Почти с ненавистью уже слушала она его застольные разглагольствования, его бархатный голос, которому едва уловимый акцент придавал какую-то особенную манерность, и думала о том, как здорово было бы поехать вместе с Андреем. Просто так, совершенно по-товарищески. Она была искренна сегодня, когда сказала матери, что Андрей нравился ей только «просто так»; но, конечно, попутешествовать по Югу с ним вдвоем было бы великолепно. Ника вспомнила, каким взрослым и мужественным выглядел Андрей в форме строительного отряда, похожей на мундир кубинского милисиано, и вздохнула, представив, как на привале варила бы что-нибудь на костре и поддерживала огонь, ожидая его возвращения с охоты…
— Лягушонок, не спи за столом! — повысив голос, сказала Светлана с другого конца стола.
Ника подняла голову и посмотрела на нее долгим отсутствующим взглядом.
— Папа спрашивает, когда мы намерены выезжать.
Ника перевела глаза на отца и рассеянно Пожала плечами.
— Не знаю… мне, в общем, все равно, — сказала она. — Можно хоть завтра.
— Я бы лишнего не просидел, — сказал Иван Афанасьевич. — Завидую вам, мне-то раньше осени не вырваться… А у нас еще, понимаете, в министерстве — черти бестолковые — здание заселили, а вентиляция до сих пор не работает. Жарища — сдохнуть можно. И окна, главное, ведь не открываются! Не предусмотрено, говорят, чтобы не портили вид фасада. А какой там вид… — он не договорил и досадливо махнул рукой.
Начали обсуждать застройку проспекта Калинина, потом новую архитектуру вообще, потом Дон Артуро вспомнил своего дядюшку, архитектора, убитого под Сталинградом. Света сказала что-то о вышедших недавно воспоминаниях одного из видных наших военачальников, Иван Афанасьевич с нею не согласился, Юрка возразил и жене, и тестю. Начался довольно бестолковый спор, который Ника слушала со скукой и недовольством.
— Можно собирать тарелки? — спросила она наконец, решительно поднимаясь из-за стола.
— Собирайте, девочки, — обрадовалась Елена Львовна — Собирайте, сейчас будем подавать сладкое…
— Лягушонок, похозяйничай сама, я что-то устала, — сказала Светлана, закуривая сигарету из Юркиной пачки. — Ты ведь давно уже бездельничаешь? Вам теперь благодать — никаких экзаменов…
— Ничего себе «бездельничаю», весь июнь перебирала картошку! И вообще, не думай, пожалуйста, у нас тоже есть свои проблемы, — загадочно добавила Ника, принимая тарелку из рук Адамяна и сдерживаясь, чтобы не посмотреть на него.
Она вынесла стопку грязных тарелок на кухню, сложила их в раковину и задумчиво уставилась на кран, из которого капало, очень скоро блеск никеля и равномерные щелчки падающих капель навели на нее какую-то сонную одурь. Подцепив пяткой, Ника выдвинула из-под стола треногий табурет и села, принявшись считать капли.
За этим занятием и застал ее Дон Артуро, неслышно — как на мягких лапах — вошедший в кухню с новой порцией грязной посуды.
Услышав за спиной вкрадчивое «разрешите», Ника от испуга и неожиданности чуть не свалилась со своего неустойчивого сиденья.
— Как вы меня напугали! — сказала она сердито. — Давайте я поставлю…
— Вы не выдержали больше этого спора, — Адамян улыбнулся. — Понимаю вас, я тоже с трудом переношу такие дискуссии.
— Я не люблю, когда вспоминают войну, — сказала Ника. — И мама, я знаю, совершенно не переносит всяких разговоров о войне, об эвакуации… мой братик умер в эвакуации, ему не было и года. Да и к чему вообще спорить? Как будто это имеет значение теперь, через тридцать лет…
— Ну, может быть, какое-то значение это имеет, — возразил Адамян рассеянным тоном. Вскинув голову и щурясь, он разглядывал стоящую на полочке старинную кофейную мельницу с ярко начищенными медными частями, которую Елена Львовна достала где-то после того, как в моду вошло украшать кухни всякой старой утварью — Может быть, это и важно… для историков… но меня не интересуют проблемы такого рода… и еще меньше — споры, в которых ни одна сторона заведомо не переубедит другую. Какая отличная вещь эта мельничка… с вашего позволения?
Не дожидаясь ответа, он снял мельницу с полки и стал разглядывать.
— Прекрасная вещь, сейчас такую не достать… Правда, у меня дома есть настоящая турецкая, ручной работы прошлого века. Но и эта хороша, можно получить очень тонкий помол. Вы пьете турецкий кофе?
Ника понятия не имела о том, что такое турецкий кофе, но признаться в своем невежестве постеснялась.
— Нет, — сказала она. — Терпеть его не могу.
— Жаль, — томно сказал Адамян, глядя на нее полуприкрытыми глазами. — Я мог бы вам погадать… я это умею, у меня была няня-турчанка…
— Как погадать? — спросила Ника, против воли заинтересовываясь.
— Самым древним и самым безошибочным способом — на кофейной гуще…
Секунду-другую Ника смотрела на него большими глазами, потом прыснула от подавленного смеха, как пятиклассница. Физик, пианист, тореадор и вдобавок ко всему еще и гадалка! Она представила себе своего элегантного собеседника укутанным в черную шаль и почему-то сидящим на полу перед разложенным колдовским инвентарем и, не в силах больше сдерживаться, закинула голову и расхохоталась во все горло. Засмеялся и Адамян.
— Какая трогательная, жизнерадостная сценка, — сказала Светлана, появляясь в дверях. Руки у нее были заняты, и зажатая в углу рта дымящаяся сигарета заставляла ее говорить сквозь зубы. — Адамян, если ты вздумаешь рассказывать девочке анекдоты из своего репертуара… Возьми, лягушонок! Куда ты исчезла, мама ведь просила убрать со стола…
— Вообрази, Артур Александрович умеет гадать на кофейной гуще, — все еще со смехом сказала Ника, принимая из рук сестры посуду.
— Артур Александрович много чего умеет, — холодно отозвалась Светлана. — Где у вас чашки для компота?
— Вон там, в правом отделении!
Адамян, полуулыбаясь, перевел взгляд со старшей сестры на младшую, потом обратно.
— Светлана Иванна, разрешите вам помочь, — произнес он нараспев.
Светлана, не ответив ему, вышла из кухни с подносом.
— Она на вас сердита? — с любопытством спросила Ника.
— Не думаю. Просто плохое настроение, усталость.
— Светка очень похудела за то время, что я ее не видела. У нее опасная работа?
— Чепуха… это вы насмотрелись фильмов и начитались книг, — беззаботно ответил Адамян.
Ника помолчала.
— А как вы гадаете на кофейной гуще?
— О, нет ничего проще. Варится крепкий турецкий кофе — лучше в настоящей медной джезве, но можно и просто в кастрюльке, — немного, всего одна чашка… да, и еще чашка должна быть определённой формы… как бы вам объяснить… с внутренней поверхностью, максимально приближенной к полусферической, понимаете?
— Круглая? — Ника распахнула буфет и показала маленькую кофейную чашечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115