Гэс упаковал свой старый автомат в футляр и отправился в гараж. Там уже ждали его люди. Некоторые меланхолично курили, некоторые жевали табак, прислонившись к стене и глядя себе под ноги на грязный, залитый машинным маслом пол. Люди Гилпина, отчаянные ребята, готовые к любой работе и к любой схватке. Они избегали смотреть на вошедшего Гэса. Они потирали руки, ковыряли в зубах спичками, но глаз на босса не поднимали. Тяжелое молчание навалилось на Гэса. Его мучила совесть. Ему было очень тяжело расставаться с ними.
Гэс выпрямился, глаза его сверкнули, и он резко и громко сказал:
— Послушайте, ребята, мы всегда были друзьями, но если вы на меня будете дуться, придется мне кое-кого из вас крепко встряхнуть, чтоб напомнить вам, кто тут босс! Вы не какие-нибудь там слабаки, вы мои ребята, а это значит — первоклассные ребята, так что встряхнитесь! Вы всегда были на высоте, что бы ни происходило, и сейчас... а ну-ка, встряхнитесь!
Мужчины подняли головы, в их глазах зажглись огоньки.
— Теперь будете работать с Малышом Солтцем, как работали со мной. Смотрите, подчиняться ему во всем как мне, а не то я вернусь и прочищу вам мозги! А если у кого-нибудь из вас возникнут проблемы — приезжайте ко мне в Додж-Сити. Понятно?
На прощание он пожал руку Солтцу, а потом, на пути к выходу, останавливался у каждого из своих людей, похлопывал по плечу и говорил:
— Пока, Ганс... Пока, Лейф... Пока, Левша... Пока, Крекер... Пока, Потрох... Пока, Фид... Пока, Стив... Пока, Пайнтоп... Пока, Джонни...
Пока... Пока...
Они отвечали не словами, а взглядами. Пока, Гэс. У двери стоял морщинистый Соленый-старший. В руках он держал саквояж Гэса, набитый деньгами. Гэс собирался уже что-то сказать ему, но тот быстро и ворчливо проговорил:
— Знаю, знаю, что ты скажешь. Но пока я жив, ты не поедешь на такси. Я сам отвезу тебя на вокзал.
— Спасибо, Соленый, — сказал Гэс.
Они вышли из гаража. Гэс положил саквояж и футляр с автоматом на сиденье машины и повернулся к своим людям, собравшимся у двери. Закаленные во многих схватках, видевшие много крови, они представляли собой внушительное зрелище. Гэс обвел их пристальным взглядом, который говорил яснее любых слов: не подведите, держитесь вместе, будьте такими, какими и были.
Гэс сел в машину. Мотор открытого “паккарда” взревел, и машина рванула с места. Соленый по-прежнему хотел оставаться самым отчаянным водителем в Канзас-Сити.
— У нас есть еще немного времени, — сказал Гэс. — Давай проедем мимо газового завода. Мне бы хотелось посмотреть на школу.
— Конечно, босс. Нет проблем, — откликнулся Солтц и, свернув на Четырнадцатую улицу, направил машину к заводу.
Здание школы вставало среди окружающих ее трущоб, как видение Святого Грааля. Оно было облицовано гранитом и соединяло в себе черты храма, уютного дома и театра. Архитектору Фрэнку Райту удалось создать то, что Гэсу хотелось увидеть и что наверняка оценил бы и Фитцджеральд. Здание выглядело не просто как заурядная школа с классами, набитыми партами, и туалетами. Райт нашел необычное архитектурное решение, и школа выглядела как горделивый храм чернокожих. Газовый завод, располагавшийся рядом, по контрасту стал казаться одним из семи самых уродливых сооружений в мире.
Изящные арки, башни, напоминающие минареты, величавость, плоские поверхности стекла, прохладные висячие сады, парк, похожий на джунгли — все это создавало неповторимый ансамбль. Чистая вода струилась из фонтана в большой бассейн, в котором отражались черный магометанский флаг и яркий звездно-полосатый, висевшие рядом друг с другом на высоких флагштоках.
Райт настаивал на постройке необычного здания, на создании произведения архитектурного искусства, а не просто утилитарного сооружения, чего-то такого, что должно стать важным событием в жизни людей, живущих в этом районе. И Гэс не только выдал ему карт-бланш на воплощение любых идей, но и пошел к Пендергасту и попросил его содействия; Гэс опасался, что проект либо могут перекупить для сооружения школы для белых, либо, если это не удастся, начнутся попытки шантажа — многим хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему или даже ухудшалось в районах, где жили черные. И всему этому надо было противостоять. Пендергаст поддержал Гэса в его начинаниях и помог не только в деле строительства, но и в наборе преподавателей для школы и создании интересных программ — несмотря на то, что все это обошлось Пендергасту в приличную сумму денег и несколько из старых друзей от него свернулись.
Школа оказалась не просто памятником Джиму Криспусу и не просто учебным заведением — она давала надежду всем тем, кто, несмотря на свою неграмотность, жаждал видеть своих детей образованными, хотел, чтобы у их детей был шанс найти свое достойное место в жизни.
У дорожки, ведущей ко входу, рядом с бассейном, была установлена простая гранитная плита, на которой было выбито: “Школа Джима Криспуса” и суфийское изречение: “Постигай мудрость”.
— Я думаю, люди приходят издалека, чтобы поглядеть на это чудо, — сказал Солтц.
— Я надеюсь, они видят не только архитектуру, — откликнулся Гэс. На площадках, покрытых зеленой травой и густо засаженных деревьями, шумно играли дети. Маленький мальчик, забравшийся на дерево, помахал Гэсу и Соленому, когда они медленно проезжали мимо, и Гэс приветственно махнул рукой в ответ и радостно, широко улыбнулся: — Будь благословенно, дитя!
Когда они приехали на вокзал, Гэс не позволил Солтцу провожать его к поезду. Он хлопнул своего старого друга по плечу и сказал:
— Береги себя, Соленый и... не нарушай правил движения.
Схватив свои вещи, Гэс выпрыгнул из машины и исчез в дверях вокзала. Солтц даже не успел проронить первую слезу.
— Додж-Сити! Додж-Сити! — выкрикивал проводник. — Следующая остановка — Додж-Сити!
Он подошел к Гэсу и приветливо сказал:
— Вам выходить, сэр.
Поезд остановился. Гэс, неся в руках саквояж и футляр с “банджо” внутри, сошел по стальным ступеням вагона на платформу, выложенную кирпичом. Странно, вот он вроде вернулся домой. Что при этом нужно чувствовать? Наверное, каждому, кто уезжал надолго из места, которое можно назвать “домом”, знакомо чувство, возникающее при возвращении. Все вокруг узнаешь, но все-таки все кажется другим и незнакомым.
Гэс купил одну из газет, которые продавал какой-то старик. На первой же странице его взгляд остановил кричащий заголовок: “Агентами ФБР в перестрелке убит Диллинджер. Его предала женщина в красном”.
— Продала, а не предала, — сказал Гэс вслух и брезгливо отбросил газету.
Однако, читай — не читай, грядет день охотника. Это чувствуется во всем. Старых одиночек убирают — чтобы сохранить в неприкосновенности синдикат. Агенты ФБР, устраивая засады и разделываясь с современными робингудами, легко добиваются сенсационной известности как “борцы с преступностью”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92