Его годовые дивиденды будут минимум в два раза больше ее. До него дошло, что с технической точки зрения он – тоже миллионер. Кто бы мог подумать об этом четыре года назад, когда миллион долларов казался ему самой большой суммой на свете?
В юриспруденцию он пришел не в надежде разбогатеть. Несколько лет он работал на пределе сип, получая за это жалкие гроши. И вот он достиг положения, к которому, может быть, не так уж сильно и стремился. Неужели это типичный случай осуществления Американской Мечты. Но что это за мечта, достигая которую ты ощущаешь себя виноватым?
Он почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Он обернулся – на него смотрело красное лицо Сэнди Лорда.
– Здорово мы тебя удивили?
Джеку пришлось с этим согласиться. От Сэнди сильно пахло алкоголем и съеденным недавно ростбифом. Это напомнило Джеку об их разговоре в “Филлморз”. Не очень приятное воспоминание. Он слегка отстранился от своего нетрезвого компаньона.
– Посмотри на этих людей, Джек. Здесь нет никого, кроме, возможно, тебя самого, кто не хотел бы оказаться на твоем месте.
– Я слегка ошеломлен. Все произошло так быстро и неожиданно. – Джек разговаривал скорее с самим собой, чем с Лордом.
– Черт, такие вещи всегда происходят неожиданно. Для некоторых счастливчиков – хлоп! – и ты из пешки превратился в дамку. Невероятный успех потому и невероятен, что его не ждешь. Но именно поэтому он так чертовски приятен. Кстати, дай пожать твою руку: ты оказал Уолтеру огромную услугу.
– Я рад, Сэнди. Уолтер мне нравится.
– Кстати, у меня дома в субботу намечается маленький междусобойчик. Там будут некоторые люди, с которыми тебе не мешало бы встретиться. Постарайся убедить свою прекрасную половину пойти вместе с тобой. Она тоже найдет там нужных себе людей. Она напористая девчонка – такая же, как ее отец.
* * *
Джек пожал руки всем компаньонам в зале, некоторым – несколько раз. В девять вечера они с Дженнифер отправились домой на ее служебном лимузине. К часу ночи они уже дважды занимались любовью. В половине второго Дженнифер крепко спала.
Джек не спал.
Он стоял у окна, наблюдая, как падают первые редкие снежинки. Зима наступала рано, хотя и не обещала быть суровой и снежной. Впрочем, Джек думал вовсе не о зиме. Он посмотрел на Дженнифер. Она, одетая в шелковую ночную сорочку, уютно расположилась на атласном белье, застилающем кровать размером с его спальню. Он поднял глаза к своим старым друзьям – фрескам. Их новый дом будет готов к Рождеству, хотя благопристойная семья Болдуинов не позволит им открыто сожительствовать до официальной регистрации. Интерьеры переделывались под неустанным надзором его невесты, чтобы соответствовать ее личным вкусам и стандартам богатства. Рассматривая лица средневековых людей на потолке, Джек внезапно подумал, что, возможно, они насмехаются над ним.
Он только что стал компаньоном в самой престижной фирме города, за его здоровье пили самые влиятельные здесь люди, и каждый из них хотел поспособствовать его и без того ослепительной карьере. У него было все. Прекрасная принцесса, суровый, но благожелательный наставник, богатый свекор, солидный счет в банке. Ощущая поддержку мощной армии бизнесменов и юристов и сознавая свои безграничные возможности, Джек никогда не чувствовал себя более одиноким, чем в эту ночь. И, несмотря на все усилия, его мысли постоянно возвращались к старому, испуганному и разгневанному человеку и его дочери, истерзанной переживаниями. Не в состоянии думать о чем-нибудь другом, он в тишине наблюдал за кружащимися в воздухе снежинками, пока небо не осветилось готовящимся выйти из-за горизонта солнцем.
* * *
Сквозь пыльные венецианские шторы, которыми было завешено окно гостиной, пожилая женщина наблюдала за въезжающим во двор темным седаном. Артрит в обеих сильно опухших коленях затруднял ее передвижения. Она постоянно ходила согнувшись, а ее легкие были безнадежно испорчены пятидесятилетней никотиновой атакой. Ее время подходило к концу, душа уже едва держалась в теле. Но ее дочь не дожила даже до этого.
Она потрогала письмо, лежавшее в кармане ее старого розового домашнего халата, из-под которого виднелись ее красные, в волдырях, щиколотки. Она знала, что рано или поздно полицейские объявятся. Это стало ясно после того, как Ванда вернулась из полицейского управления. Глаза ее увлажнились, когда она подумала о нескольких последних неделях.
– Это я во всем виновата, мама.
Ее дочь сидела в маленькой кухне, где в детстве помогала матери печь пирожные и консервировать помидоры и фасоль, выращенные на клочке земли позади дома. Она повторяла эти слова снова и снова, тяжело упав на стол, и все ее тело сотрясалось при каждом слове. Эдвина пыталась найти слова утешения, но она была недостаточно красноречивой, чтобы сдернуть саван вины, в который была завернута худощавая женщина, когда-то бывшая пухлым ребенком с густыми темными волосами. Она показала Ванде письмо, но это не подействовало. Эдвина оказалась не в сипах разубедить свою дочь.
Теперь ее не стало, но появилась полиция. И сейчас Эдвине нужно было вести себя правильно. Восьмидесятилетняя богобоязненная женщина собиралась солгать полицейским, так как не могла поступить иначе.
– Я очень сожалею о вашей дочери, миссис Брум. Слова Фрэнка показались старой женщине искренними. По изборожденной морщинами щеке скользнула слезинка.
Оставленную Вандой записку он показал Эдвине Брум, и та разглядывала ее сквозь толстое увеличительное стекло. Она посмотрела на серьезное лицо следователя.
– Не могу себе представить, что она думала, когда писала это.
– Вам известно, что в доме Салливана произошла кража со взломом? Что взломщик убил Кристину Салливан?
– Я услышала об этом по телевидению сразу же после того, как это случилось. Это ужасно. Ужасно.
– Ваша дочь говорила что-нибудь об этом происшествии?
– Конечно, говорила. Она была так расстроена. Они очень хорошо ладили с миссис Салливан, очень хорошо. Это ее просто подкосило.
– Как вы считаете, почему она покончила с собой?
– Я сказала бы вам, если бы знала. Неопределенное высказывание продолжало звучать у него в ушах, пока Фрэнк складывал записку.
– Не рассказывала ли ваша дочь чего-нибудь такого о своей работе, что могло бы пролить свет на убийство?
– Нет. Ей очень нравилась ее работа. Судя по ее словам, хозяева очень хорошо к ней относились. Жизнь в их доме приносила ей много радостей.
– Миссис Брум, мне известно, что когда-то у Ванды были нелады с законом.
– Очень давно, детектив. Очень давно. И с тех пор она жила достойно. – Эдвина Брум сощурила глаза, сжала губы и в упор смотрела на Сета Фрэнка.
– Конечно, вы правы, – быстро сказал Фрэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
В юриспруденцию он пришел не в надежде разбогатеть. Несколько лет он работал на пределе сип, получая за это жалкие гроши. И вот он достиг положения, к которому, может быть, не так уж сильно и стремился. Неужели это типичный случай осуществления Американской Мечты. Но что это за мечта, достигая которую ты ощущаешь себя виноватым?
Он почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Он обернулся – на него смотрело красное лицо Сэнди Лорда.
– Здорово мы тебя удивили?
Джеку пришлось с этим согласиться. От Сэнди сильно пахло алкоголем и съеденным недавно ростбифом. Это напомнило Джеку об их разговоре в “Филлморз”. Не очень приятное воспоминание. Он слегка отстранился от своего нетрезвого компаньона.
– Посмотри на этих людей, Джек. Здесь нет никого, кроме, возможно, тебя самого, кто не хотел бы оказаться на твоем месте.
– Я слегка ошеломлен. Все произошло так быстро и неожиданно. – Джек разговаривал скорее с самим собой, чем с Лордом.
– Черт, такие вещи всегда происходят неожиданно. Для некоторых счастливчиков – хлоп! – и ты из пешки превратился в дамку. Невероятный успех потому и невероятен, что его не ждешь. Но именно поэтому он так чертовски приятен. Кстати, дай пожать твою руку: ты оказал Уолтеру огромную услугу.
– Я рад, Сэнди. Уолтер мне нравится.
– Кстати, у меня дома в субботу намечается маленький междусобойчик. Там будут некоторые люди, с которыми тебе не мешало бы встретиться. Постарайся убедить свою прекрасную половину пойти вместе с тобой. Она тоже найдет там нужных себе людей. Она напористая девчонка – такая же, как ее отец.
* * *
Джек пожал руки всем компаньонам в зале, некоторым – несколько раз. В девять вечера они с Дженнифер отправились домой на ее служебном лимузине. К часу ночи они уже дважды занимались любовью. В половине второго Дженнифер крепко спала.
Джек не спал.
Он стоял у окна, наблюдая, как падают первые редкие снежинки. Зима наступала рано, хотя и не обещала быть суровой и снежной. Впрочем, Джек думал вовсе не о зиме. Он посмотрел на Дженнифер. Она, одетая в шелковую ночную сорочку, уютно расположилась на атласном белье, застилающем кровать размером с его спальню. Он поднял глаза к своим старым друзьям – фрескам. Их новый дом будет готов к Рождеству, хотя благопристойная семья Болдуинов не позволит им открыто сожительствовать до официальной регистрации. Интерьеры переделывались под неустанным надзором его невесты, чтобы соответствовать ее личным вкусам и стандартам богатства. Рассматривая лица средневековых людей на потолке, Джек внезапно подумал, что, возможно, они насмехаются над ним.
Он только что стал компаньоном в самой престижной фирме города, за его здоровье пили самые влиятельные здесь люди, и каждый из них хотел поспособствовать его и без того ослепительной карьере. У него было все. Прекрасная принцесса, суровый, но благожелательный наставник, богатый свекор, солидный счет в банке. Ощущая поддержку мощной армии бизнесменов и юристов и сознавая свои безграничные возможности, Джек никогда не чувствовал себя более одиноким, чем в эту ночь. И, несмотря на все усилия, его мысли постоянно возвращались к старому, испуганному и разгневанному человеку и его дочери, истерзанной переживаниями. Не в состоянии думать о чем-нибудь другом, он в тишине наблюдал за кружащимися в воздухе снежинками, пока небо не осветилось готовящимся выйти из-за горизонта солнцем.
* * *
Сквозь пыльные венецианские шторы, которыми было завешено окно гостиной, пожилая женщина наблюдала за въезжающим во двор темным седаном. Артрит в обеих сильно опухших коленях затруднял ее передвижения. Она постоянно ходила согнувшись, а ее легкие были безнадежно испорчены пятидесятилетней никотиновой атакой. Ее время подходило к концу, душа уже едва держалась в теле. Но ее дочь не дожила даже до этого.
Она потрогала письмо, лежавшее в кармане ее старого розового домашнего халата, из-под которого виднелись ее красные, в волдырях, щиколотки. Она знала, что рано или поздно полицейские объявятся. Это стало ясно после того, как Ванда вернулась из полицейского управления. Глаза ее увлажнились, когда она подумала о нескольких последних неделях.
– Это я во всем виновата, мама.
Ее дочь сидела в маленькой кухне, где в детстве помогала матери печь пирожные и консервировать помидоры и фасоль, выращенные на клочке земли позади дома. Она повторяла эти слова снова и снова, тяжело упав на стол, и все ее тело сотрясалось при каждом слове. Эдвина пыталась найти слова утешения, но она была недостаточно красноречивой, чтобы сдернуть саван вины, в который была завернута худощавая женщина, когда-то бывшая пухлым ребенком с густыми темными волосами. Она показала Ванде письмо, но это не подействовало. Эдвина оказалась не в сипах разубедить свою дочь.
Теперь ее не стало, но появилась полиция. И сейчас Эдвине нужно было вести себя правильно. Восьмидесятилетняя богобоязненная женщина собиралась солгать полицейским, так как не могла поступить иначе.
– Я очень сожалею о вашей дочери, миссис Брум. Слова Фрэнка показались старой женщине искренними. По изборожденной морщинами щеке скользнула слезинка.
Оставленную Вандой записку он показал Эдвине Брум, и та разглядывала ее сквозь толстое увеличительное стекло. Она посмотрела на серьезное лицо следователя.
– Не могу себе представить, что она думала, когда писала это.
– Вам известно, что в доме Салливана произошла кража со взломом? Что взломщик убил Кристину Салливан?
– Я услышала об этом по телевидению сразу же после того, как это случилось. Это ужасно. Ужасно.
– Ваша дочь говорила что-нибудь об этом происшествии?
– Конечно, говорила. Она была так расстроена. Они очень хорошо ладили с миссис Салливан, очень хорошо. Это ее просто подкосило.
– Как вы считаете, почему она покончила с собой?
– Я сказала бы вам, если бы знала. Неопределенное высказывание продолжало звучать у него в ушах, пока Фрэнк складывал записку.
– Не рассказывала ли ваша дочь чего-нибудь такого о своей работе, что могло бы пролить свет на убийство?
– Нет. Ей очень нравилась ее работа. Судя по ее словам, хозяева очень хорошо к ней относились. Жизнь в их доме приносила ей много радостей.
– Миссис Брум, мне известно, что когда-то у Ванды были нелады с законом.
– Очень давно, детектив. Очень давно. И с тех пор она жила достойно. – Эдвина Брум сощурила глаза, сжала губы и в упор смотрела на Сета Фрэнка.
– Конечно, вы правы, – быстро сказал Фрэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131