– спросил Фарид, не отрываясь от экрана.
– Уж из больнички передал привет. Просит, чтобы побыстрее его оттуда вытащили на свободу. – Голос Хлюста звучал необычно приглушенно.
– Да пошел он в жопу, урод! – презрительно выругался авторитет. – Ему поручили дело, он его провалил. Значит, нет никакого договора. Пусть готовится играть на зоне в блатную игру «петушиное очко». Все, эту тему закрыли, и больше о нем не вспоминай.
– Не все так просто, – еще глуше проговорил Хлюст.
– Что значит «не просто»?
– Уж пообещал, если его не вытянем, он передаст твою маляву Голгофе. Ему все равно терять нечего.
– Голгофе? – По лицу Шарипова пробежала тень испуга. Он прекрасно понял, на что намекнул Уж. За общение с «шерстяным» полагалось самое серьезное наказание. А Голгофа из той породы законников, что достанет даже из тюрьмы. Фарид внимательно посмотрел на своего помощника и, обращаясь в никуда, спросил: – Может, заказать его в тюрьме?
– Кого? Голгофу? – Хлюст поперхнулся собственными словами. Это была даже не крамола, это было безумие.
– При чем здесь Голгофа? – удивился Фарид. – Я имел в виду Ужа.
– Не думаю, что это даст необходимый результат. Скорее всего маляву он уже кому-то передал, предупредив, чтоб ее вручили законнику, если с ним произойдет что-то нехорошее.
– Считаешь, его надо вытаскивать?
Несколько секунд Хлюст молчал, потом не спеша заговорил:
– Думаю, да. Уж гоним не только законом, но и другими урками, которых козлил в пресс-хате. Ему этого никто и никогда не простит. Он на всю жизнь обречен быть изгоем. Мы его можем использовать, как нам заблагорассудится, и Уж будет счастлив выполнять самую грязную и непотребную «работу» за жилье и пищу. В конце концов, мы всегда его сможем убрать, списать на свалку, как отслуживший хлам.
– А малява? – не удержался от вопроса авторитет, в этом клочке бумажки была его жизнь.
– Что малява? – пожал плечами помощник. – Ходжа Насреддин, взявшись за пятнадцать лет обучить человеческой речи осла падишаха, говорил: «Пятнадцать лет большой срок, за это время может умереть осел, падишах или я». Так и с этой малявой. Кто через год вспомнит Ужа, а через несколько лет… К тому времени бумажка может истлеть, хранитель может о ней забыть или сам умереть. Да и Голгофа в преклонном возрасте.
– Хорошо, убедил, – кивнул головой Фарид. – Вытягивай его и где-то спрячь, пусть зализывает раны. Может, действительно на что-то сгодится.
– Сделаем в лучшем виде, – пообещал Хлюст, хотя на самом деле он начал действовать еще вчера вечером, когда получил весточку от Ужа. Но об этом он не обмолвился, зачем Шаху знать, что кто-то принимает за него решения.
Когда помощник вышел, авторитет выключил компьютер и со злостью ударил кулаком по столу. Не любил он, когда кто-то пытался держать его за кадык. Это плохой пример для других.
* * *
Небольшое кафе-кондитерская «Карина» расположилось в подвале дома дореволюционной постройки. Тихое семейное заведение, сюда в основном приходили родители с малолетними детьми, молоденькие девушки, сладкоежки и влюбленные пары. Здесь всегда было тихо и звучала легкая музыка.
Вошедший посетитель мало походил на завсегдатая кафе. Невысокий коренастый мужчина средних лет с невыразительным, как бы стертым лицом. Одет он был в потертый джинсовый костюм и застиранную до белизны майку. На плече болталась видавшая виды спортивная сумка.
Выбрав себе столик так, чтобы видеть одновременно и вход, и барную стойку, мужчина сел, положив сумку возле своих ног. К нему тут же подошла пышнотелая официантка в белоснежном кружевном переднике и с такой же белоснежной наколкой на русых волосах.
Женщина поставила перед посетителем керамическую пепельницу и, вытащив из небольшого кармашка блокнот, приготовилась записывать.
– Большую чашку натурального кофе без сахара и два сливочных эклера.
Официантка удалилась, чтобы через несколько минут вернуться с заказом.
Потребовалось около десяти минут, чтобы покончить с кофе и эклерами. Мужчина уже вытирал губы салфеткой, когда в кафе вошли трое омоновцев. Один, двухметровый детина, вооруженный автоматом, остался в дверях, двое других направились к посетителю.
Милиционеры двигались грамотно, друг за другом. Замыкающим шел старший сержант, держась поодаль с расстегнутой кобурой, он страховал впереди идущего лейтенанта.
– Добрый день, – поздоровался офицер, когда милиционеры приблизились к столику мужчины. – Проверка документов.
Посетитель не особо удивился. Вытащив из нагрудного кармана джинсовой куртки потертый паспорт советского образца, протянул его лейтенанту.
Паспорт оказался плохо сделанной липой, которую мог распознать даже полуслепой старец. Из-за барной стойки за действиями милиционеров наблюдали официантка и бармен. Ни им, ни милиции, приехавшей по телефонному звонку, не могло даже в голову прийти, что сидящий перед ними человек был офицером ФСБ и, кроме воинского звания, имел еще звание доктора медицинских наук. Он защитил диссертацию на тему «Парапсихология в оперативной работе». Кроме того, написал с десяток научных работ закрытого характера и руководил не менее закрытой лабораторией в Новосибирском академгородке, откуда его срочно доставили самолетом в Москву. Весь спектакль, разыгрывавшийся сейчас, имел одну цель – «официальное» проникновение в Бутырскую тюрьму. На время операции агент получил оперативный псевдоним – Атлант.
– Так, а что у вас в сумке? – спросил лейтенант, держа в руках документ.
– Это что, обыск? – в свою очередь поинтересовался Атлант. Слишком гладкая сдача властям могла вызвать определенные подозрения.
– Да боже упаси, – улыбнулся лейтенант. – Так, приступ хронического любопытства. Как говорится, любопытство – не порок… Не покажете, что в сумочке, чтобы удовлетворить мою маленькую слабость?
– Потакать слабостям – верный путь к развитию мании, – с укоризной произнес посетитель, потом легко подхватил спортивную сумку, успев заметить, как напряглись омоновцы. Противно взвизгнула расстегнувшаяся змейка-«молния»; распахнув сумку, он сказал: – Смотрите.
На дне сумки лежал громоздкий «АК-47» с отпиленным прикладом и двумя металлическими магазинами, перетянутыми синей изолентой.
– Ого! – не удержавшись, присвистнул лейтенант. Взяв оружие за ствол, он извлек его, пытаясь разглядеть номер. Номер не был сточен, он просто отсутствовал, о таких образцах молодому офицеру и слышать не приходилось. Он понятия не имел, что держит в руках один из образцов экспортного оружия, в свое время щедро рассылаемого недоразвитым братьям по социалистическому лагерю. – Ваша машинка? – поинтересовался милиционер, обращаясь к Атланту.
– Ни в коем разе, – открестился от оружия контрразведчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Уж из больнички передал привет. Просит, чтобы побыстрее его оттуда вытащили на свободу. – Голос Хлюста звучал необычно приглушенно.
– Да пошел он в жопу, урод! – презрительно выругался авторитет. – Ему поручили дело, он его провалил. Значит, нет никакого договора. Пусть готовится играть на зоне в блатную игру «петушиное очко». Все, эту тему закрыли, и больше о нем не вспоминай.
– Не все так просто, – еще глуше проговорил Хлюст.
– Что значит «не просто»?
– Уж пообещал, если его не вытянем, он передаст твою маляву Голгофе. Ему все равно терять нечего.
– Голгофе? – По лицу Шарипова пробежала тень испуга. Он прекрасно понял, на что намекнул Уж. За общение с «шерстяным» полагалось самое серьезное наказание. А Голгофа из той породы законников, что достанет даже из тюрьмы. Фарид внимательно посмотрел на своего помощника и, обращаясь в никуда, спросил: – Может, заказать его в тюрьме?
– Кого? Голгофу? – Хлюст поперхнулся собственными словами. Это была даже не крамола, это было безумие.
– При чем здесь Голгофа? – удивился Фарид. – Я имел в виду Ужа.
– Не думаю, что это даст необходимый результат. Скорее всего маляву он уже кому-то передал, предупредив, чтоб ее вручили законнику, если с ним произойдет что-то нехорошее.
– Считаешь, его надо вытаскивать?
Несколько секунд Хлюст молчал, потом не спеша заговорил:
– Думаю, да. Уж гоним не только законом, но и другими урками, которых козлил в пресс-хате. Ему этого никто и никогда не простит. Он на всю жизнь обречен быть изгоем. Мы его можем использовать, как нам заблагорассудится, и Уж будет счастлив выполнять самую грязную и непотребную «работу» за жилье и пищу. В конце концов, мы всегда его сможем убрать, списать на свалку, как отслуживший хлам.
– А малява? – не удержался от вопроса авторитет, в этом клочке бумажки была его жизнь.
– Что малява? – пожал плечами помощник. – Ходжа Насреддин, взявшись за пятнадцать лет обучить человеческой речи осла падишаха, говорил: «Пятнадцать лет большой срок, за это время может умереть осел, падишах или я». Так и с этой малявой. Кто через год вспомнит Ужа, а через несколько лет… К тому времени бумажка может истлеть, хранитель может о ней забыть или сам умереть. Да и Голгофа в преклонном возрасте.
– Хорошо, убедил, – кивнул головой Фарид. – Вытягивай его и где-то спрячь, пусть зализывает раны. Может, действительно на что-то сгодится.
– Сделаем в лучшем виде, – пообещал Хлюст, хотя на самом деле он начал действовать еще вчера вечером, когда получил весточку от Ужа. Но об этом он не обмолвился, зачем Шаху знать, что кто-то принимает за него решения.
Когда помощник вышел, авторитет выключил компьютер и со злостью ударил кулаком по столу. Не любил он, когда кто-то пытался держать его за кадык. Это плохой пример для других.
* * *
Небольшое кафе-кондитерская «Карина» расположилось в подвале дома дореволюционной постройки. Тихое семейное заведение, сюда в основном приходили родители с малолетними детьми, молоденькие девушки, сладкоежки и влюбленные пары. Здесь всегда было тихо и звучала легкая музыка.
Вошедший посетитель мало походил на завсегдатая кафе. Невысокий коренастый мужчина средних лет с невыразительным, как бы стертым лицом. Одет он был в потертый джинсовый костюм и застиранную до белизны майку. На плече болталась видавшая виды спортивная сумка.
Выбрав себе столик так, чтобы видеть одновременно и вход, и барную стойку, мужчина сел, положив сумку возле своих ног. К нему тут же подошла пышнотелая официантка в белоснежном кружевном переднике и с такой же белоснежной наколкой на русых волосах.
Женщина поставила перед посетителем керамическую пепельницу и, вытащив из небольшого кармашка блокнот, приготовилась записывать.
– Большую чашку натурального кофе без сахара и два сливочных эклера.
Официантка удалилась, чтобы через несколько минут вернуться с заказом.
Потребовалось около десяти минут, чтобы покончить с кофе и эклерами. Мужчина уже вытирал губы салфеткой, когда в кафе вошли трое омоновцев. Один, двухметровый детина, вооруженный автоматом, остался в дверях, двое других направились к посетителю.
Милиционеры двигались грамотно, друг за другом. Замыкающим шел старший сержант, держась поодаль с расстегнутой кобурой, он страховал впереди идущего лейтенанта.
– Добрый день, – поздоровался офицер, когда милиционеры приблизились к столику мужчины. – Проверка документов.
Посетитель не особо удивился. Вытащив из нагрудного кармана джинсовой куртки потертый паспорт советского образца, протянул его лейтенанту.
Паспорт оказался плохо сделанной липой, которую мог распознать даже полуслепой старец. Из-за барной стойки за действиями милиционеров наблюдали официантка и бармен. Ни им, ни милиции, приехавшей по телефонному звонку, не могло даже в голову прийти, что сидящий перед ними человек был офицером ФСБ и, кроме воинского звания, имел еще звание доктора медицинских наук. Он защитил диссертацию на тему «Парапсихология в оперативной работе». Кроме того, написал с десяток научных работ закрытого характера и руководил не менее закрытой лабораторией в Новосибирском академгородке, откуда его срочно доставили самолетом в Москву. Весь спектакль, разыгрывавшийся сейчас, имел одну цель – «официальное» проникновение в Бутырскую тюрьму. На время операции агент получил оперативный псевдоним – Атлант.
– Так, а что у вас в сумке? – спросил лейтенант, держа в руках документ.
– Это что, обыск? – в свою очередь поинтересовался Атлант. Слишком гладкая сдача властям могла вызвать определенные подозрения.
– Да боже упаси, – улыбнулся лейтенант. – Так, приступ хронического любопытства. Как говорится, любопытство – не порок… Не покажете, что в сумочке, чтобы удовлетворить мою маленькую слабость?
– Потакать слабостям – верный путь к развитию мании, – с укоризной произнес посетитель, потом легко подхватил спортивную сумку, успев заметить, как напряглись омоновцы. Противно взвизгнула расстегнувшаяся змейка-«молния»; распахнув сумку, он сказал: – Смотрите.
На дне сумки лежал громоздкий «АК-47» с отпиленным прикладом и двумя металлическими магазинами, перетянутыми синей изолентой.
– Ого! – не удержавшись, присвистнул лейтенант. Взяв оружие за ствол, он извлек его, пытаясь разглядеть номер. Номер не был сточен, он просто отсутствовал, о таких образцах молодому офицеру и слышать не приходилось. Он понятия не имел, что держит в руках один из образцов экспортного оружия, в свое время щедро рассылаемого недоразвитым братьям по социалистическому лагерю. – Ваша машинка? – поинтересовался милиционер, обращаясь к Атланту.
– Ни в коем разе, – открестился от оружия контрразведчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102