— Вы слишком рано пришли, мистер, мы еще не открылись, — сказал миниатюрный негр неожиданно глубоким голосом, будто вырвавшимся из темноты пещеры.
— Мистер, — сказал Гэс, — мне нужна помощь.
— Так точно, сэр. — Негр улыбнулся и поскреб в голове с коротко стриженными волосами. — Нам всем такая помощь нужна. Но мы откроемся только в двенадцать часов.
— Откроемся? — спросил озадаченный Гэс.
— А какая вам, собственно, нужна помощь? — Негр сообразил наконец, что Гэс не просто жаждущий выпить ранний клиент. Гэс ничего не ответил, и негр, догадавшись, какая помощь ему нужна, спросил: — Ты, наверное, в бегах?
Гэс опять ничего не сказал — только кивнул головой. Но мог ли он доверять кому бы то ни было в этом городе, в этом средоточии порока, особенно негру? Гэсу казалось теперь, что ему уже никто и ничто не поможет. И остается лишь отдаться на волю судьбы. Так или иначе, ему придется кому-то довериться.
— Ладно, пойдем, парень. Ничего особенного я тебе предложить не могу, но заходи, что-нибудь придумаем.
И тщедушный негр с блестящей кожей, пробежав пальцами правой руки по струнам, повернулся и снова зашел в открытую дверь. Гэс последовал за ним в темноту. Он сразу ощутил запах джина, застоявшегося сигарного дыма, едких дешевых духов.
Когда глаза привыкли к темноте, Гэс разглядел столы, на которых стояли стулья, перевернутые вверх ножками, стойку бара в глубине комнаты и невысокую танцевальную платформу, на которой стояли стулья, пюпитры, пианино.
— Меня зовут Джим... Джим Криспус.
— А я Гэс, Август Гилпин, мистер Криспус. Я не знаю, почему вы решили помочь мне, но...
— Называй меня Джим. Я еще ничего такого для тебя не сделал. Пока только спрятал тебя от полиции. За тобой что, гнались?
— Ну, что-то вроде того, — сказал Гэс устало. — Они считают, что я ограбил банк, но никаких банков я не грабил.
— Ты приехал на товарняке?
— Да. Из графства Форд. — Гэс решился сообщить хотя бы это малое, что у него оставалось от прошлой жизни.
Джим улыбнулся:
— Тебе еще повезло! А я вот никогда нигде не бывал, кроме этого города.
Они прошли небольшую кухню и зашли в маленькую комнатку, которая освещалась одной голой лампочкой под потолком. Несмотря на свои размеры и то, что в ней не было окон, комнатка выглядела чистой и уютной. У одной стены стояла армейская койка, а возле другой — старый шифоньер с зеркалом.
— Вот моя комната, — сказал Джим. — Тут тебя никто беспокоить не будет.
— Послушайте, мистер. У меня совсем нет денег. И я, честно, никакого банка не грабил.
— А как это ты умудрился схлопотать пулю в бок? — спросил Джим; его круглые глаза смотрели спокойно: в них не было ни участия, ни настоящего любопытства.
Гэс слегка покачал головой — его снова охватило отчаяние от нелепости того, что произошло.
— Ну, я отстегал плеткой одного банкира, за то, что он... за то, что он приставал к моей сестре. Но у него оказался пистолет...
— Я верю тебе, парень, — сказал Джим, кивая. — Ладно, вот, садись здесь. За это я денег с тебя не возьму. Расстегни-ка рубашку. Я на своем веку не раз видел пулевые ранения, так что давай взглянем, что там у тебя.
Гэсу ничего другого не оставалось, как расстегнуть рубашку. При этом ему уже никак не удалось бы скрыть наручники. Но Джим и виду не подал, что обратил на них внимание. Он принялся внимательно осматривать рану.
— Сейчас я принесу йода и пилу для металла. Чтобы распилить эту железку. Не подставляй по глупости руки... Знаешь, с такими ранами не надо шутить. Я знаю случаи, когда и очень здоровых мужиков уносило в могилу заражение крови. А ранки-то были совсем небольшие, просто царапины — вроде твоей.
Джим вышел, а Гэс устало опустился на постель. Во рту у него пересохло, в животе урчало от голода, бок онемел, рана ныла. Ну разве не удивительно, что Благой Боже привел его сюда, к человеку, который вызвался помочь ему? И как он сможет отблагодарить Джима за его доброту?
Негр принес таз горячей воды, кусок чистой тряпки, слесарную ножовку, бутылочку йода и тампон. Тампон он держал в зубах, йод был у него в кармане, все остальное он нес в руках.
— Так... Только, Гэс, — когда я буду обрабатывать рану, не падай в обморок, ладно? А обработать нужно обязательно, не то она будет плохо заживать.
Джим промыл рану, и Гэсу показалось, что боль уменьшилась.
— А теперь, Гэс, немножко пощиплет, но без этого тоже не обойтись.
Гэс слышал рокочущий голос Джима будто сквозь вату, и смысл слов до него доходил плохо.
— Давай, делай, что нужно, я потерплю, — пробормотал Гэс. Джим налил на тампон йода и несколько раз осторожно приложил его к ране. Гэс со свистом втянул воздух и крепко стиснул зубы, острое жжение довольно быстро прошло.
— Пока лучше не забинтовывать рану. По крайней мере, пока ты здесь. Так будет заживать быстрее. У меня есть лишняя рубашка. Она, наверное, будет тебе мала, но она чистая.
— Я не знаю, как я смогу тебе за все это заплатить, — сказал Гэс.
— А ничего не надо платить. Мы все, когда играем в карты, надеемся, что получим только козыри. Я всегда считал, что лучше доверять человеку, чем не доверять. Я в этом заведении работаю уборщиком, не Бог весть какая работа, но другой у меня нету, и приходится крутиться... Чтоб не было скучно, пили пока браслет.
Джим взял метлу и вышел, закрыв за собою дверь.
Гэс принялся пилить закаленную сталь. У него это получалось не очень ладно, работа шла медленно, но и спешить было некуда. Когда он перепилил его уже наполовину, дверь открылась, и в комнату вошел Джим. Он нес поднос с бутербродами и кофейник с горячим кофе.
— Тут кой-чего, что осталось со вчерашнего вечера, Гэс. Для тех, кто не очень привередлив — вполне сойдет.
— Ой, Джим, я такой голодный, что и кошку бы съел! — Гэс широко улыбнулся и отправил целиком один из бутербродов в рот.
Джим рассмеялся, глядя, с каким аппетитом этот огромный молодой фермер с льняными волосами пожирает бутерброды. Потом взял наполовину перепиленный браслет и стал сгибать и разгибать его в месте распила. Скоро сталь лопнула.
— Так, вот сделали полезное дело, — сказал Джим, складывая половинки распиленного браслета в руку Гэса.
Потом негр отправился снова заниматься уборкой. Он напевал себе под нос, домывая пол и расставляя стулья вокруг небольших круглых столиков, которые застелил свежими белыми скатертями; потом вымыл и вычистил стойку бара.
Гэса сморила усталость. Его рану промыли, смазали йодом, его накормили, его спрятали, и теперь он уже не мог больше сопротивляться изнеможению. Его голова упала на грудь, глаза закрылись сами собой, и мгновением позже он уже лежал на жестком армейском одеяле и спал, и жесткости не успел почувствовать.
Когда Джим возвратился к себе в комнату и увидел Гэса, спавшего, скрючившись, на его койке, он достал старенькое стеганое одеяло и прикрыл им молодого человека, покачивая при этом головой, будто вопрошая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92