Рядом с ними сичевики и гайдамаки Петлюры казались бедными и ободранными родственниками.
Польские войска пробыли в Киеве всего пять недель. Все чувствовали, что это непрочная власть, что Польша не может включить Киев в свое государство. А насколько прочна и приятна власть Петлюры? По Киеву ходили слухи, что Петлюра хочет стать гетманом № 2. Он создал свое правительство из «умеренных» украинцев, которое не спешило в Киев и отсиживалось в Виннице.
Поляки не создали в Киеве своей гражданской администрации и ограничились учреждением военной комендатуры. Параллельно польской комендатуре в Киеве была учреждена и петлюровская. Я заметил, что вечерние и ночные патрули, ходившие по Киеву, были составлены на паритетных началах: вместе с петлюровским патрулем ходил и польский. Возможно, что поэтому в Киеве в эти пять недель не было или было очень немного ночных погромов, грабежей и убийств, даже евреев, во всяком случае, гораздо меньше, чем во времена Директории в конце 1918 — начале 1919 года. Комендантский час был установлен не то в 9, не то в 10 часов вечера. На прогулки по городу после этого времени требовалось специальное разрешение — пропуск. Мне пришлось убедиться в опасности прогулок после комендантского часа на личном опыте, когда в один из первых дней после прихода поляков я засиделся как-то в гостях у Зороховичей и возвращался в общежитие нашей компании на Караваевской 5 около одиннадцати вечера. На углу Большой Владимирской и Бибиковского бульвара, у здания нашей гимназии, я был задержан польско-петлюровским патрулем. Пропуска на хождение ночью по городу у меня, конечно, не было.
«Предъявите ваше удостоверение личности!» — сказал польский офицер, прекрасно говоривший по-русски. Я вытащил из кармана удостоверение и тут только с острым ужасом вспомнил, что мое удостоверение «профессорского стипендиата» при университете было выдано мне в апреле при советской власти, и что на удостоверении красуется штамп и печать УССР с обычными атрибутами — серпом и молотом. За такое удостоверение «виновного» при Директории, в конце 1918 — начале 1919 г., обычно расстреливали.
«Смотрите, пане лейтенант, — обратился офицер-сичевик к польскому офицеру, — це ж большевик, вин служить у Советов!»
Но польский лейтенант не поддался на приглашение петлюровского офицера сделать в отношении меня «оргвывода». Он расспросил меня подробно, и я рассказал, что был оставлен при университете Советом факультета, а получил удостоверение, когда советская власть была в Киеве. Поэтому на моем удостоверении личности печать и штамп были «советскими» и не могли быть ни «украинскими», ни «добровольческими». Лейтенант спросил: «Где вы живете?» и, узнав, что я живу на Караваевской 5, в доме типографии Кульженко, приказал своим (польским!) солдатам: «Проводите этого молодого человека на Караваевскую и выясните у директора типографии Кульженко, живет ли он там и действительно ли он является работником университета. Если все в порядке, как он говорил, отпустите его».
«А вы, — сказал лейтенант, обращаясь ко мне, — не ходите по городу после комендантского часа и обзаведитесь другим, не советским удостоверением».
Польские солдаты привели меня домой, разбудили уже улегшегося спать директора типографии. Тот подтвердил все сказанное мною, и солдаты удалились.
Я выскочил из неприятной и опасной истории совершенно случайно. Директор типографии предложил мне достать в университете более современное, то есть украинское, удостоверение. Я ответил, что это невозможно, так как в университете Бог знает когда обзаведутся украинскими печатями и штампами. Тогда он уселся в одном белье за письменный стол и на бланке типографии Кульженко с украинским гербом и штампом сделал мне удостоверение, что я являюсь корректором при этой типографии.
Польское командование рассчитывало на долгое пребывание в Киеве. Но произошло иначе. Мы все знаем, что во время польско-советской войны 1920 г. армия Тухачевского, идя стремительным маршем на Варшаву (под лозунгом «Даешь Варшаву!») и оставив далеко в тылу свои обозы и склады снарядов и снаряжения, увлеклась и вырвалась вперед. Она была в 20 километрах от Варшавы, когда польские войска, сосредоточенные по указаниям французского маршала Вейгана под Варшавой, нанесли 18-25 августа фланговый удар по армии Тухачевского. Она была отброшена на северо-запад, перешла польско-германскую границу и была интернирована германскими властями в Восточной Пруссии. Это так называемое «чудо на Висле» спасло только что созданное Польское государство, мечтавшее о Великой Польше «от моря до моря» (от моря Балтийского до моря Черного).
Все это известно и понятно. Но нелепо и непонятно Другое:
1. Кто гнал армию М-Н.Тухачевского на Варшаву и заставлял ее идти скорее и скорее, не обращая внимания ни на усталость солдат, ни на отставание тылов, хотя штаб армии и сам Тухачевский доказывали опасность подобного марша? В советской военно-исторической литературе вина за поражение армии Тухачевского возложена целиком на Троцкого, который был в 1920 г. председателем Реввоенсовета РСФСР. Только ли один Троцкий был виноват? Чьи полководческие таланты и репутации берегутся до сих пор?
2. Почему Юго-Западный фронт (командующий А.И. Егоров, Реввоенсовет -И.В.Сталини РД.Берзин), стремительно продвинувшись после освобождения Киева к Львову, застрял там, безнадежно пытаясь взять Львов кавалерийской атакой Первой конной армии Буденного (член Реввоенсовета — К.Е. Ворошилов), вместо того, чтобы повернуть на северо-запада направлении к Люблину и поддержать левый франт Западного фронта (командующий — М.Н. Тухачевский)?
После «чуда на Висле» (15-25 августа 1920 г.) в военных кругах Киева распространились слухи, что Сталин нарочно задерживал Юго-Западный фронт под Львовом для того, чтобы лишить Тухачевского лавров взятия Варшавы и победителя «Панской Польши». В 1938-1939 гг. наиболее осведомленные в тайнах польско-советской войны 1920 г. — советские полководцы МЛ. Тухачевский, А.И. Егоров, Р.Н. Берзин, были репрессированы и исчезли с лица земли.
Вопрос о том, «кто виноват», оставался невыясненным в течение 40 лет. И только в шестидесятых годах выяснилось, что слухи, ходившие по Киеву в 1920 г., были правильными.
Несмотря на указания Главного командующего военными силами РСФСР С.С. Каменева и Реввоенсовета РСФСР (зам. председателя Склянский) от 11 августа 1920 г. отправить из войск Юго-Западного фронта Двенадцатую и Первую конную армию (командующий СМ. Буденный, член Реввоенсовета К.Е. Ворошилов) на поддержку левого фланга войск М-Н.Тухачевского, Сталин задержал 12 и 13 августа Первую конную армию под Львовом. На повторный приказ Реввоенсовета РСФСР от 13 августа о передаче Двенадцатой армии и Первой конной армии под командованием Буденного с 14 августа, Сталин отказался подписать приказ А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Польские войска пробыли в Киеве всего пять недель. Все чувствовали, что это непрочная власть, что Польша не может включить Киев в свое государство. А насколько прочна и приятна власть Петлюры? По Киеву ходили слухи, что Петлюра хочет стать гетманом № 2. Он создал свое правительство из «умеренных» украинцев, которое не спешило в Киев и отсиживалось в Виннице.
Поляки не создали в Киеве своей гражданской администрации и ограничились учреждением военной комендатуры. Параллельно польской комендатуре в Киеве была учреждена и петлюровская. Я заметил, что вечерние и ночные патрули, ходившие по Киеву, были составлены на паритетных началах: вместе с петлюровским патрулем ходил и польский. Возможно, что поэтому в Киеве в эти пять недель не было или было очень немного ночных погромов, грабежей и убийств, даже евреев, во всяком случае, гораздо меньше, чем во времена Директории в конце 1918 — начале 1919 года. Комендантский час был установлен не то в 9, не то в 10 часов вечера. На прогулки по городу после этого времени требовалось специальное разрешение — пропуск. Мне пришлось убедиться в опасности прогулок после комендантского часа на личном опыте, когда в один из первых дней после прихода поляков я засиделся как-то в гостях у Зороховичей и возвращался в общежитие нашей компании на Караваевской 5 около одиннадцати вечера. На углу Большой Владимирской и Бибиковского бульвара, у здания нашей гимназии, я был задержан польско-петлюровским патрулем. Пропуска на хождение ночью по городу у меня, конечно, не было.
«Предъявите ваше удостоверение личности!» — сказал польский офицер, прекрасно говоривший по-русски. Я вытащил из кармана удостоверение и тут только с острым ужасом вспомнил, что мое удостоверение «профессорского стипендиата» при университете было выдано мне в апреле при советской власти, и что на удостоверении красуется штамп и печать УССР с обычными атрибутами — серпом и молотом. За такое удостоверение «виновного» при Директории, в конце 1918 — начале 1919 г., обычно расстреливали.
«Смотрите, пане лейтенант, — обратился офицер-сичевик к польскому офицеру, — це ж большевик, вин служить у Советов!»
Но польский лейтенант не поддался на приглашение петлюровского офицера сделать в отношении меня «оргвывода». Он расспросил меня подробно, и я рассказал, что был оставлен при университете Советом факультета, а получил удостоверение, когда советская власть была в Киеве. Поэтому на моем удостоверении личности печать и штамп были «советскими» и не могли быть ни «украинскими», ни «добровольческими». Лейтенант спросил: «Где вы живете?» и, узнав, что я живу на Караваевской 5, в доме типографии Кульженко, приказал своим (польским!) солдатам: «Проводите этого молодого человека на Караваевскую и выясните у директора типографии Кульженко, живет ли он там и действительно ли он является работником университета. Если все в порядке, как он говорил, отпустите его».
«А вы, — сказал лейтенант, обращаясь ко мне, — не ходите по городу после комендантского часа и обзаведитесь другим, не советским удостоверением».
Польские солдаты привели меня домой, разбудили уже улегшегося спать директора типографии. Тот подтвердил все сказанное мною, и солдаты удалились.
Я выскочил из неприятной и опасной истории совершенно случайно. Директор типографии предложил мне достать в университете более современное, то есть украинское, удостоверение. Я ответил, что это невозможно, так как в университете Бог знает когда обзаведутся украинскими печатями и штампами. Тогда он уселся в одном белье за письменный стол и на бланке типографии Кульженко с украинским гербом и штампом сделал мне удостоверение, что я являюсь корректором при этой типографии.
Польское командование рассчитывало на долгое пребывание в Киеве. Но произошло иначе. Мы все знаем, что во время польско-советской войны 1920 г. армия Тухачевского, идя стремительным маршем на Варшаву (под лозунгом «Даешь Варшаву!») и оставив далеко в тылу свои обозы и склады снарядов и снаряжения, увлеклась и вырвалась вперед. Она была в 20 километрах от Варшавы, когда польские войска, сосредоточенные по указаниям французского маршала Вейгана под Варшавой, нанесли 18-25 августа фланговый удар по армии Тухачевского. Она была отброшена на северо-запад, перешла польско-германскую границу и была интернирована германскими властями в Восточной Пруссии. Это так называемое «чудо на Висле» спасло только что созданное Польское государство, мечтавшее о Великой Польше «от моря до моря» (от моря Балтийского до моря Черного).
Все это известно и понятно. Но нелепо и непонятно Другое:
1. Кто гнал армию М-Н.Тухачевского на Варшаву и заставлял ее идти скорее и скорее, не обращая внимания ни на усталость солдат, ни на отставание тылов, хотя штаб армии и сам Тухачевский доказывали опасность подобного марша? В советской военно-исторической литературе вина за поражение армии Тухачевского возложена целиком на Троцкого, который был в 1920 г. председателем Реввоенсовета РСФСР. Только ли один Троцкий был виноват? Чьи полководческие таланты и репутации берегутся до сих пор?
2. Почему Юго-Западный фронт (командующий А.И. Егоров, Реввоенсовет -И.В.Сталини РД.Берзин), стремительно продвинувшись после освобождения Киева к Львову, застрял там, безнадежно пытаясь взять Львов кавалерийской атакой Первой конной армии Буденного (член Реввоенсовета — К.Е. Ворошилов), вместо того, чтобы повернуть на северо-запада направлении к Люблину и поддержать левый франт Западного фронта (командующий — М.Н. Тухачевский)?
После «чуда на Висле» (15-25 августа 1920 г.) в военных кругах Киева распространились слухи, что Сталин нарочно задерживал Юго-Западный фронт под Львовом для того, чтобы лишить Тухачевского лавров взятия Варшавы и победителя «Панской Польши». В 1938-1939 гг. наиболее осведомленные в тайнах польско-советской войны 1920 г. — советские полководцы МЛ. Тухачевский, А.И. Егоров, Р.Н. Берзин, были репрессированы и исчезли с лица земли.
Вопрос о том, «кто виноват», оставался невыясненным в течение 40 лет. И только в шестидесятых годах выяснилось, что слухи, ходившие по Киеву в 1920 г., были правильными.
Несмотря на указания Главного командующего военными силами РСФСР С.С. Каменева и Реввоенсовета РСФСР (зам. председателя Склянский) от 11 августа 1920 г. отправить из войск Юго-Западного фронта Двенадцатую и Первую конную армию (командующий СМ. Буденный, член Реввоенсовета К.Е. Ворошилов) на поддержку левого фланга войск М-Н.Тухачевского, Сталин задержал 12 и 13 августа Первую конную армию под Львовом. На повторный приказ Реввоенсовета РСФСР от 13 августа о передаче Двенадцатой армии и Первой конной армии под командованием Буденного с 14 августа, Сталин отказался подписать приказ А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117