И какую бы боль ему ни причинили, он все же останется цивилизованным человеком. И будет следовать законам.
В этот момент он увидел старую газету, содержание которой продолжало беспокоить его. Большие черные заголовки на фоне белой бумаги бросались в глаза. Он вдруг почувствовал, что закравшееся ему в душу смутное подозрение начинает приобретать четкие очертания. Уолтер Салливан был не только миллиардером, но и человеком с блестящим, пытливым умом. Таким умом, который не упускал ни единой детали общей картины.
Лютер Уитни был мертв. У полицейских больше не было ни единого подозреваемого. Салливан навел справки, проверяя очевидное предположение. Маккарти находился в Гонконге в день убийства Уитни. Он беспрекословно выполнил последнее указание Салливана. Уолтер Салливан распорядился прекратить охоту. Однако нашелся другой охотник.
Только Салливан и его неудачливый наемник знали это наверняка.
Салливан посмотрел на свои старинные часы. Не было еще и семи утра, а он встал уже четыре часа назад. Чем старше он становился, тем меньше значило для него деление суток по времени. В четыре утра он мог бодрствовать, находясь в самолете, летящем над Тихим океаном, а в два часа дня – спать глубоким сном.
Ему предстояло проанализировать множество фактов, и он напряженно думал. Проведенное во время последнего медицинского обследования сканирование мозга показало, что его работоспособность соответствует мозгу двадцатилетнего юноши. И теперь этот великолепный мозг сопоставлял некоторые неоспоримые факты, которые вели его обладателя к выводу, неожиданному даже для него самого.
Он взял телефонную трубку и, разглядывая тщательно отполированные панели вишневого дерева, которыми был отделан его кабинет, набрал номер.
Через мгновение в трубке раздался голос Сета Фрэнка. Не удивившись, что застал его на работе в столь ранний час, Салливан сдержанно высказал ему признательность в связи с арестом Лютера Уитни. Но что дальше?
– Да, мистер Салливан, чем могу быть полезен?
Салливан кашлянул. В его голосе зазвучала нотка заискивания, абсолютно нехарактерная для его манеры ведения разговора. Это насторожило даже Фрэнка.
– У меня вопрос относительно той информации, которую я предоставил вам раньше о внезапном отъезде Кристи... ммм... Кристины, когда мы ехали в аэропорт, чтобы отправиться на Барбадос.
Фрэнк насторожился.
– Вы вспомнили что-то еще?
– Я хочу выяснить, говорил ли я вам о причине ее отказа от поездки.
– К сожалению, не припоминаю.
– Что ж, полагаю, мой возраст дает себя знать. Боюсь, у меня стали хуже работать не только суставы, хотя, как и любой другой, я не желаю признаваться себе в этом, лейтенант. Если точнее, я думал, что сказал вам, что она приболела и вынуждена была вернуться домой. Я имею в виду думал, что именно так вам и сказал.
Сет открыл папку с делом, хотя ответ был очевиден.
– Вы сообщили, что она ничего не объясняла, мистер Салливан. Просто сказала, что не поедет, а вы не настаивали.
– А... Думаю, тогда все правильно. Спасибо, лейтенант. Фрэнк встал. Свободной рукой он взял чашку с кофе, но затем поставил ее обратно.
– Минутку, мистер Салливан. Почему вы решили, что сказали мне о болезни жены? Она действительно была больна?
Салливан ответил не сразу.
– На самом деле она не была больна, лейтенант Фрэнк. Она обладала превосходным здоровьем. Что касается вашего вопроса, я думал, что дал вам другую информацию, потому что, говоря по праще и оставляя в стороне мои периодические провалы памяти, последние два месяца я провел в сомнениях, не осталась ли Кристина по какой-то определенной причине.
– Простите?..
– Чтобы найти для своего успокоения объяснение тому, что с ней случилось. Чтобы не считать это проклятой случайностью. Я не верю в судьбу, лейтенант. Для меня все имеет свою причину. Видимо, я хотел убедить себя, что и Кристина отказалась от поездки по какой-то причине.
– Вот как?
– Простите, если я сбил вас с толку своими старческими бреднями.
– Нисколько, мистер Салливан.
* * *
Повесив трубку, Фрэнк добрых пять минут пялился в стену. Что, черт побери, все это значило?
Последовав совету Билла Бертона, Фрэнк ранее тайно навел справки относительно того, мог ли Салливан нанять киллера, чтобы предполагаемый убийца его жены никогда не предстал перед судом. Сведения поступали очень медленно; в таком деликатном вопросе ему следовало быть предельно осторожным. Фрэнк рисковал карьерой и благополучием семьи, поскольку у людей, подобных Салливану, в правительстве не счесть влиятельных друзей, способных добиться увольнения следователя.
На следующий день после убийства Лютера Уитни Сет Фрэнк немедленно выяснил, где в то время находился Салливан. Хотя не заблуждался, что старик лично нажал на спусковой крючок винтовки, переправившей Лютера Уитни в мир иной. Но заказное убийство представляло собой очень серьезное преступление, и хотя, возможно, следователь мог понять мотивацию миллиардера, Салливан, вероятно, устранил не того человека. После последнего разговора с ним у следователя возникли новые вопросы и на них не было ни одного ответа.
Сет Фрэнк подумал, когда же, наконец, это проклятое дело исчезнет у него с глаз долой.
* * *
Часом позже Уолтер Салливан позвонил на местную телевизионную станцию, главным совладельцем которой он являлся. Его просьба была простой и конкретной. Через час посылку доставили к нему домой. После того как одна из сотрудниц передала ему коробку, он проводил ее к выходу, закрыл и запер на замок дверь комнаты, в которой находился, и нажал небольшую кнопку на стене. Маленькая панель тихо сдвинулась в сторону, открыв доступ к аудиомагнитофону. Большую часть этой стены занимала домашняя видеосистема последней модели, которую Кристина Салливан увидела когда-то в журнале и решила, что та ей просто необходима, хотя ее пристрастие к випеопродукции ограничивалось порнографией и мыльными операми.
Салливан осторожно развернул аудиокассету и вставил ее в магнитофон, панель автоматически стала на место, и включился режим воспроизведения. Несколько секунд Салливан прислушивался. Когда он услышал слова, его лицо осталось бесстрастным. Он ожидал услышать то, что услышал. Он солгал следователю. У него была прекрасная память. Если бы его проницательность была хотя бы наполовину такой же хорошей. Потому что не увидеть очевидное мог только слепой идиот. Ярость, такова была его реакция, наконец, проявившаяся в изгибе твердых губ и блеске непроницаемых темно-серых глаз. Такая ярость, которой он не чувствовал давно. Даже после известия о смерти Кристи. Ярость, которая могла найти выход лишь в действиях. И Салливан не сомневался, что первый залп должен быть и последним, так как иначе нельзя было гарантировать победу, а он не привык проигрывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
В этот момент он увидел старую газету, содержание которой продолжало беспокоить его. Большие черные заголовки на фоне белой бумаги бросались в глаза. Он вдруг почувствовал, что закравшееся ему в душу смутное подозрение начинает приобретать четкие очертания. Уолтер Салливан был не только миллиардером, но и человеком с блестящим, пытливым умом. Таким умом, который не упускал ни единой детали общей картины.
Лютер Уитни был мертв. У полицейских больше не было ни единого подозреваемого. Салливан навел справки, проверяя очевидное предположение. Маккарти находился в Гонконге в день убийства Уитни. Он беспрекословно выполнил последнее указание Салливана. Уолтер Салливан распорядился прекратить охоту. Однако нашелся другой охотник.
Только Салливан и его неудачливый наемник знали это наверняка.
Салливан посмотрел на свои старинные часы. Не было еще и семи утра, а он встал уже четыре часа назад. Чем старше он становился, тем меньше значило для него деление суток по времени. В четыре утра он мог бодрствовать, находясь в самолете, летящем над Тихим океаном, а в два часа дня – спать глубоким сном.
Ему предстояло проанализировать множество фактов, и он напряженно думал. Проведенное во время последнего медицинского обследования сканирование мозга показало, что его работоспособность соответствует мозгу двадцатилетнего юноши. И теперь этот великолепный мозг сопоставлял некоторые неоспоримые факты, которые вели его обладателя к выводу, неожиданному даже для него самого.
Он взял телефонную трубку и, разглядывая тщательно отполированные панели вишневого дерева, которыми был отделан его кабинет, набрал номер.
Через мгновение в трубке раздался голос Сета Фрэнка. Не удивившись, что застал его на работе в столь ранний час, Салливан сдержанно высказал ему признательность в связи с арестом Лютера Уитни. Но что дальше?
– Да, мистер Салливан, чем могу быть полезен?
Салливан кашлянул. В его голосе зазвучала нотка заискивания, абсолютно нехарактерная для его манеры ведения разговора. Это насторожило даже Фрэнка.
– У меня вопрос относительно той информации, которую я предоставил вам раньше о внезапном отъезде Кристи... ммм... Кристины, когда мы ехали в аэропорт, чтобы отправиться на Барбадос.
Фрэнк насторожился.
– Вы вспомнили что-то еще?
– Я хочу выяснить, говорил ли я вам о причине ее отказа от поездки.
– К сожалению, не припоминаю.
– Что ж, полагаю, мой возраст дает себя знать. Боюсь, у меня стали хуже работать не только суставы, хотя, как и любой другой, я не желаю признаваться себе в этом, лейтенант. Если точнее, я думал, что сказал вам, что она приболела и вынуждена была вернуться домой. Я имею в виду думал, что именно так вам и сказал.
Сет открыл папку с делом, хотя ответ был очевиден.
– Вы сообщили, что она ничего не объясняла, мистер Салливан. Просто сказала, что не поедет, а вы не настаивали.
– А... Думаю, тогда все правильно. Спасибо, лейтенант. Фрэнк встал. Свободной рукой он взял чашку с кофе, но затем поставил ее обратно.
– Минутку, мистер Салливан. Почему вы решили, что сказали мне о болезни жены? Она действительно была больна?
Салливан ответил не сразу.
– На самом деле она не была больна, лейтенант Фрэнк. Она обладала превосходным здоровьем. Что касается вашего вопроса, я думал, что дал вам другую информацию, потому что, говоря по праще и оставляя в стороне мои периодические провалы памяти, последние два месяца я провел в сомнениях, не осталась ли Кристина по какой-то определенной причине.
– Простите?..
– Чтобы найти для своего успокоения объяснение тому, что с ней случилось. Чтобы не считать это проклятой случайностью. Я не верю в судьбу, лейтенант. Для меня все имеет свою причину. Видимо, я хотел убедить себя, что и Кристина отказалась от поездки по какой-то причине.
– Вот как?
– Простите, если я сбил вас с толку своими старческими бреднями.
– Нисколько, мистер Салливан.
* * *
Повесив трубку, Фрэнк добрых пять минут пялился в стену. Что, черт побери, все это значило?
Последовав совету Билла Бертона, Фрэнк ранее тайно навел справки относительно того, мог ли Салливан нанять киллера, чтобы предполагаемый убийца его жены никогда не предстал перед судом. Сведения поступали очень медленно; в таком деликатном вопросе ему следовало быть предельно осторожным. Фрэнк рисковал карьерой и благополучием семьи, поскольку у людей, подобных Салливану, в правительстве не счесть влиятельных друзей, способных добиться увольнения следователя.
На следующий день после убийства Лютера Уитни Сет Фрэнк немедленно выяснил, где в то время находился Салливан. Хотя не заблуждался, что старик лично нажал на спусковой крючок винтовки, переправившей Лютера Уитни в мир иной. Но заказное убийство представляло собой очень серьезное преступление, и хотя, возможно, следователь мог понять мотивацию миллиардера, Салливан, вероятно, устранил не того человека. После последнего разговора с ним у следователя возникли новые вопросы и на них не было ни одного ответа.
Сет Фрэнк подумал, когда же, наконец, это проклятое дело исчезнет у него с глаз долой.
* * *
Часом позже Уолтер Салливан позвонил на местную телевизионную станцию, главным совладельцем которой он являлся. Его просьба была простой и конкретной. Через час посылку доставили к нему домой. После того как одна из сотрудниц передала ему коробку, он проводил ее к выходу, закрыл и запер на замок дверь комнаты, в которой находился, и нажал небольшую кнопку на стене. Маленькая панель тихо сдвинулась в сторону, открыв доступ к аудиомагнитофону. Большую часть этой стены занимала домашняя видеосистема последней модели, которую Кристина Салливан увидела когда-то в журнале и решила, что та ей просто необходима, хотя ее пристрастие к випеопродукции ограничивалось порнографией и мыльными операми.
Салливан осторожно развернул аудиокассету и вставил ее в магнитофон, панель автоматически стала на место, и включился режим воспроизведения. Несколько секунд Салливан прислушивался. Когда он услышал слова, его лицо осталось бесстрастным. Он ожидал услышать то, что услышал. Он солгал следователю. У него была прекрасная память. Если бы его проницательность была хотя бы наполовину такой же хорошей. Потому что не увидеть очевидное мог только слепой идиот. Ярость, такова была его реакция, наконец, проявившаяся в изгибе твердых губ и блеске непроницаемых темно-серых глаз. Такая ярость, которой он не чувствовал давно. Даже после известия о смерти Кристи. Ярость, которая могла найти выход лишь в действиях. И Салливан не сомневался, что первый залп должен быть и последним, так как иначе нельзя было гарантировать победу, а он не привык проигрывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131