— повернулся Добято к особисту после того, как прапорщик ушел. — Поедешь с нами или останешься здесь?
— Малость погожу. Сначала узнаю по телефону, как прошла зачистка тайги по другую сторону от Медвежьей Пади… Советую не торопиться. Ехать в темноте слишком опасно — потерпи до утра.
— Спасибо. Подумаю.
Тарасику самому не хотелось покидать распадок, но только не по причине опасности ночного переезда. В голове кружился яркий хоровод, сотканный из блестящих искр, в центре его — Сашенька. Прижалась тугой грудью к плечу «охотника», шепчет: «Возвращайся поскорей, милый… Буду ожидать».
Еще одна ночь в боковушке ничего не изменит. Выехать часа в четыре утра — в шесть появиться в гарнизоне. И сразу вместе с Толкуновым — к Евдокии. Авось, расколется хитрая баба, выложит запасные «базы» своего босса.
Прапорщик куда-то запропастился — видимо, вместе с ротным старшиной готовят грузовичок. Ну, и ладно, пусть себе готовят — утром меньше будет хлопот.
К заветной избушке Тарасик шел, как принято говорить, «нога за ногу». Его мучил стыд за немужское слабоволие. Вместо того, чтобы сейчас ехать по таежной дороге, плетется, как мальчишка, мечтая о жарких женских об»ятиях.
Посвечивая фонариком, он обогнув знакомый камень и увидел в окошке избушки тусклый свет керосиновой лампы.
Странно, большую часть времени Сашенька обычно проводит на кухне, сейчас же сидит в горнице… А что странного, сам себя перебил Добято, не скрывая счастливой улыбки, женщина ожидает любимого человека — какая уж тут кухня? Накрыла стол в парадной комнате, выставила бутылки с наливками, нарезала закуски, переоделась в нарядное платье…
— Тарас Викторович! Тарасик! Погоди!
Добято недоуменно оглянулся. Рука привычно скользнула к «макарову». И тут же возвратилась в исходное положение. По тропке, вынырнувшей из-под каменного великана бежал Михаил.
Предчувствие неведомого несчастья сжало сердце.
— Что случилось?
— Беда, — задыхаясь, тихо выговорил особист. — Вчера во время возвращения в Медвежью Падь после проводов комиссии погиб Парамонов. Неизвестные обстреляли машину подполковника. Он и водитель погибли… Складывай вещички, а я побегу за машиной. Сгинул куда-то твой хваленый помощник, небось, со страха забрался под бабий подол.
Эх, Сергей Дмитриевич, угораздило же тебя поехать в такое время без охраны! Знал же с кем имеешь дело, самолюбивый до дикости Убийца ни перед чем не остановится. И вот — результат! Горький результат, кровавый.
Младший лейтенант Кустов, солдат Тетькин, помощник лесника Чудаков, а теперь — подполковник Парамонов… Четыре жертвы маньяка… Хватит! Пришла пора остановить мерзкого Убийцу, отправить его вслед за жертвами!
Особист, спотыкаясь о корни деревьев, скользя по размокшей земле, поругиваясь, побежал в сторону казармы. Тарасик поспешил к лесной избушке. Собрать рюкзак, попрощаться с Сашенькой… На время попрощаться, до тех пор, пока сыщик не наденет на Гранда наручники. Потом наступит пора подумать и о своей исковерканной семейной жизни.
Грохоча сапогами по ступеням, Добято поднялся на веранду, влетел в темные, будто преисподняя, сени, в поисках ручки двери повел лучем фонарика по стене.
Что— то тяжелое обрушилось ему на голову…
32
Пришел сыщик в себя в горнице. Сидит в старомодном деревянном кресле, руки привязаны к подлокотникам, ноги стянуты сыромятным ремешком. На лавке напротив — Гранд. Насмешливо морщит интеллигентную физиономию. Рядом с плененным сыщиком стоят его шестерки. Те самые налетчики. Высокий, сын Евдокии — Федька, болезненно морщится, поглаживает раненное плечо. Коротконогий бросил в сторону изразцовой печи пустое ведро, из которого он окатил колодезной водой оглушенного сыскаря.
Господи, какой же он дурак! Размечтался о поимке преступника, разнежился, мечтая о будущей жизни с любимой женщиной! Что стоило не ломиться в двери — предварительно посмотреть в окошко… И это называется профессионал?
— Долго базарить нет времени, — мягко посетовал лжеКоролев, бросив в рот две белые таблетки. — Признаюсь, не по душе мне мочить тебя, мент, но другого выхода не вижу. Может быть, подскажешь, а? Как это пишут в об»явлениях: возможны варианты…
Манера говорить — предельно интеллигентная. С вкраплением редких словечек бандитского жаргона. Типа «базарить», «ништяк». Если бы Добято не знал, что перед ним — примитивный уголовник, безжалостный убийца, можно подумать — школьный учитель, писатель.
Высокий уголовник с перевязанным плечом выдавил презрительный смешок. Будто нажал на кнопку баллончика с вонючим дезодорантом. Дескать, у мента — единственный вариант: пуля или петля, другого не предвидится. Зря босс выкаблучивается перед дерьмом, теряет время.
А у сыщика голова будто отделена от туловища, единственная связь — нестерпимая боль, которая отдается в сердце.
— Молчишь, сыскарь? Надеешься на появление особиста? Зря. Он до утра будет искать машину и не найдет, — Гранд обреченно вздохнул. — Ну, ладно, коли ты не желаешь говорить, придется этим заняться мне…
— Погоди! — хрипло перебил сыщик. — Знаю, пощады не допросишься. Да я и просить не собираюсь. Противно и бесполезно. Одного только хочется — ответь мне на несколько вопросов. Хочу перед смертью найти свою ошибку.
Узкое лицо Гранда с аккуратным, слегка искривленным носом и хорошей лепки подбородком озарилось неожиданной улыбкой. Будто перел пленником сидит не жестокий садист — добрый, всепонимающий родственник или надежный друг.
— Значит, желаешь повысить свое ментовское мастерство? Ну, что ж, похвально, очень похвально. И я выполню твою просьбу, сыскарь — готов ответить на три твоих вопроса. В виде поощрения за смелость. Помнишь пушкинскую сказку о золотой рыбке? Там было три пожелания, сейчас — три вопроса. Можешь быть уверенным — отвечу честно и откровенно. Все равно, путь у тебя один — в могилу. Если, конечно, не сговоримся.
Ну, если путь один, можно и поинтересоваться, подумал Тарасик и насмешливо ухмыльнулся. Его меньше всего интересовала обещанная Грандом откровенность, главное — потянуть время, авось, особист успеет найти машину и заедет за коллегой.
Настораживает последняя фраза Убийцы — если не сговоримся. О чем?
— Первый вопрос: кто тебе ворожит?
Гранд задумался, опустил глаза на лежащий на коленях пистолет. Видимо, он не был уверен в исполнении смертного приговора и ему не хотелось называть имена. Но он явно наслаждался своим превосходством над пленником, тешил душу возможностью не только показать это превосходство — унизить мента, втоптать его в грязь.
— Как, Федун, поучим мента?
— Остерегись, босс, останется в живых — продаст!
— Базаришь, останется? Ну, ну, пусть помечтает… Ворожит мне один батя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Малость погожу. Сначала узнаю по телефону, как прошла зачистка тайги по другую сторону от Медвежьей Пади… Советую не торопиться. Ехать в темноте слишком опасно — потерпи до утра.
— Спасибо. Подумаю.
Тарасику самому не хотелось покидать распадок, но только не по причине опасности ночного переезда. В голове кружился яркий хоровод, сотканный из блестящих искр, в центре его — Сашенька. Прижалась тугой грудью к плечу «охотника», шепчет: «Возвращайся поскорей, милый… Буду ожидать».
Еще одна ночь в боковушке ничего не изменит. Выехать часа в четыре утра — в шесть появиться в гарнизоне. И сразу вместе с Толкуновым — к Евдокии. Авось, расколется хитрая баба, выложит запасные «базы» своего босса.
Прапорщик куда-то запропастился — видимо, вместе с ротным старшиной готовят грузовичок. Ну, и ладно, пусть себе готовят — утром меньше будет хлопот.
К заветной избушке Тарасик шел, как принято говорить, «нога за ногу». Его мучил стыд за немужское слабоволие. Вместо того, чтобы сейчас ехать по таежной дороге, плетется, как мальчишка, мечтая о жарких женских об»ятиях.
Посвечивая фонариком, он обогнув знакомый камень и увидел в окошке избушки тусклый свет керосиновой лампы.
Странно, большую часть времени Сашенька обычно проводит на кухне, сейчас же сидит в горнице… А что странного, сам себя перебил Добято, не скрывая счастливой улыбки, женщина ожидает любимого человека — какая уж тут кухня? Накрыла стол в парадной комнате, выставила бутылки с наливками, нарезала закуски, переоделась в нарядное платье…
— Тарас Викторович! Тарасик! Погоди!
Добято недоуменно оглянулся. Рука привычно скользнула к «макарову». И тут же возвратилась в исходное положение. По тропке, вынырнувшей из-под каменного великана бежал Михаил.
Предчувствие неведомого несчастья сжало сердце.
— Что случилось?
— Беда, — задыхаясь, тихо выговорил особист. — Вчера во время возвращения в Медвежью Падь после проводов комиссии погиб Парамонов. Неизвестные обстреляли машину подполковника. Он и водитель погибли… Складывай вещички, а я побегу за машиной. Сгинул куда-то твой хваленый помощник, небось, со страха забрался под бабий подол.
Эх, Сергей Дмитриевич, угораздило же тебя поехать в такое время без охраны! Знал же с кем имеешь дело, самолюбивый до дикости Убийца ни перед чем не остановится. И вот — результат! Горький результат, кровавый.
Младший лейтенант Кустов, солдат Тетькин, помощник лесника Чудаков, а теперь — подполковник Парамонов… Четыре жертвы маньяка… Хватит! Пришла пора остановить мерзкого Убийцу, отправить его вслед за жертвами!
Особист, спотыкаясь о корни деревьев, скользя по размокшей земле, поругиваясь, побежал в сторону казармы. Тарасик поспешил к лесной избушке. Собрать рюкзак, попрощаться с Сашенькой… На время попрощаться, до тех пор, пока сыщик не наденет на Гранда наручники. Потом наступит пора подумать и о своей исковерканной семейной жизни.
Грохоча сапогами по ступеням, Добято поднялся на веранду, влетел в темные, будто преисподняя, сени, в поисках ручки двери повел лучем фонарика по стене.
Что— то тяжелое обрушилось ему на голову…
32
Пришел сыщик в себя в горнице. Сидит в старомодном деревянном кресле, руки привязаны к подлокотникам, ноги стянуты сыромятным ремешком. На лавке напротив — Гранд. Насмешливо морщит интеллигентную физиономию. Рядом с плененным сыщиком стоят его шестерки. Те самые налетчики. Высокий, сын Евдокии — Федька, болезненно морщится, поглаживает раненное плечо. Коротконогий бросил в сторону изразцовой печи пустое ведро, из которого он окатил колодезной водой оглушенного сыскаря.
Господи, какой же он дурак! Размечтался о поимке преступника, разнежился, мечтая о будущей жизни с любимой женщиной! Что стоило не ломиться в двери — предварительно посмотреть в окошко… И это называется профессионал?
— Долго базарить нет времени, — мягко посетовал лжеКоролев, бросив в рот две белые таблетки. — Признаюсь, не по душе мне мочить тебя, мент, но другого выхода не вижу. Может быть, подскажешь, а? Как это пишут в об»явлениях: возможны варианты…
Манера говорить — предельно интеллигентная. С вкраплением редких словечек бандитского жаргона. Типа «базарить», «ништяк». Если бы Добято не знал, что перед ним — примитивный уголовник, безжалостный убийца, можно подумать — школьный учитель, писатель.
Высокий уголовник с перевязанным плечом выдавил презрительный смешок. Будто нажал на кнопку баллончика с вонючим дезодорантом. Дескать, у мента — единственный вариант: пуля или петля, другого не предвидится. Зря босс выкаблучивается перед дерьмом, теряет время.
А у сыщика голова будто отделена от туловища, единственная связь — нестерпимая боль, которая отдается в сердце.
— Молчишь, сыскарь? Надеешься на появление особиста? Зря. Он до утра будет искать машину и не найдет, — Гранд обреченно вздохнул. — Ну, ладно, коли ты не желаешь говорить, придется этим заняться мне…
— Погоди! — хрипло перебил сыщик. — Знаю, пощады не допросишься. Да я и просить не собираюсь. Противно и бесполезно. Одного только хочется — ответь мне на несколько вопросов. Хочу перед смертью найти свою ошибку.
Узкое лицо Гранда с аккуратным, слегка искривленным носом и хорошей лепки подбородком озарилось неожиданной улыбкой. Будто перел пленником сидит не жестокий садист — добрый, всепонимающий родственник или надежный друг.
— Значит, желаешь повысить свое ментовское мастерство? Ну, что ж, похвально, очень похвально. И я выполню твою просьбу, сыскарь — готов ответить на три твоих вопроса. В виде поощрения за смелость. Помнишь пушкинскую сказку о золотой рыбке? Там было три пожелания, сейчас — три вопроса. Можешь быть уверенным — отвечу честно и откровенно. Все равно, путь у тебя один — в могилу. Если, конечно, не сговоримся.
Ну, если путь один, можно и поинтересоваться, подумал Тарасик и насмешливо ухмыльнулся. Его меньше всего интересовала обещанная Грандом откровенность, главное — потянуть время, авось, особист успеет найти машину и заедет за коллегой.
Настораживает последняя фраза Убийцы — если не сговоримся. О чем?
— Первый вопрос: кто тебе ворожит?
Гранд задумался, опустил глаза на лежащий на коленях пистолет. Видимо, он не был уверен в исполнении смертного приговора и ему не хотелось называть имена. Но он явно наслаждался своим превосходством над пленником, тешил душу возможностью не только показать это превосходство — унизить мента, втоптать его в грязь.
— Как, Федун, поучим мента?
— Остерегись, босс, останется в живых — продаст!
— Базаришь, останется? Ну, ну, пусть помечтает… Ворожит мне один батя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67