзюпери, — в начале 1939 года он еще весьма мало что знал о творчестве писателя-летчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Гватемальская катастрофа, чуть не окончившаяся трагически, благодаря счастливой развязке вернула Сент-Эксу бодрость духа, веру в свою звезду. Как только Антуан чувствует себя достаточно окрепшим, он прощается с радушным хозяином и возвращается во Францию, к сестре в Агей.
Можно было бы подумать, что происшествие, чуть было не стоившее ему жизни, заставит его на некоторое время утихомириться и он поведет оседлый образ жизни. Но куда там! Этой мятущейся душе совсем не свойствен покой даже самого милого пристанища. Покоем он может наслаждаться только в гомеопатических дозах. Чтобы творить, повторяем, ему надо поддерживать в себе постоянное беспокойство. А гватемальская встряска, напомнив ему о том, что он смертен и, как всякий смертный, нуждается в средствах к существованию, побудила его серьезно взяться за перо. К тому же Сент-Экзюпери хорошо понимал, что все его заготовки, как бы он их ни обрабатывал, не составляют еще целостной книги. Для этого нужно широкое обобщение. Добиться этого можно, лишь объединив все в одно органическое целое. «Затянуть все в один узел связей», как он выражался. Богатое, насыщенное содержанием произведение, составленное из отдельных очерков, требовало напряженного усилия.
И он снова пускается в скитания?
Во время морского плавания на трансатлантическом лайнере ему хорошо работалось. И вот он едет в Швейцарию, пробует работать на маленьких пароходиках, циркулирующих по Женевскому озеру. Это ему не всегда удается. Тогда он сходит на берег на ближайшей остановке.
У Антуана возникает настоятельная потребность вновь окунуться в мир своего детства. Он едет сначала в Сен-Морис де Реманс, а затем к Маргерит (мадемуазель из «Земли людей»), живущей теперь в маленькой деревушке департамента Дром.
— Ты знаешь, — говорит он ей, — я пишу о тебе в моей книге.
— О боже! Что только вы не выдумаете! Может быть, выпьете немного белого вина и закусите сыром?
Тонио с радостью пьет вино и ест сыр,
— У вас были такие чудесные волосы! Ах, какое несчастье?
«Земля людей» написана частично в Нью-Йорке, на океанском лайнере, в Агее, в Швейцарии, в Париже в кафе «Де Маго». Но где бы Антуан ни находился, процесс творчества у него всегда сопровождался душевными муками — результатом требовательной строгости к себе.
Сент-Экзюпери жил как бы в постоянном творческом трансе. В какой бы обстановке он ни находился, он всегда предавался глубоким размышлениям: думал и в то же время наблюдал. Мысли роятся у него в голове, скачут, переплетаются. Он то и дело вынимает записную книжку и заносит в нее что-то.
Больше всего его мучает вопрос, как добиться, чтобы мысль была донесена до читателя, ибо язык — источник недоразумений. Причину этому он видит в том, что мысль прогрессирует быстрее, чем язык. Созданные давным-давно понятия ничему больше не соответствуют. Поэтому часто так трудно объясниться. Но если в разговоре обмен мыслями, общение могут иногда состояться вопреки несовершенству языка, литература от него в полной зависимости.
«Я не могу дать понять людям, какое удобство создалось бы для них при соответствующем выражении мысли. Ведь не могу я дать понять тем, кто жил до Декарта, какую ясность приобрел бы для них мир, если бы они были приобщены к некоторым понятиям... Однако ни один „Декарт“ (разве что только Маркс) не научил людей тому, что дело идет о значительно более общей истине и что человек может все же понять человека».
Вопрос этот — вопрос выражения мысли — он связывал со становлением человека:
«Современный человек по сравнению с пещерным не представляет собой биологического прогресса. Воспитание имеет приоритет над образованием. Создает человека воспитание... Имеет значение не багаж (образование), а орудие, которым его схватываешь... Что толку в политических учениях, ставящих себе целью добиться расцвета личности, коль скоро нельзя предвидеть, какой тип человека при этом возникает? Кто народится?.. В нашем обществе к обычному воспитанию прибавляется постоянное и действенное воспитание рекламой. Промышленность, основанная на прибыли, стремится — путем воспитания — создавать людей для жвачной резинки, а не жвачную резинку для людей. Так, из необходимости придать цену „автомобилю“ родился оболваненный маленький пижон 1926 года, воодушевлявшийся только в барах, сопоставляя фотографии различных кузовов машин. Так, фильм вылепил из лучшего во вселенной человеческого теста пустую и глупейшую из глупейших диву...»
Круг вопросов, которые глубоко волнуют Сент-Экзюпери, поистине трудно охватить.
Метод работы писателя зависит не столько от школы, сколько от его характера и темперамента. В противоположность многим писателям Сент-Экзюпери никогда не составлял никакого предварительного плана. Он говорил:
«Сила и жизненность произведения — причина, а не следствие его стройности».
Он сравнивал литературное произведение с симфониями и скульптурами, которые не строятся по заранее определенному плану и «тем не менее представляются в законченном виде совершенно планомерными».
Он шел еще дальше:
«Выражение: „В речи необходим порядок“ — нелепость, — говорил он. — Речь сама становится порядком, будучи произнесена. Как и великая судьба. Как дерево».
Можно соглашаться или не соглашаться с утверждениями Сент-Экзюпери, но приходится отметить: для него они были совершенно органичны. Это еще раз подтверждает: в творчестве все правила ни хороши, ни плохи — важен результат.
А результат превзошел все ожидания!
* * *
25 мая 1939 года Французская академия присудила свою «Большую премию романа» Антуану де Сент-Экзюпери за его книгу «Земля людей», вышедшую за три месяца до того, в феврале. Почетная награда снова привлекла внимание общественности к писателю-летчику, который завоевал уже ранее известность произведением, удостоенным премии «Фемина».
Однако хотя Сент-Экзюпери и не забыли с тех пор, но звезда его, одно время ярко вспыхнувшая на литературном горизонте, слегка померкла. Литературная слава требует прочной основы. Многих лауреатов премий «Гонкур» и «Фемина», не опубликовавших более ни одного значительного произведения, постигла судьба метеорита: вспышка, блестящий след-и больше ничего! Литературные работы Сент-Экзюпери — предисловие к книге Мориса Бурде «Величие и кабала авиации», репортажи из России (1935 г.), из Испании (1936 и 1937 гг.), статьи в еженедельнике «Мариан» и в газетах «Пари суар» и «Энтрансижан» — были далеко не достаточны, чтобы поддерживать и укреплять его зарождавшуюся было славу. Так, по признанию Люка Эстана — журналиста и литератора, написавшего книгу о Сент-Экзюпери, — в начале 1939 года он еще весьма мало что знал о творчестве писателя-летчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124