Семен Дмитриевич отмалчивался. Сжимает, небось, под скатертью пудовые кулачища, глотает голодную слюну, с трудом удерживается от привычного мата.
Добято не выдержал и вежливо постучал в филенку.
— Кто там? Почему мешают? Не воинская часть — деревенская забегаловка!
Виноградов раздраженно открыл дверь. Увидел улыбающегося «пиджака», которого Москва навязала ему в помощники. Попытался изобразить приветливую улыбку. Не получилось — строевик ещё не успел отойти от разгромной, воспитательной обработки командира отряда, поэтому улыбка походила на оскал не успевшего насытиться хищника.
— Что вам… Тарас Викторович?
Похоже, полковник с трудом вспомнил имя-отчество сыскаря. Во-первых, слишком малозаметная фигура, чтобы перед ней расшаркиваться, во вторых — в гневе недолго свои «позывные» забыть. А гнев так и распирал строевика. Подумать только, распорядок дня выдерживается только на бумаге, самоволки превратились в обыденное явление, коллективные и индивидуальные пьянки заменили бывшее политпросвещение.
— Извините, оторвал вас… Пришел попрощаться, — миролюбиво произнес «пиджак». — Завтра в пять утра уезжаю в Голубой распадок. Сейчас поужинаю и — на боковую.
Сидящий напротив собственного стола Парамонов поднял голову с растрепанными волосами. Хотел что-то сказать, но ограничился виноватой улыбочкой, кивнул на спину полковника. Дескать, не та обстановка, чтобы пообщаться, отложим на денек, провожу начальство — самолично заявлюсь в «голубую» роту с непременным «пузырем».
Виноградов тычком подал руку.
— Желаю удачи.
Дверь захлопнулась. Будто вела она не в кабинет командира отряда — в камеру следствнного изолятора, которую сейчас используют для допроса «опасного преступника».
Добято нисколько не обиделся — понимающе улыбнулся. Словно при виде шалости малолетнего малыша. Резвись, дескать, сынок, расти, набирайся ума и силенок, понадобятся во взрослой твоей жизни. Она, эта изменчивая и вонючая житуха требует и того и другого, чем больше, тем лучше и надежней.
Не изменяя привычке прогуляться перед сном, он четыре раза обошел отрядный плац. Скупо освещенное пространство между казармами не пугало его, но все же сыщик вышагивал медленно, осторожно. Вдруг за углом штаба-столовой притаился со средневековым оружием в руках таинственный арбалетчик? Или, не доверяя своим шестеркам, пожаловал сам Убийца?
Поэтому намеченные на время прогулки размышления над новой версией не состоялись. Не та обстановка, голова отказывается работать в заданном направлении, мысли то и дело сворачивают на опасность ночной прогулки.
Все, хватит, пора — на боковую!
Обычный туалет в казарменной умывалке. Тарасик возвратился в свою комнату, разобрал постель, но раздеться не успел — раздалось легкое постукивание в фанерную дверь.
— Войдите! — негромко разрешил Тарасик. Рука автоматически пробралась под подушку к «макарову». — Кто там? Войдите!
С легким скрипом дверь открылась и вошел… Парамонов. Как всегда, сумрачный, неприступный.
— Извините за поздний визит, — буркнул он, пристроил фуражку на вбитый в стену гвоздь, ногой выдвинул на середину комнаты табурет, по хозяйски уселся. — Днем времени не хватает, вечером полковник… воспитывает. А поговорить край нужно… Надо бы, конечно, сразу после вашего приезда, но тогда не решился. Не знал, что вы — сыщик, думал — пошутили.
Темнит подполковник, придуряется, с насмешкой подумал Тарасик. После пред»явления фотокарточек Королева и Гранда можно было не сомневаться.
— Зря медлили… Кстати, как результаты поисков? Обнаружили хотя бы следы? Сколько групп работает?
— Я уже говорил, что выделить солдат не могу. Послал командира взвода и с ним трех сержантов. Выделил машину. Они пошарили по лесоучасткам, навестили старообрядческие заимки. Как я и думал, результат нулевой. Если не считать вот этого…
Добято взял за уголок поданный ему листок бумаги, явно вырванный из записной книжки. Досадливо поморщился. К «пальчикам», оставленным подполковником теперь прибавились его. Дай-то Бог, чтобы только они — не сам же Убийца добирался до почтового ящика, то-бишь, до поселковой почты. Следы мог оставить и посыльный. Только не на письме — на конверте.
— А где конверт? — затаив дыхание, спросил сыщик. — Неужели выбросили?
— А он-то зачем? Конверт, как конверт, стандартный, с марками и штемпелями. Как положено. Выбросил в корзинку для бумаг.
Добято резко поднялся, но подполковник опередил его. Понял свою ошибку и, не надев фуражку, выбежал из комнаты.
Пока он отсутствовал Тарасик прочитал записку. В начале — бегло, потом — более внимательно. Как он и рассчитывал, — примитивная угроза Гранда. «Ты посмел оскорбить меня. Готовься к смерти. Вслед за Кустовым — твоя очередь.» Естественно, без подписи, но текст говорит сам за себя. За полгода до трагичской смерти Николай тоже получал подобные анонимные угрозы.
— Вот конверт!
Парамонов тяжело дышал, видимо, бежал к штабу, а при его тучности и отсутствии постоянных физических тренировок, подобное поведение не могло пройти безнаказанным.
Разглядывать, изучать конверт Добято не стал — вместе с запиской аккуратно упаковал в целофановый пакет. Про себя ругнулся. Под рукой — ни лаборатории, ни специалистов-криминалистов, а время подпирает, не позволяет расслабиться.
— Кто такой Кустов?
— Командир взвода зосимовской роты. Вчера пропал…
— Тело нашли?
— Нет… Исчез, как и Королев, бесследно… Вообще-то, исчезновение младшего лейтенанта и подтолкнуло меня посоветоваться с вами… Таких цидулек, — брезгливо ткнул он пальцем в лежащий на кровати пакет, — у меня — полсейфа. С того самого дня, как доложили об исчезновении Королева.
— Почему не сказали сразу?
— А зачем говорить? Бояться я не боюсь, отвык на военной службе. Это пусть ваш Гранд боится, доберусь до подлой его души — вытряхну её из тела!
— Почему был похищен именно младший лейтенант Кустов?
Парамонов покаянно вздохнул, поглядел в угол комнаты. И начал рассказывать. С частыми остановками, с непременным приложением матерных сравнений…
22
Оказывается, первая и, кажется, единственная ссора «капитана» с младшим лейтенантом произошла в местной чайнухе, после совещания у командира отряда. Такая уж привычка укоренилась у отрядных офицеров — любое совещание или собрание обязательно отмечать выпивкой.
— Не пора ли, Сергей Дмитриевич, положить конец пьянкам? — нерешительно спрашивал командира помощник по воспитательной работе. — Как бы плохо не кончилось…
— Ничего плохого не будет, вшивый воспитатель, — небрежно ронял Парамонов. — Расслабятся парни, отойдут. Не ребятенки, ведь — зрелые мужики! Забудь о моральном облике строителя коммунизма, бывший комиссар, живи сегодняшним днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Добято не выдержал и вежливо постучал в филенку.
— Кто там? Почему мешают? Не воинская часть — деревенская забегаловка!
Виноградов раздраженно открыл дверь. Увидел улыбающегося «пиджака», которого Москва навязала ему в помощники. Попытался изобразить приветливую улыбку. Не получилось — строевик ещё не успел отойти от разгромной, воспитательной обработки командира отряда, поэтому улыбка походила на оскал не успевшего насытиться хищника.
— Что вам… Тарас Викторович?
Похоже, полковник с трудом вспомнил имя-отчество сыскаря. Во-первых, слишком малозаметная фигура, чтобы перед ней расшаркиваться, во вторых — в гневе недолго свои «позывные» забыть. А гнев так и распирал строевика. Подумать только, распорядок дня выдерживается только на бумаге, самоволки превратились в обыденное явление, коллективные и индивидуальные пьянки заменили бывшее политпросвещение.
— Извините, оторвал вас… Пришел попрощаться, — миролюбиво произнес «пиджак». — Завтра в пять утра уезжаю в Голубой распадок. Сейчас поужинаю и — на боковую.
Сидящий напротив собственного стола Парамонов поднял голову с растрепанными волосами. Хотел что-то сказать, но ограничился виноватой улыбочкой, кивнул на спину полковника. Дескать, не та обстановка, чтобы пообщаться, отложим на денек, провожу начальство — самолично заявлюсь в «голубую» роту с непременным «пузырем».
Виноградов тычком подал руку.
— Желаю удачи.
Дверь захлопнулась. Будто вела она не в кабинет командира отряда — в камеру следствнного изолятора, которую сейчас используют для допроса «опасного преступника».
Добято нисколько не обиделся — понимающе улыбнулся. Словно при виде шалости малолетнего малыша. Резвись, дескать, сынок, расти, набирайся ума и силенок, понадобятся во взрослой твоей жизни. Она, эта изменчивая и вонючая житуха требует и того и другого, чем больше, тем лучше и надежней.
Не изменяя привычке прогуляться перед сном, он четыре раза обошел отрядный плац. Скупо освещенное пространство между казармами не пугало его, но все же сыщик вышагивал медленно, осторожно. Вдруг за углом штаба-столовой притаился со средневековым оружием в руках таинственный арбалетчик? Или, не доверяя своим шестеркам, пожаловал сам Убийца?
Поэтому намеченные на время прогулки размышления над новой версией не состоялись. Не та обстановка, голова отказывается работать в заданном направлении, мысли то и дело сворачивают на опасность ночной прогулки.
Все, хватит, пора — на боковую!
Обычный туалет в казарменной умывалке. Тарасик возвратился в свою комнату, разобрал постель, но раздеться не успел — раздалось легкое постукивание в фанерную дверь.
— Войдите! — негромко разрешил Тарасик. Рука автоматически пробралась под подушку к «макарову». — Кто там? Войдите!
С легким скрипом дверь открылась и вошел… Парамонов. Как всегда, сумрачный, неприступный.
— Извините за поздний визит, — буркнул он, пристроил фуражку на вбитый в стену гвоздь, ногой выдвинул на середину комнаты табурет, по хозяйски уселся. — Днем времени не хватает, вечером полковник… воспитывает. А поговорить край нужно… Надо бы, конечно, сразу после вашего приезда, но тогда не решился. Не знал, что вы — сыщик, думал — пошутили.
Темнит подполковник, придуряется, с насмешкой подумал Тарасик. После пред»явления фотокарточек Королева и Гранда можно было не сомневаться.
— Зря медлили… Кстати, как результаты поисков? Обнаружили хотя бы следы? Сколько групп работает?
— Я уже говорил, что выделить солдат не могу. Послал командира взвода и с ним трех сержантов. Выделил машину. Они пошарили по лесоучасткам, навестили старообрядческие заимки. Как я и думал, результат нулевой. Если не считать вот этого…
Добято взял за уголок поданный ему листок бумаги, явно вырванный из записной книжки. Досадливо поморщился. К «пальчикам», оставленным подполковником теперь прибавились его. Дай-то Бог, чтобы только они — не сам же Убийца добирался до почтового ящика, то-бишь, до поселковой почты. Следы мог оставить и посыльный. Только не на письме — на конверте.
— А где конверт? — затаив дыхание, спросил сыщик. — Неужели выбросили?
— А он-то зачем? Конверт, как конверт, стандартный, с марками и штемпелями. Как положено. Выбросил в корзинку для бумаг.
Добято резко поднялся, но подполковник опередил его. Понял свою ошибку и, не надев фуражку, выбежал из комнаты.
Пока он отсутствовал Тарасик прочитал записку. В начале — бегло, потом — более внимательно. Как он и рассчитывал, — примитивная угроза Гранда. «Ты посмел оскорбить меня. Готовься к смерти. Вслед за Кустовым — твоя очередь.» Естественно, без подписи, но текст говорит сам за себя. За полгода до трагичской смерти Николай тоже получал подобные анонимные угрозы.
— Вот конверт!
Парамонов тяжело дышал, видимо, бежал к штабу, а при его тучности и отсутствии постоянных физических тренировок, подобное поведение не могло пройти безнаказанным.
Разглядывать, изучать конверт Добято не стал — вместе с запиской аккуратно упаковал в целофановый пакет. Про себя ругнулся. Под рукой — ни лаборатории, ни специалистов-криминалистов, а время подпирает, не позволяет расслабиться.
— Кто такой Кустов?
— Командир взвода зосимовской роты. Вчера пропал…
— Тело нашли?
— Нет… Исчез, как и Королев, бесследно… Вообще-то, исчезновение младшего лейтенанта и подтолкнуло меня посоветоваться с вами… Таких цидулек, — брезгливо ткнул он пальцем в лежащий на кровати пакет, — у меня — полсейфа. С того самого дня, как доложили об исчезновении Королева.
— Почему не сказали сразу?
— А зачем говорить? Бояться я не боюсь, отвык на военной службе. Это пусть ваш Гранд боится, доберусь до подлой его души — вытряхну её из тела!
— Почему был похищен именно младший лейтенант Кустов?
Парамонов покаянно вздохнул, поглядел в угол комнаты. И начал рассказывать. С частыми остановками, с непременным приложением матерных сравнений…
22
Оказывается, первая и, кажется, единственная ссора «капитана» с младшим лейтенантом произошла в местной чайнухе, после совещания у командира отряда. Такая уж привычка укоренилась у отрядных офицеров — любое совещание или собрание обязательно отмечать выпивкой.
— Не пора ли, Сергей Дмитриевич, положить конец пьянкам? — нерешительно спрашивал командира помощник по воспитательной работе. — Как бы плохо не кончилось…
— Ничего плохого не будет, вшивый воспитатель, — небрежно ронял Парамонов. — Расслабятся парни, отойдут. Не ребятенки, ведь — зрелые мужики! Забудь о моральном облике строителя коммунизма, бывший комиссар, живи сегодняшним днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67