Я отнюдь не отрицаю сложность основы. Я вовсе не отрицаю, что дерево может гореть, вместо того чтобы цвести. Я не только не отрицаю этой сложности основы, но я говорю: единственное имеющее значение единство — это то, которое трансцендентно в отношении сложности, проявляющейся на более низкой ступени его составных материалов.
В общем, еще проще: я утверждаю «существо». Я утверждаю его по двум причинам. Вот первых, для меня нет иной психологической реальности: я люблю, женщину, а не сумму клеток, и восхищаюсь собором, а не суммой камней.
Во-вторых, я вынужден был отказаться от картезианского построения мироздания. «Механизм» этот умер. Продвигаясь от первичного кирпичика мироздания к еще более простейшему кирпичику, аналитическое знание подошло в конечном счете к неожиданной бездне: к человеку!..»
Сент-Экзюпери никогда не упускал случая приобрести дополнительные знания.
«Уже одно перечисление тем наших бесед, вероятно, удивило бы даже некоторых ближайших друзей Сент-Экзюпери, — пишет профессор А.-Р. Метраль. — Его скромность, если не застенчивость, мешала ему говорить о своей научной любознательности иначе, чем с глазу на глаз со специалистами данных вопросов... Я надолго сохраню в памяти наши беседы о жироскопах, об использовании волн всякого рода и, наконец, о направленных реактивных явлениях в сжимаемой среде».
Однако в обществе друзей Антуан никогда не чувствовал себя стесненным и, наоборот, увлекал всех и сам увлекался самой разносторонней беседой. Сохранилось даже письменное свидетельство об одной из таких бесед.
В феврале 1940 года Сент-Экзюпери приехал в Париж на один день из Сент-Дизье. Хольвек пригласил его позавтракать вместе с ним у одной приятельницы, За Столом собрались еще несколько Друзей ученого-физика. Говорили обо всем: об искусстве, о литературе, о событиях в науке, были затронуты некоторые чисто научные темы. Когда речь зашла об одной теории чисел, астроном Анри Минер, выслушав соображения Сент-Экзюпери, был поражен, с какой дикостью писатель оперирует научными данными.
Принимаясь за камамбер, Сент-Экзюпери попросил его объяснить, что такое энтропия материальной системы и в чем заключается принцип Карно. Анри Минеру показалось трудным объяснить что-либо, не прибегая к математике. Он попытался найти наглядный пример:
— Возьмем два литра воды,-сказал он,-один при 0њ, а другой нагретый до 100њ, смешайте их, и у вас образуется два литра воды с температурой 50њ. Но если у вас будут два литра воды с температурой 50њ, они сами собой не превратятся в один литр с температурой 0њ и другой — с температурой 100њ. Чтобы добиться такого результата, вам придется остудить один литр до 0њ, а второй литр нагреть до 100њ, что потребует добавочной энергии от какого-либо нового источника, хотя привносимая энергия и равна количественно той, что высвобождается при остывании первого литра. В этом случае энергии количественно равны, но качественно различны. Энтропия в некотором роде является мерой этого состояния. Принцип Карно утверждает невозможность само обратимости первого явления.
Затем Минер прибег к другому примеру.
— Два сосуда — А и В, вместимостью в один литр каждый, соединены резиновой трубкой, снабженной краном. В начале опыта А пустой, а В наполнен воздухом под давлением в две атмосферы. Открываем кран сообщения, и через некоторое время в каждом из двух сосудов будет по одному литру воздуха под давлением в одну атмосферу. Но явление это не само обратимо. Если сосуды А и В содержат каждый по одному литру воздуха под давлением в одну атмосферу и мы откроем между ними кран сообщения, то трудно представить себе, чтобы А опорожнился и чтобы весь находящийся в нем воздух перешел бы в В.
Сент-Экзюпери внимательно выслушал его и возразил:
— Но ведь, если я не очень ошибаюсь, газ состоит из движущихся во все стороны молекул. Молекулы эти движутся в соответствии с общими законами механики. Хорошо, разберем ваш пример. Вначале сосуд A пустой, а В полный. Мы открываем кран, и, поскольку молекулы находятся в постоянном движении половина молекул из В перейдет в А. Представим себе теперь, что направление движения молекул изменилось, что вполне возможно, поскольку все уравнения в механике имеют и обратное значение и тогда все молекулы из А возвратятся в В. Следовательно, мы будем иметь случаи, когда в начале эксперимента o6а сосуда были полные, а затем сосуд А отдал все свое содержимое В.
Минер отвечал, что в принципе Сент-Экзюпери прав, но решающее значение имеет здесь другое обстоятельство. Дело в том, что количество молекул, равное миллиарду миллиардов, столь велико, что, исходя из уравнения механики, которое обратимо, приходишь к необратимому процессу. Ибо в данном случае обратимость процесса при определенном случайном состоянии молекул столь маловероятна, что ее можно принять за ноль. В силу вступил закон больших чисел. Если знать только, что сосуды А и В содержат воздух под давлением в одну атмосферу, можно и в самом деле представить себе такое положение и изначальную скорость молекул, при которых все молекулы из А перейдут в В, но вероятность того, что молекулы окажутся в таком положении и будут иметь такую скорость, чрезвычайно незначительна. В общем принцип Карно, может быть, и неправилен, но вероятность того, что он окажется неправильным, столь незначительна, что ею можно пренебречь.
— Энтропия, — заключил Минер, — это логарифм вероятности данного состояния.
Сент-Экзюпери показалось удивительным, что, исходя из обратимых уравнений механики, приходишь к необратимому результату. Минер объяснил ему, что эта необратимость-следствие закона больших чисел и вытекает из понятия вероятности явления. Он поразился, что человек с установившейся репутацией литератора способен так легко проследить за сложным научным построением. Убедившись в высокой сообразительности своего слушателя, Минер добавил, что имеются и другие примеры подобных явлений, Так, исходя из элементарных законов электродинамики (закон Лапласа, закон индукции), которые исключают распространение волн, пришли к уравнениям Максвелла — Герца, доказывающим распространение электромагнитных волн со скоростью света.
— В данном случае,-сказал Минер,-причиной этого изменения является ток смещения. Это показывает, что математическое выражение не просто тавтология, а содержит в себе большую долю истины, чем это предполагал его первоначальный составитель. Открытия часто совершались учеными, увлекшимися исследованием какого-нибудь уравнения.
Они заговорили о других вещах, о понятии времени о диалектическом материализме. Сент-Экзюпери без всякого труда следил за ходом мыслей ученого. Он всегда был счастлив, когда беседа вызывала необходимость напряжения мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
В общем, еще проще: я утверждаю «существо». Я утверждаю его по двум причинам. Вот первых, для меня нет иной психологической реальности: я люблю, женщину, а не сумму клеток, и восхищаюсь собором, а не суммой камней.
Во-вторых, я вынужден был отказаться от картезианского построения мироздания. «Механизм» этот умер. Продвигаясь от первичного кирпичика мироздания к еще более простейшему кирпичику, аналитическое знание подошло в конечном счете к неожиданной бездне: к человеку!..»
Сент-Экзюпери никогда не упускал случая приобрести дополнительные знания.
«Уже одно перечисление тем наших бесед, вероятно, удивило бы даже некоторых ближайших друзей Сент-Экзюпери, — пишет профессор А.-Р. Метраль. — Его скромность, если не застенчивость, мешала ему говорить о своей научной любознательности иначе, чем с глазу на глаз со специалистами данных вопросов... Я надолго сохраню в памяти наши беседы о жироскопах, об использовании волн всякого рода и, наконец, о направленных реактивных явлениях в сжимаемой среде».
Однако в обществе друзей Антуан никогда не чувствовал себя стесненным и, наоборот, увлекал всех и сам увлекался самой разносторонней беседой. Сохранилось даже письменное свидетельство об одной из таких бесед.
В феврале 1940 года Сент-Экзюпери приехал в Париж на один день из Сент-Дизье. Хольвек пригласил его позавтракать вместе с ним у одной приятельницы, За Столом собрались еще несколько Друзей ученого-физика. Говорили обо всем: об искусстве, о литературе, о событиях в науке, были затронуты некоторые чисто научные темы. Когда речь зашла об одной теории чисел, астроном Анри Минер, выслушав соображения Сент-Экзюпери, был поражен, с какой дикостью писатель оперирует научными данными.
Принимаясь за камамбер, Сент-Экзюпери попросил его объяснить, что такое энтропия материальной системы и в чем заключается принцип Карно. Анри Минеру показалось трудным объяснить что-либо, не прибегая к математике. Он попытался найти наглядный пример:
— Возьмем два литра воды,-сказал он,-один при 0њ, а другой нагретый до 100њ, смешайте их, и у вас образуется два литра воды с температурой 50њ. Но если у вас будут два литра воды с температурой 50њ, они сами собой не превратятся в один литр с температурой 0њ и другой — с температурой 100њ. Чтобы добиться такого результата, вам придется остудить один литр до 0њ, а второй литр нагреть до 100њ, что потребует добавочной энергии от какого-либо нового источника, хотя привносимая энергия и равна количественно той, что высвобождается при остывании первого литра. В этом случае энергии количественно равны, но качественно различны. Энтропия в некотором роде является мерой этого состояния. Принцип Карно утверждает невозможность само обратимости первого явления.
Затем Минер прибег к другому примеру.
— Два сосуда — А и В, вместимостью в один литр каждый, соединены резиновой трубкой, снабженной краном. В начале опыта А пустой, а В наполнен воздухом под давлением в две атмосферы. Открываем кран сообщения, и через некоторое время в каждом из двух сосудов будет по одному литру воздуха под давлением в одну атмосферу. Но явление это не само обратимо. Если сосуды А и В содержат каждый по одному литру воздуха под давлением в одну атмосферу и мы откроем между ними кран сообщения, то трудно представить себе, чтобы А опорожнился и чтобы весь находящийся в нем воздух перешел бы в В.
Сент-Экзюпери внимательно выслушал его и возразил:
— Но ведь, если я не очень ошибаюсь, газ состоит из движущихся во все стороны молекул. Молекулы эти движутся в соответствии с общими законами механики. Хорошо, разберем ваш пример. Вначале сосуд A пустой, а В полный. Мы открываем кран, и, поскольку молекулы находятся в постоянном движении половина молекул из В перейдет в А. Представим себе теперь, что направление движения молекул изменилось, что вполне возможно, поскольку все уравнения в механике имеют и обратное значение и тогда все молекулы из А возвратятся в В. Следовательно, мы будем иметь случаи, когда в начале эксперимента o6а сосуда были полные, а затем сосуд А отдал все свое содержимое В.
Минер отвечал, что в принципе Сент-Экзюпери прав, но решающее значение имеет здесь другое обстоятельство. Дело в том, что количество молекул, равное миллиарду миллиардов, столь велико, что, исходя из уравнения механики, которое обратимо, приходишь к необратимому процессу. Ибо в данном случае обратимость процесса при определенном случайном состоянии молекул столь маловероятна, что ее можно принять за ноль. В силу вступил закон больших чисел. Если знать только, что сосуды А и В содержат воздух под давлением в одну атмосферу, можно и в самом деле представить себе такое положение и изначальную скорость молекул, при которых все молекулы из А перейдут в В, но вероятность того, что молекулы окажутся в таком положении и будут иметь такую скорость, чрезвычайно незначительна. В общем принцип Карно, может быть, и неправилен, но вероятность того, что он окажется неправильным, столь незначительна, что ею можно пренебречь.
— Энтропия, — заключил Минер, — это логарифм вероятности данного состояния.
Сент-Экзюпери показалось удивительным, что, исходя из обратимых уравнений механики, приходишь к необратимому результату. Минер объяснил ему, что эта необратимость-следствие закона больших чисел и вытекает из понятия вероятности явления. Он поразился, что человек с установившейся репутацией литератора способен так легко проследить за сложным научным построением. Убедившись в высокой сообразительности своего слушателя, Минер добавил, что имеются и другие примеры подобных явлений, Так, исходя из элементарных законов электродинамики (закон Лапласа, закон индукции), которые исключают распространение волн, пришли к уравнениям Максвелла — Герца, доказывающим распространение электромагнитных волн со скоростью света.
— В данном случае,-сказал Минер,-причиной этого изменения является ток смещения. Это показывает, что математическое выражение не просто тавтология, а содержит в себе большую долю истины, чем это предполагал его первоначальный составитель. Открытия часто совершались учеными, увлекшимися исследованием какого-нибудь уравнения.
Они заговорили о других вещах, о понятии времени о диалектическом материализме. Сент-Экзюпери без всякого труда следил за ходом мыслей ученого. Он всегда был счастлив, когда беседа вызывала необходимость напряжения мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124