В пьесе «Несколько тревожных дней» Плятт играл академика-физика, директора института, а я — его сына, молодого кандидата наук. Там была одна парная сцена спора между нашими персонажами. Сцена получалась выигрышной для меня. Ставил спектакль Юрий Александрович Завадский вместе с сыном Евгением Юрьевичем. Завадский не ходил на все репетиции. Отсматривал этапы. И вот он первый раз смотрит эту самую сцену. Евгений Юрьевич на репетиции отсутствовал. Фактически мне предстояла первая репетиция с Юрием Александровичем. От нее многое зависело в наших творческих отношениях. В театре ведь очень важно себя верно поставить с самого начала. Признаться, я опасался, что Завадский разложит свои карандаши (он коллекционировал карандаши, всегда во множестве носил в папке и в карманах) и процитирует Станиславского: «А ты знаешь, Стеблов, что театр начинается с вешалки...» Начнет кормить меня банальностями, как начинающего мальчишку. Хотелось предстать перед ним «не мальчиком, но мужем». Утвердить себя в его глазах. Завадский командует:
— Пожалуйста, начинайте!
Сыграли. Чувствую — хорошо сыграли. Ростислав Янович понимал, что это «моя сцена» и очень деликатно подыгрывал. По лицу видно — Завадский доволен, но решил не проявлять удовлетворения на всякий случай. В педагогических целях. Пауза. Долго что-то рисует карандашами цветными. Потом вдруг задумчиво:
— А ты знаешь, Стеблов, что театр начинается с вешалки...—И далее в том же духе.
Я терпеливо все выслушал. Ну, думаю: «Сейчас или никогда!»
— Ты понял? — спрашивает Завадский, не сказав ни единого слова по существу.
— Понял, Юрий Александрович. Разрешите еще раз попробовать. Именно в развитие вашей мысли.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста, начинайте, — кивает Завадский.
И я начал. Обострил конфликт, заложенный в сцене до полной неадекватности, в внезапном истерическом порыве сломал реквизиторский стол и два стула, но все по действию и по тексту, как установлено. Надо было видеть глаза Плятта при этом. Скрытый восторг, смешанный с заразительным любопытством — чем кончится? Пауза. Длинная пауза. Медленно собрав карандаши, Юрий Александрович направился к двери. Видно было, что он немного испуган. Он не любил беспокойства, берег себя, а тут псих какой-то. У выхода обернулся:
— Мне кажется, у вас все на мази. — И пошел. Затем обернулся снова. — Ведь что такое театр? «Добрый день. — Здравствуйте. — Как дела? — Спасибо, неплохо. — Хорошая погода? — Как кому». Уже конфликт, уже драматургия, уже театр.
С тех пор Юрий Александрович меня больше «не трогал». Относился с бережной симпатией. После моей экстравагантной выходки Ростислав Янович промолчал. И это было более чем поддержка с его стороны.
«Я человек осторожный», — часто повторял он. Действительно, обычно Плятт уходил от конфликтов, не вмешивался. Но в принципиальных ситуациях проявлял твердость. Помню заседание художественного совета, когда состоялось «второе пришествие» Риты Тереховой. В период репетиции «Гедды Габлер» театр гастролировал в городе Кемерово, практически в газовой камере. «Лисьи хвосты» химических выбросов в этом городе душат все живое. Там не бывает клопов, тараканов и прочее. Птицы молчат. Только люди тянут еще, хотя и родятся уроды. Люди терпят. Куда деваться? Рита отказалась ехать.
У нее в то время сынишка был совсем маленьким и она имела полное профсоюзное право не участвовать в гастрольной поездке. Выехала ее дублерша по «Царской охоте» Нелли Пшенная. И с ней случилось несчастье. Понадобилась срочная операция. Требовалась замена. Обратились к Тереховой, попросили выручить. Нашли ее где-то на юге. Она отказалась. Нелли играла с тяжелым приступом. В кулисах врачи дежурили. На второй спектакль пришлось срочно вводить другую актрису. В Москве у Лосева с Тереховой разговор состоялся тяжелый. Рита подала заявление об уходе. Лосев подписал сразу. К тому же отозвали поданные на звание ее документы. Несколько лет она не работала в театре. Затем обратилась к министру культуры Демичеву с просьбой о содействии. Содействие получила. И вот встреча с художественным советом. Но Рита обусловила свое возвращение еще и некоторыми требованиями, среди которых фигурировало намерение снять для телевидения спектакль «Тема с вариациями», в котором она играла вместе с Ростиславом Яновичем. При этом Рита предварительно не поинтересовалась ни намерениями самого Плятта, ни планами постановщика спектакля Сергея Юрского. Лосев предложил членам художественного совета высказываться. Дошли до Плятта.
— Я считаю, первая ошибка была отпустить вас из театра. Вторая ошибка будет взять вас обратно, — заключил обсуждение Ростислав Янович.
Рита растерялась. Не ожидала. Однако большинство худсовета возвращению Маргариты Тереховой не препятствовало. Мнение Плятта осталось особым.
Был и еще один случай на моей памяти, который касался вашего покорного слуги, когда Ростислав Янович изменил своей обычной толерантности и дипломатичности. После автомобильной аварии на съемках в Праге я перенес три операции за год и некоторое время не работал в театре. Умер Юрий Александрович Завадский. По слухам, среди других пунктов завещания он в том числе высказал и пожелание о моем возвращении в труппу. Время от времени мне звонили из театра женские голоса, справлялись о здоровье, намекали, что пора бы уж вернуться. Однако я не торопился. Случайно на улице встретился с Пляттом.
— Женя, почему не возвращаетесь?
— Куда возвращаться, Ростислав Янович? Мы служили с вами в театре Завадского. Завадского нет. И театра его нет. Театр уже другой. Скажу вам откровенно: мне теперь не так важно, где я работаю, сколько то, что я делаю и с кем. Возвращаться к своему старому репертуару на прежних условиях не вижу смысла.
— Я вас понял, — ответил Плятт.
Вскоре, когда пришел в театр на перевыборное партсобрание, получил предложение от Павла Осиповича Хомского: или Смердяков, или Алеша в «Братьях Карамазовых».
Несколько слов о партийности. Как-то узнал, что некто, человек неумный и малоприятный, намеревается вступить в партию. «Твою мать, — подумалось мне, — такие вот соберутся там — совсем житья от них не будет! Сам вступлю». Побуждение возникло спонтанно из-за желания противостоять. Противостоять злу внутри партии, так как извне невозможно. Нереально. Диссидентом никогда не был. Путь социального борца — не мой путь. Я слишком занят своим делом. Обратился к директору с просьбой о рекомендации для вступления в ряды. Отношения мои с ним тогда уже омрачились. Он предлагал мне в свое время стать секретарем комсомольской организации — я отказался. Я уходил от ролей, которые мне не нравились. Все это задевало его самолюбие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72