Он осторожно ощупал его.
– Болит? – Она приблизилась к нему, накрыла ладонью его руку и провела холодным пальцем по ушибу.
– Болит. Не обращай внимания. Мне кажется, что он задел нерв, поэтому сначала плечо онемело, потеряло чувствительность. Теперь отошло.
Пола снова отодвинулась в свой угол, чтобы лучше рассмотреть его.
– Ну им и досталось. А ты, оказывается, мастер драться. Тебя этому специально учили?
– Этому учат всех в обязательном порядке.
– Ты покалечил их. Одному даже кисть сломал.
Гинсберг вспомнил момент, когда они с Полой направились к машине, оставив тех двоих лежать на мостовой. Она шла за ним, и он бросил ей, не оглядываясь: «Машину поведешь ты». Не услышав шагов, он обернулся, держа руку в кармане, где лежали ключи от машины. Пола стояла, почти касаясь носками туфель головы человека со сломанной рукой, и с любопытством разглядывала его. Она как будто что-то искала. Хотя Пола стояла неподвижно, у Гинсберга было ощущение, что он присутствует при обыске. Прежде чем отойти, она осторожно подсунула носок туфли под покалеченную руку и слегка сдвинула ее с тем зачарованным отвращением, с каким люди сталкивают в канаву дохлую кошку.
Поскольку Пит ничего не ответил, она сказала:
– Ты ему и пальцы сломал.
Он заметил, как она просунула руку под блузку и положила ее себе на грудь.
Ему не надо было переводить этот грациозный жест, поскольку он знал, чего она хочет.
Он стал натягивать рубашку на плечо, но она наклонилась и остановила его руку. Она нагнулась и нежно поцеловала ушибленное место, потом выпрямилась и серьезно посмотрела на него.
– Пойдем со мной, Гинсберг. Мой вечер еще не закончен. В маленькой комнате с темным слуховым окном Пола, стоя перед ним, разделась. Синий шелк скатился с нее, как водяной поток, образовав у ног замерзшую волну. Пит снял рубашку и расстегнул пряжку ремня. Голая, она подошла к нему. Он сделал движение, чтобы обнять ее, но она удержала его руку.
– Еще не сейчас.
Она схватила пряжку и вытащила ремень из брюк, после чего протянула его Гинсбергу.
– Ты знаешь, чего я хочу. – И она действительно хотела этого. Он скомандовал:
– К стене. – У него перехватило дыхание, слова застряли в горле. Она покорно подчинилась: подняла руки и прижала их ладонями к белому пластику, распластавшись, как громила, вытащенный из машины полицейскими.
Не задумываясь над тем, что он делает, Гинсберг отвел назад руку и со всего маху ударил ее ниже спины. Ремень, извиваясь, как змея, хлестнул ее по ягодицам. Гинсберг ждал. На коже проступила красная полоса, ужаснувшая его своим неожиданным появлением.
Когда ремень врезался в кожу, она охнула, не глядя, ощупала то место, куда пришелся удар, словно читала шрифтом Брайля, потом снова подняла руки, вздохнула и прижалась щекой к стене. Он видел, как она закрыла глаза. Она немного расставила ноги и выгнула спину, будто удерживая что-то очень тяжелое, и пьяным голосом произнесла:
– Если я скажу «хватит», не останавливайся.
* * *
Герни лежа смотрел, как плясали на потолке водяные блики. Уже светало, а он так и не сомкнул глаз. Ему казалось, что комнату накрыло высокой волной и он погрузился в воду. Он думал о Джордже Бакройде и о том, куда его завела их дружба.
– Ты сам понимаешь, что использовал его, – накануне вечером сказала ему Рейчел. – Это несправедливо.
Она ошибалась. Он мучился, переживал, чувствуя свое бессилие и понимая, что слова Бакройда «отныне будете действовать сами, на свой страх и риск» относились к каждому из них. Но он твердо знал, что снова, в подобной ситуации, поступил бы точно так же, используя любую возможность и любого человека. Справедливо. Что такое справедливо?
Его охватила жажда деятельности. По тому, как обстояли дела, он до конца так и не понял, что же произошло. Конечно, то, что сообщил ему Артур, было сенсацией, настоящей бомбой, но он старался не думать о тех огромных возможностях, которые давало ему владение этой секретной информацией. Она будет служить ему надежной защитой, настоящей броней. Необходимость получить ее вынудила Герни прижать Медоуза и отправить Бакройда в плавание к неведомому берегу. Он прекрасно знал, что понять, в каком направлении будут использоваться способности юноши, означает возможность предвидеть следующие шаги противника и выявить его самые уязвимые места.
Слишком многое в этом деле оставалось неясным, например исчезновение Паскини. Герни вполне допускал, что его, как и Кэролайн, убили, потому что живой он представлял для них слишком большую опасность, но доказательств этому не было. Герни чувствовал, что не его агрессивные действия служили тайной пружиной, которая дала толчок событиям, нараставшим теперь как снежный ком. Отныне весь процесс направлялся какой-то другой силой, что, скорее всего, указывало на присутствие дублера, о котором они говорили с Бакройдом.
Интуиция подсказывала ему, что следовало торопиться, и при мысли об этом он холодел. Информация, сообщенная Медоузом, и необходимость спешить угнетали Герни. Схватка, в которую он вступил, практически перестала быть частным делом. Но он не представлял себе, каковы истинные ставки в этой крупной игре: ведь Медоуз мог и умолчать кое о чем – либо по незнанию, либо из осторожности.
Герни догадывался, в чем была их слабость, но, чтобы просчитать их следующие шаги, ему требовалась более полная информация. Дурные предчувствия не оставляли его, подсказывая, что начать действовать придется именно ему, и здесь не обойдется без того, чтобы раздразнить их и вызвать огонь на себя, что, естественно, сопряжено с немалым риском. Поэтому он купил оружие.
Дыхание Рейчел изменилось, и он понял, что она проснулась. Некоторое время они лежали молча. Словно читая его мысли, она чувствовала, как росло его беспокойство.
– Что будем делать дальше, Саймон?
– Ты сможешь еще раз найти тот дом, с собаками?
– Значит, будем следить за ними, – заключила она. – Конечно, смогу. Послушай, во что мы влипли? – спросила она тихо. – Я хочу сказать, этот Медоуз... Ты веришь ему? Ведь это – сенсация!
Он улыбнулся, услышав, что она употребила то же самое слово.
– Ты веришь в это? – переспросила она и зевнула.
– Пока у меня нет оснований не верить. Одно я знаю точно: после встречи с Медоузом меня не тронули. Значит, это не было ловушкой, да и сам он был перепуган насмерть. Его информация стыкуется с тем, что мы знаем о Дэвиде Паскини, и совпадает с разрозненными фактами, которые ты получила в Вашингтоне. Чему здесь еще не верить? – Он почувствовал себя крайне утомленным и вздохнул. Раннее пробуждение Рейчел оказалось весьма некстати.
– Все это странно, – сказала она и провела ногой по его икре. – Странно находиться здесь и странно, что произошло с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Болит? – Она приблизилась к нему, накрыла ладонью его руку и провела холодным пальцем по ушибу.
– Болит. Не обращай внимания. Мне кажется, что он задел нерв, поэтому сначала плечо онемело, потеряло чувствительность. Теперь отошло.
Пола снова отодвинулась в свой угол, чтобы лучше рассмотреть его.
– Ну им и досталось. А ты, оказывается, мастер драться. Тебя этому специально учили?
– Этому учат всех в обязательном порядке.
– Ты покалечил их. Одному даже кисть сломал.
Гинсберг вспомнил момент, когда они с Полой направились к машине, оставив тех двоих лежать на мостовой. Она шла за ним, и он бросил ей, не оглядываясь: «Машину поведешь ты». Не услышав шагов, он обернулся, держа руку в кармане, где лежали ключи от машины. Пола стояла, почти касаясь носками туфель головы человека со сломанной рукой, и с любопытством разглядывала его. Она как будто что-то искала. Хотя Пола стояла неподвижно, у Гинсберга было ощущение, что он присутствует при обыске. Прежде чем отойти, она осторожно подсунула носок туфли под покалеченную руку и слегка сдвинула ее с тем зачарованным отвращением, с каким люди сталкивают в канаву дохлую кошку.
Поскольку Пит ничего не ответил, она сказала:
– Ты ему и пальцы сломал.
Он заметил, как она просунула руку под блузку и положила ее себе на грудь.
Ему не надо было переводить этот грациозный жест, поскольку он знал, чего она хочет.
Он стал натягивать рубашку на плечо, но она наклонилась и остановила его руку. Она нагнулась и нежно поцеловала ушибленное место, потом выпрямилась и серьезно посмотрела на него.
– Пойдем со мной, Гинсберг. Мой вечер еще не закончен. В маленькой комнате с темным слуховым окном Пола, стоя перед ним, разделась. Синий шелк скатился с нее, как водяной поток, образовав у ног замерзшую волну. Пит снял рубашку и расстегнул пряжку ремня. Голая, она подошла к нему. Он сделал движение, чтобы обнять ее, но она удержала его руку.
– Еще не сейчас.
Она схватила пряжку и вытащила ремень из брюк, после чего протянула его Гинсбергу.
– Ты знаешь, чего я хочу. – И она действительно хотела этого. Он скомандовал:
– К стене. – У него перехватило дыхание, слова застряли в горле. Она покорно подчинилась: подняла руки и прижала их ладонями к белому пластику, распластавшись, как громила, вытащенный из машины полицейскими.
Не задумываясь над тем, что он делает, Гинсберг отвел назад руку и со всего маху ударил ее ниже спины. Ремень, извиваясь, как змея, хлестнул ее по ягодицам. Гинсберг ждал. На коже проступила красная полоса, ужаснувшая его своим неожиданным появлением.
Когда ремень врезался в кожу, она охнула, не глядя, ощупала то место, куда пришелся удар, словно читала шрифтом Брайля, потом снова подняла руки, вздохнула и прижалась щекой к стене. Он видел, как она закрыла глаза. Она немного расставила ноги и выгнула спину, будто удерживая что-то очень тяжелое, и пьяным голосом произнесла:
– Если я скажу «хватит», не останавливайся.
* * *
Герни лежа смотрел, как плясали на потолке водяные блики. Уже светало, а он так и не сомкнул глаз. Ему казалось, что комнату накрыло высокой волной и он погрузился в воду. Он думал о Джордже Бакройде и о том, куда его завела их дружба.
– Ты сам понимаешь, что использовал его, – накануне вечером сказала ему Рейчел. – Это несправедливо.
Она ошибалась. Он мучился, переживал, чувствуя свое бессилие и понимая, что слова Бакройда «отныне будете действовать сами, на свой страх и риск» относились к каждому из них. Но он твердо знал, что снова, в подобной ситуации, поступил бы точно так же, используя любую возможность и любого человека. Справедливо. Что такое справедливо?
Его охватила жажда деятельности. По тому, как обстояли дела, он до конца так и не понял, что же произошло. Конечно, то, что сообщил ему Артур, было сенсацией, настоящей бомбой, но он старался не думать о тех огромных возможностях, которые давало ему владение этой секретной информацией. Она будет служить ему надежной защитой, настоящей броней. Необходимость получить ее вынудила Герни прижать Медоуза и отправить Бакройда в плавание к неведомому берегу. Он прекрасно знал, что понять, в каком направлении будут использоваться способности юноши, означает возможность предвидеть следующие шаги противника и выявить его самые уязвимые места.
Слишком многое в этом деле оставалось неясным, например исчезновение Паскини. Герни вполне допускал, что его, как и Кэролайн, убили, потому что живой он представлял для них слишком большую опасность, но доказательств этому не было. Герни чувствовал, что не его агрессивные действия служили тайной пружиной, которая дала толчок событиям, нараставшим теперь как снежный ком. Отныне весь процесс направлялся какой-то другой силой, что, скорее всего, указывало на присутствие дублера, о котором они говорили с Бакройдом.
Интуиция подсказывала ему, что следовало торопиться, и при мысли об этом он холодел. Информация, сообщенная Медоузом, и необходимость спешить угнетали Герни. Схватка, в которую он вступил, практически перестала быть частным делом. Но он не представлял себе, каковы истинные ставки в этой крупной игре: ведь Медоуз мог и умолчать кое о чем – либо по незнанию, либо из осторожности.
Герни догадывался, в чем была их слабость, но, чтобы просчитать их следующие шаги, ему требовалась более полная информация. Дурные предчувствия не оставляли его, подсказывая, что начать действовать придется именно ему, и здесь не обойдется без того, чтобы раздразнить их и вызвать огонь на себя, что, естественно, сопряжено с немалым риском. Поэтому он купил оружие.
Дыхание Рейчел изменилось, и он понял, что она проснулась. Некоторое время они лежали молча. Словно читая его мысли, она чувствовала, как росло его беспокойство.
– Что будем делать дальше, Саймон?
– Ты сможешь еще раз найти тот дом, с собаками?
– Значит, будем следить за ними, – заключила она. – Конечно, смогу. Послушай, во что мы влипли? – спросила она тихо. – Я хочу сказать, этот Медоуз... Ты веришь ему? Ведь это – сенсация!
Он улыбнулся, услышав, что она употребила то же самое слово.
– Ты веришь в это? – переспросила она и зевнула.
– Пока у меня нет оснований не верить. Одно я знаю точно: после встречи с Медоузом меня не тронули. Значит, это не было ловушкой, да и сам он был перепуган насмерть. Его информация стыкуется с тем, что мы знаем о Дэвиде Паскини, и совпадает с разрозненными фактами, которые ты получила в Вашингтоне. Чему здесь еще не верить? – Он почувствовал себя крайне утомленным и вздохнул. Раннее пробуждение Рейчел оказалось весьма некстати.
– Все это странно, – сказала она и провела ногой по его икре. – Странно находиться здесь и странно, что произошло с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104