Вязаная шапочка чеченского образца была надвинута по самые брови. В принципе, ее обладатель мог бы откатить ее и до шеи, закрыв все лицо.
— Здравствуй, — сказал он вполголоса.
— Живой, значит? — произнесла Вика. — И до сих пор не унялся?
— Не-а, — криво улыбнулся ее знакомый, — Я живее всех живых. Убивают, хоронят, давят, а я живой.
— Знаешь, я догадывалась, что ты появишься. Предчувствие было. А может, нюхом учуяла. По запаху…
— Ну да, естественно, я ж большевик, слуга сатаны, как разные ссучившиеся утверждают, значит должен серой пахнуть. Ты ведь теперь так думаешь, Танюшка? Небось, крестилась уже, а? В Боженьку поверила?
— Ты решил со мной о научном атеизме побеседовать, Сергей?
— Боже упаси! Сейчас не до этого. Практические вопросы заели. Острые и насущные. Например, такой: скурвилась Танька или запуталась только?
— Могу ответить только после того, как ты мне скажешь, кто ты теперь: честный дурак или умный бандит?
— Сразу скажу: ни то ни другое.
— Аналогично и я — ни то ни другое.
— Что-то не верится. Сколько мы не виделись?
— С августа девяносто четвертого.
— Прилично. И все это время под крылом Сергея Сергеевича?
— Других крыльев не было, компаньеро Умберто. Ваш труп, как мне стало известно, обнаружили в городе Грозном, на подступах к бывшему обкому, с зеленой повязкой на голове. В ислам, что ли, перекрестился?
— Так точно. Видишь, Аллах с того света обратно завернул!
— И позывной «Чижик», естественно, не твой?
— Это позывной того дурака, который думал, будто можно повернуть всю эту свалку в нужном направлении.
— А я-то думала, будто это позывной того гада, который своих русских пацанишек в танках жег…
— Не царапай, не разозлишь. Русский — нерусский… А власовцы кто? Для меня эта тряпка в три полоски — вражеский флаг. В тех, кто под ним идет или на рукав его пришил, я стреляю.
— Куда ты полез? Куда? — с болью пробормотала Таня-Вика.
— Я тебе сказал: дурак был Чижик, дурак круглый. Но честный.
— Ты это мамашам пацанов расскажи, «честный»…
— Ладно, это все лирика. Ты лучше скажи, отчего ты, такая истая и честная, поперлась к Чудо-юду?
— Я не поперлась, он меня под уколом вывез. Я только в Центре очухалась.
— Однако теперь ты здесь, и на беспривязном содержании.
— Ты думаешь, что всякую веревочку видно? Я по ниточке хожу, мне шажка в сторону сделать нельзя. Забыл, что ли?
— Нет, слава Богу, не забыл. Блокировка работает. Они нас не слышат.
— Если Сергей Сергеевич поверил в то, что ты отправился Аллаху, то может быть и нет.
— А ты-то поверила?
— Мне было на это наплевать. Ты мне никто. Ты не Толяй, не Андрюха, даже не Димка Баринов. Димка хоть под конец себя повел как человек.
— Это не он себя повел, это я его повел… Правда, не учёл кое-что.
— Можешь не рассказывать. В самолете никакой мины не было, при нажатии на кнопку срабатывал только люк, в который Димка с Ленкой выпрыгнули в тандеме. Без лодки, над океаном, в трехстах милях от ближайшего берега. Он точно погиб?
— У меня его нет. Это могу сказать точно. Если б он где-нибудь объявился, то вся эта возня, которая здесь затевается, стала бы ненужной.
— Здесь много чего затевается, между прочим. Ты в курсе?
— Я знаю. Сейчас мне эта мышиная возня на руку. Хочешь мне помогать?
— В Чечне не вышло, хочешь здесь попробовать? Не надоело?
— Нет, пока не угробили — не надоест. Ты не ответила: будешь помогать?
— Смотря в чем. Заваруху и резню не поддержу.
— А против Чудо-юда поможешь?
— Если ты не на его место метишь, попробую помочь.
— Серьезно?
— Тебе честное комсомольское дать или так поверишь?
— Могу и так, хотя, как я знаю, ты даже в КПСС состояла.
— Но не в НКПР.
— НКПР, извини за грубость, звездой накрылась. Есть группа — «Смерть буржуазии!», и в ней, считая меня, — шесть человек, Военную тайну доверяю!
— Врешь. То, что у тебя было два года назад, так просто не рассасывается.
— Это было не у меня, запомни раз и навсегда. И если это сейчас есть, то я не имею к нему никакого отношения.
— Ладно. Если хочешь, чтоб я помогала, побыстрее о сути дела.
— То, что у вас в «Белой куропатке» появились знакомые лица, ты в курсе?
— Да. Зинаида Баринова, Клара Леопольдовна и Сесар Мен-дес здесь. Мне их не показывали, но их видели ребята.
— Чудо-юдо не появлялся?
— Не видела.
— Скорее всего появится через какое-то время. Мальчишек, как я понял, готовят как экспериментальный материал. Сергей Сергеевич, возможно, и тебя задействует. Будь готова!
— Всегда готова! — усмехнулась Вика-Таня.
— То, что они выдумали на этот раз, — мрачно сказал Сергей, — будет похлеще, чем 329М и 330-й.
— «Зомби-8»?
— Чудо-юдо эту экзотику не любит. 331-й препарат — и все. А последствия намного страшнее, чем у «зомби-7».
— Какие?
— Хотел бы я знать…
— Зачем? — прищурилась Вика-Таня. — Ты же не хочешь перехватить это дело у Сергея Сергеевича? Если ты жаждешь все это прекратить, то я могу уже сегодня вечерком ликвидировать всю шарашку. И «Куропатку» пустить на воздух, если взрывчатку обеспечишь. Зачем тебе знать, что, да как, да почему? А? …
— А ты уверена, что препарат уже здесь? Что он безопасен, если его пары выпустить в атмосферу? Ты представляешь себе принцип его действия?
— Вот в этом-то, товарищ Сорокин, и зарыта собачка. Вам самому препарат нужен. Если вам все это удастся узнать, вы сами захотите оседлать человечество. Не верю я ни Баринову, ни вам.
— Но служишь-то все-таки Баринову. Стало быть, зря ты сказала, будто «ни то и ни другое». Дрянь ты последняя. Сейчас тебе дорогу освободят — и катись к такой-то маме. Уничтожать тебя не буду. Сама застрелишься, когда совесть заест.
Вика не двинулась с места. И уже без издевки сказала:
— Псих ты, Сорокин. Як кажуть у нашому мисци: «З глузду зъихав». Ты псих и фанат. Тебя пристрелить надо, чтоб дурью не мучился.
— На. — Сорокин подал ей автомат прикладом вперед. — Хоть от одного оператора отвяжешься.
— Патронов жалко. Вас надо из рогатки убивать. Сами бунтуете и других баламутите.
— Это не мы такие, жизнь такая. Дай лапу!
— На. Но запомни: я верю тебе настолько, насколько ты сам перед собой искренен. Ты уже столько раз финты выкидывал, что мне самой удивительно, отчего я за тобой в очередной раз тащусь. Если б ты мне хоть любовником был, еще можно понять. Но ведь никто ты мне, даже другом не назовешь…
— Мне твое личное отношение к моей персоне — по фигу, — доверительно сообщил Сергей. — Тем более что я его давно знаю. А вот с вашим непосредственным начальником, господином Фроловым Валентином Сергеевичем по кличке Фрол, я бы хотел установить контакт. Знаю я его подольше, чем тебя, мы вместе срочную служили когда-то — ужас, как давно. Однако, чем он нынче живет и дышит, осведомлен слабо. Пожалуй, первой твоей задачей будет наведение этого мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Здравствуй, — сказал он вполголоса.
— Живой, значит? — произнесла Вика. — И до сих пор не унялся?
— Не-а, — криво улыбнулся ее знакомый, — Я живее всех живых. Убивают, хоронят, давят, а я живой.
— Знаешь, я догадывалась, что ты появишься. Предчувствие было. А может, нюхом учуяла. По запаху…
— Ну да, естественно, я ж большевик, слуга сатаны, как разные ссучившиеся утверждают, значит должен серой пахнуть. Ты ведь теперь так думаешь, Танюшка? Небось, крестилась уже, а? В Боженьку поверила?
— Ты решил со мной о научном атеизме побеседовать, Сергей?
— Боже упаси! Сейчас не до этого. Практические вопросы заели. Острые и насущные. Например, такой: скурвилась Танька или запуталась только?
— Могу ответить только после того, как ты мне скажешь, кто ты теперь: честный дурак или умный бандит?
— Сразу скажу: ни то ни другое.
— Аналогично и я — ни то ни другое.
— Что-то не верится. Сколько мы не виделись?
— С августа девяносто четвертого.
— Прилично. И все это время под крылом Сергея Сергеевича?
— Других крыльев не было, компаньеро Умберто. Ваш труп, как мне стало известно, обнаружили в городе Грозном, на подступах к бывшему обкому, с зеленой повязкой на голове. В ислам, что ли, перекрестился?
— Так точно. Видишь, Аллах с того света обратно завернул!
— И позывной «Чижик», естественно, не твой?
— Это позывной того дурака, который думал, будто можно повернуть всю эту свалку в нужном направлении.
— А я-то думала, будто это позывной того гада, который своих русских пацанишек в танках жег…
— Не царапай, не разозлишь. Русский — нерусский… А власовцы кто? Для меня эта тряпка в три полоски — вражеский флаг. В тех, кто под ним идет или на рукав его пришил, я стреляю.
— Куда ты полез? Куда? — с болью пробормотала Таня-Вика.
— Я тебе сказал: дурак был Чижик, дурак круглый. Но честный.
— Ты это мамашам пацанов расскажи, «честный»…
— Ладно, это все лирика. Ты лучше скажи, отчего ты, такая истая и честная, поперлась к Чудо-юду?
— Я не поперлась, он меня под уколом вывез. Я только в Центре очухалась.
— Однако теперь ты здесь, и на беспривязном содержании.
— Ты думаешь, что всякую веревочку видно? Я по ниточке хожу, мне шажка в сторону сделать нельзя. Забыл, что ли?
— Нет, слава Богу, не забыл. Блокировка работает. Они нас не слышат.
— Если Сергей Сергеевич поверил в то, что ты отправился Аллаху, то может быть и нет.
— А ты-то поверила?
— Мне было на это наплевать. Ты мне никто. Ты не Толяй, не Андрюха, даже не Димка Баринов. Димка хоть под конец себя повел как человек.
— Это не он себя повел, это я его повел… Правда, не учёл кое-что.
— Можешь не рассказывать. В самолете никакой мины не было, при нажатии на кнопку срабатывал только люк, в который Димка с Ленкой выпрыгнули в тандеме. Без лодки, над океаном, в трехстах милях от ближайшего берега. Он точно погиб?
— У меня его нет. Это могу сказать точно. Если б он где-нибудь объявился, то вся эта возня, которая здесь затевается, стала бы ненужной.
— Здесь много чего затевается, между прочим. Ты в курсе?
— Я знаю. Сейчас мне эта мышиная возня на руку. Хочешь мне помогать?
— В Чечне не вышло, хочешь здесь попробовать? Не надоело?
— Нет, пока не угробили — не надоест. Ты не ответила: будешь помогать?
— Смотря в чем. Заваруху и резню не поддержу.
— А против Чудо-юда поможешь?
— Если ты не на его место метишь, попробую помочь.
— Серьезно?
— Тебе честное комсомольское дать или так поверишь?
— Могу и так, хотя, как я знаю, ты даже в КПСС состояла.
— Но не в НКПР.
— НКПР, извини за грубость, звездой накрылась. Есть группа — «Смерть буржуазии!», и в ней, считая меня, — шесть человек, Военную тайну доверяю!
— Врешь. То, что у тебя было два года назад, так просто не рассасывается.
— Это было не у меня, запомни раз и навсегда. И если это сейчас есть, то я не имею к нему никакого отношения.
— Ладно. Если хочешь, чтоб я помогала, побыстрее о сути дела.
— То, что у вас в «Белой куропатке» появились знакомые лица, ты в курсе?
— Да. Зинаида Баринова, Клара Леопольдовна и Сесар Мен-дес здесь. Мне их не показывали, но их видели ребята.
— Чудо-юдо не появлялся?
— Не видела.
— Скорее всего появится через какое-то время. Мальчишек, как я понял, готовят как экспериментальный материал. Сергей Сергеевич, возможно, и тебя задействует. Будь готова!
— Всегда готова! — усмехнулась Вика-Таня.
— То, что они выдумали на этот раз, — мрачно сказал Сергей, — будет похлеще, чем 329М и 330-й.
— «Зомби-8»?
— Чудо-юдо эту экзотику не любит. 331-й препарат — и все. А последствия намного страшнее, чем у «зомби-7».
— Какие?
— Хотел бы я знать…
— Зачем? — прищурилась Вика-Таня. — Ты же не хочешь перехватить это дело у Сергея Сергеевича? Если ты жаждешь все это прекратить, то я могу уже сегодня вечерком ликвидировать всю шарашку. И «Куропатку» пустить на воздух, если взрывчатку обеспечишь. Зачем тебе знать, что, да как, да почему? А? …
— А ты уверена, что препарат уже здесь? Что он безопасен, если его пары выпустить в атмосферу? Ты представляешь себе принцип его действия?
— Вот в этом-то, товарищ Сорокин, и зарыта собачка. Вам самому препарат нужен. Если вам все это удастся узнать, вы сами захотите оседлать человечество. Не верю я ни Баринову, ни вам.
— Но служишь-то все-таки Баринову. Стало быть, зря ты сказала, будто «ни то и ни другое». Дрянь ты последняя. Сейчас тебе дорогу освободят — и катись к такой-то маме. Уничтожать тебя не буду. Сама застрелишься, когда совесть заест.
Вика не двинулась с места. И уже без издевки сказала:
— Псих ты, Сорокин. Як кажуть у нашому мисци: «З глузду зъихав». Ты псих и фанат. Тебя пристрелить надо, чтоб дурью не мучился.
— На. — Сорокин подал ей автомат прикладом вперед. — Хоть от одного оператора отвяжешься.
— Патронов жалко. Вас надо из рогатки убивать. Сами бунтуете и других баламутите.
— Это не мы такие, жизнь такая. Дай лапу!
— На. Но запомни: я верю тебе настолько, насколько ты сам перед собой искренен. Ты уже столько раз финты выкидывал, что мне самой удивительно, отчего я за тобой в очередной раз тащусь. Если б ты мне хоть любовником был, еще можно понять. Но ведь никто ты мне, даже другом не назовешь…
— Мне твое личное отношение к моей персоне — по фигу, — доверительно сообщил Сергей. — Тем более что я его давно знаю. А вот с вашим непосредственным начальником, господином Фроловым Валентином Сергеевичем по кличке Фрол, я бы хотел установить контакт. Знаю я его подольше, чем тебя, мы вместе срочную служили когда-то — ужас, как давно. Однако, чем он нынче живет и дышит, осведомлен слабо. Пожалуй, первой твоей задачей будет наведение этого мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146