В записке был указан номер телефона отеля «Плаза».
Герни подошел к окну и посмотрел на Пятую авеню. Было холодно. Когда он ехал из аэропорта Кеннеди, глядя на стальное небо, вдавливавшее свет в аккуратное геометрическое пространство города, то вновь почувствовал безумный темп Нью-Йорка, представлявшегося ему сгустком чистой энергии. Город был подобен огромной электростанции, чьи гигантские реле и системы работали круглосуточно. Несколько снежных хлопьев пронеслось мимо его окна на четырнадцатом этаже, и начался сильный снегопад. Хлопья, поддерживаемые ветром, танцевали прямо перед его глазами.
Он позвонил в отель «Плаза». Кэролайн сразу подняла трубку. Говорила она слегка задыхаясь. Да, она ждала его звонка и очень хочет его видеть. Нет, они ей больше не звонили и не давали никаких указаний. Не может ли он приехать в «Плазу» прямо сейчас?
Предрождественская распродажа была в самом разгаре. С трудом пробираясь сквозь толпы людей, наталкиваясь на юнцов на роликовых коньках, нищих и Санта-Клаусов на любой вкус, он шел пешком пять кварталов. И на каждом шагу его подстерегали разнообразные предновогодние безумства. На улице снег казался слабее. Магазины ломились от товаров; в «Бонвит Теллер» изысканно одетые манекены надменно созерцали прохожих. В Нью-Йорке можно было купить решительно все.
Кэролайн жила в просторном номере с окнами в парк. Она приняла его так, как это делают секретарши: взяла пальто, бережно повесила в стенной шкаф, провела в гостиную, предложила сесть и что-нибудь выпить. Можно было подумать, что сейчас она скажет: «Я вас ненадолго покину. Будьте добры, подождите здесь». Но после того как, усадив его, она подошла к подносу с напитками и налила себе неразбавленное виски, от ее энергичного вида не осталось и следа. Кэролайн Ранс оказалась худенькой блондинкой; естественная бледность еще больше подчеркивала хрупкость этой женщины с утомленным лицом со следами слез. Сделав глоток, она ставила стакан на стол, и звон льда выдавал легкое дрожание ее рук.
– Мистеру Герни, прошла уже неделя. Неделя! Они велели мне приехать в Нью-Йорк, в этот отель. Они знают, где я. Они сказали, что передадут мне какие-то инструкции, но до сих пор ничего нет. Что это значит?
– Может, ничего не значит.
Герни перешел на деловой тон, ведь он здесь не для того, чтобы успокаивать. Она и впредь должна нести свое бремя. Он не мог позволить себе расслабиться и утешать ее, хотя знал, чего стоило ей ожидание телефонного звонка в этом гостиничном номере в полном одиночестве, когда некому излить свое горе.
– Вы специалист в этих делах. Чезаре говорил мне.
– Да. – Он поднес к губам стакан. – Нам нужно кое-что предпринять. Я должен кое с кем встретиться, вы останетесь здесь и будете ждать. Я буду держать вас в курсе дела. Как только они позвонят, сообщите мне. Вы им сказали, что заплатите требуемую сумму?
– Да, Чезаре обещал.
– Видимо, они продумывают сейчас, каким образом получить деньги, саму технику их передачи. Ведь сумма огромная. Они разрешили вам поговорить с сыном?
Она покачала головой и впилась глазами в Герни, словно хотела найти в нем уверенность в том, что сын ее вернется, будто жаждала от него услышать, что скоро, очень скоро жизнь войдет в свою колею и все будет по-прежнему. А этот номер, вид на парк, да и вообще весь этот кошмар навсегда сотрутся из ее памяти.
– Вы ничего не получали? – спросил Герни. – Ну, какое-нибудь подтверждение, что Дэвид жив?
Лицо ее исказила гримаса, но она не сводила глаз с Герни.
– Они просто велели ждать. И никому об этом не сообщать, ну, скажем, полиции... Иначе... Дэвид... Я больше его не увижу.
– Кто это сказал?
– Мужчина. Не знаю... ничего особенного, американский акцент, думаю даже, нью-йоркский. Обыкновенный. Голос спокойный. Говорил по-деловому, будто обсуждал какой-то повседневный вопрос.
Наконец она отвела взгляд и взяла стакан.
– Сказав все это, он просто положил трубку. Разговора, в сущности, не было.
– Это случилось в Вудстоке?
– Да.
– И вы сразу приехали в Нью-Йорк?
– Я всем сказала, что Чезаре прилетает в Америку, и что для Дэвида представился случай повидаться с отцом. Мистер Герни... – Она замолчала, борясь с напряжением, и потянулась к стакану, но руки тряслись, а пауза затянулась. Слова застряли у нее в горле, она задела стакан, пролив содержимое на пол, но все же успела подхватить его на лету.
Убитая горем, она заплакала, опустилась на колени и принялась собирать с пола кусочки льда, бросая их обратно в стакан. Затем, не поднимаясь с колен и опираясь на руки, стала раскачиваться взад и вперед, подобно ребенку, больному аутизмом. Из глаз ее текли слезы, капая в лужу тающего льда. С губ срывались какие-то бессвязные слова, переходившие в рыдания.
Герни ждал, пока в ней иссякнут гнев и страх. Он не пытался заговорить или как-то помочь ей. Наконец она успокоилась. Нащупав стоявший позади стул, она села, вытирая рукой глаза и нос, несколько раз тяжело вздохнула и пришла в себя. Некоторое время она сидела молча, уставившись на свои колени, потом заговорила:
– Что же теперь будет?
– Я вам сказал. Подождите. Я повидаюсь с нужными людьми. Главное – получить указания.
Он встал, взял из шкафа пальто и пошел к двери. Кэролайн пристально смотрела ему вслед, и на языке у нее вертелся последний вопрос:
– Что они с ним сделают, мистер Герни? Будут его бить?
* * *
Уже стемнело, когда он вышел на улицу. Падал сильный снег, и от него по всему Нью-Йорку было светло. Снежинки исчезали в ядовитых огнях рекламы, а над городом образовался снежный навес, с которого падали оранжевые хлопья, превращаясь на мостовой в грязную жижу.
Вернувшись к себе в отель, Герни выпил и стал было набирать номер, но решил проверить последние цифры по записной книжке.
К телефону подошли лишь после восьмого гудка. Слегка приглушенный голос ответил:
– Да?
Герни улыбнулся этой знакомой ему краткости.
– Привет, Рейчел. Это Саймон Герни.
– А, это ты. Подожди минутку. – Наступила пауза, после которой голос зазвучал громче. – Извини, я ем сандвич с ореховым маслом. Я получила твою странную телеграмму. Ты где? Как всегда, в том маленьком отеле?
– Да.
Снова наступило молчание. Это Рейчел отправила в рот кусок сандвича и спросила:
– Ты по делу или хочешь развлечься?
Он не ответил, и она не стала приставать к нему с расспросами.
– Завтра я уезжаю, – продолжала она, – у меня небольшой отпуск, и я собираюсь на Лонг-Айленд. До Рождества у меня выходные. Что скажешь?
– Предпочитаю Манхэттен.
– Тогда оставайся, а я поеду. Я уже заплатила. У тебя что-то важное?
– Пожалуй. Мне нужно тебя видеть.
– Нужно? Значит, у тебя дело. Ладно, я не обиделась. Но завтра меня уже не будет в Нью-Йорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Герни подошел к окну и посмотрел на Пятую авеню. Было холодно. Когда он ехал из аэропорта Кеннеди, глядя на стальное небо, вдавливавшее свет в аккуратное геометрическое пространство города, то вновь почувствовал безумный темп Нью-Йорка, представлявшегося ему сгустком чистой энергии. Город был подобен огромной электростанции, чьи гигантские реле и системы работали круглосуточно. Несколько снежных хлопьев пронеслось мимо его окна на четырнадцатом этаже, и начался сильный снегопад. Хлопья, поддерживаемые ветром, танцевали прямо перед его глазами.
Он позвонил в отель «Плаза». Кэролайн сразу подняла трубку. Говорила она слегка задыхаясь. Да, она ждала его звонка и очень хочет его видеть. Нет, они ей больше не звонили и не давали никаких указаний. Не может ли он приехать в «Плазу» прямо сейчас?
Предрождественская распродажа была в самом разгаре. С трудом пробираясь сквозь толпы людей, наталкиваясь на юнцов на роликовых коньках, нищих и Санта-Клаусов на любой вкус, он шел пешком пять кварталов. И на каждом шагу его подстерегали разнообразные предновогодние безумства. На улице снег казался слабее. Магазины ломились от товаров; в «Бонвит Теллер» изысканно одетые манекены надменно созерцали прохожих. В Нью-Йорке можно было купить решительно все.
Кэролайн жила в просторном номере с окнами в парк. Она приняла его так, как это делают секретарши: взяла пальто, бережно повесила в стенной шкаф, провела в гостиную, предложила сесть и что-нибудь выпить. Можно было подумать, что сейчас она скажет: «Я вас ненадолго покину. Будьте добры, подождите здесь». Но после того как, усадив его, она подошла к подносу с напитками и налила себе неразбавленное виски, от ее энергичного вида не осталось и следа. Кэролайн Ранс оказалась худенькой блондинкой; естественная бледность еще больше подчеркивала хрупкость этой женщины с утомленным лицом со следами слез. Сделав глоток, она ставила стакан на стол, и звон льда выдавал легкое дрожание ее рук.
– Мистеру Герни, прошла уже неделя. Неделя! Они велели мне приехать в Нью-Йорк, в этот отель. Они знают, где я. Они сказали, что передадут мне какие-то инструкции, но до сих пор ничего нет. Что это значит?
– Может, ничего не значит.
Герни перешел на деловой тон, ведь он здесь не для того, чтобы успокаивать. Она и впредь должна нести свое бремя. Он не мог позволить себе расслабиться и утешать ее, хотя знал, чего стоило ей ожидание телефонного звонка в этом гостиничном номере в полном одиночестве, когда некому излить свое горе.
– Вы специалист в этих делах. Чезаре говорил мне.
– Да. – Он поднес к губам стакан. – Нам нужно кое-что предпринять. Я должен кое с кем встретиться, вы останетесь здесь и будете ждать. Я буду держать вас в курсе дела. Как только они позвонят, сообщите мне. Вы им сказали, что заплатите требуемую сумму?
– Да, Чезаре обещал.
– Видимо, они продумывают сейчас, каким образом получить деньги, саму технику их передачи. Ведь сумма огромная. Они разрешили вам поговорить с сыном?
Она покачала головой и впилась глазами в Герни, словно хотела найти в нем уверенность в том, что сын ее вернется, будто жаждала от него услышать, что скоро, очень скоро жизнь войдет в свою колею и все будет по-прежнему. А этот номер, вид на парк, да и вообще весь этот кошмар навсегда сотрутся из ее памяти.
– Вы ничего не получали? – спросил Герни. – Ну, какое-нибудь подтверждение, что Дэвид жив?
Лицо ее исказила гримаса, но она не сводила глаз с Герни.
– Они просто велели ждать. И никому об этом не сообщать, ну, скажем, полиции... Иначе... Дэвид... Я больше его не увижу.
– Кто это сказал?
– Мужчина. Не знаю... ничего особенного, американский акцент, думаю даже, нью-йоркский. Обыкновенный. Голос спокойный. Говорил по-деловому, будто обсуждал какой-то повседневный вопрос.
Наконец она отвела взгляд и взяла стакан.
– Сказав все это, он просто положил трубку. Разговора, в сущности, не было.
– Это случилось в Вудстоке?
– Да.
– И вы сразу приехали в Нью-Йорк?
– Я всем сказала, что Чезаре прилетает в Америку, и что для Дэвида представился случай повидаться с отцом. Мистер Герни... – Она замолчала, борясь с напряжением, и потянулась к стакану, но руки тряслись, а пауза затянулась. Слова застряли у нее в горле, она задела стакан, пролив содержимое на пол, но все же успела подхватить его на лету.
Убитая горем, она заплакала, опустилась на колени и принялась собирать с пола кусочки льда, бросая их обратно в стакан. Затем, не поднимаясь с колен и опираясь на руки, стала раскачиваться взад и вперед, подобно ребенку, больному аутизмом. Из глаз ее текли слезы, капая в лужу тающего льда. С губ срывались какие-то бессвязные слова, переходившие в рыдания.
Герни ждал, пока в ней иссякнут гнев и страх. Он не пытался заговорить или как-то помочь ей. Наконец она успокоилась. Нащупав стоявший позади стул, она села, вытирая рукой глаза и нос, несколько раз тяжело вздохнула и пришла в себя. Некоторое время она сидела молча, уставившись на свои колени, потом заговорила:
– Что же теперь будет?
– Я вам сказал. Подождите. Я повидаюсь с нужными людьми. Главное – получить указания.
Он встал, взял из шкафа пальто и пошел к двери. Кэролайн пристально смотрела ему вслед, и на языке у нее вертелся последний вопрос:
– Что они с ним сделают, мистер Герни? Будут его бить?
* * *
Уже стемнело, когда он вышел на улицу. Падал сильный снег, и от него по всему Нью-Йорку было светло. Снежинки исчезали в ядовитых огнях рекламы, а над городом образовался снежный навес, с которого падали оранжевые хлопья, превращаясь на мостовой в грязную жижу.
Вернувшись к себе в отель, Герни выпил и стал было набирать номер, но решил проверить последние цифры по записной книжке.
К телефону подошли лишь после восьмого гудка. Слегка приглушенный голос ответил:
– Да?
Герни улыбнулся этой знакомой ему краткости.
– Привет, Рейчел. Это Саймон Герни.
– А, это ты. Подожди минутку. – Наступила пауза, после которой голос зазвучал громче. – Извини, я ем сандвич с ореховым маслом. Я получила твою странную телеграмму. Ты где? Как всегда, в том маленьком отеле?
– Да.
Снова наступило молчание. Это Рейчел отправила в рот кусок сандвича и спросила:
– Ты по делу или хочешь развлечься?
Он не ответил, и она не стала приставать к нему с расспросами.
– Завтра я уезжаю, – продолжала она, – у меня небольшой отпуск, и я собираюсь на Лонг-Айленд. До Рождества у меня выходные. Что скажешь?
– Предпочитаю Манхэттен.
– Тогда оставайся, а я поеду. Я уже заплатила. У тебя что-то важное?
– Пожалуй. Мне нужно тебя видеть.
– Нужно? Значит, у тебя дело. Ладно, я не обиделась. Но завтра меня уже не будет в Нью-Йорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104