– Проводи их, Анбальм. Пусть каждый получит по серебряной марке – они хорошо послужили мне.
Глаза стражников вспыхнули радостью. Но уже следующие слова короля заставили их вновь помрачнеть.
– И если увидишь Альвия, капитана Драконов, передай, что всякие обвинения с немедийского посланника сняты мною лично. Так что, если ему уже донесли об этом происшествии, то пусть выкинет это из головы. Выкинет из головы, ты меня понял?
Дворецкий, кивнув невозмутимо, как человек, давно утративший способность удивляться, удалился, уводя за собой стражников, которых посещение королевского дворца оставило в состоянии крайней растерянности, ибо они не поняли ровно ничего из того, что случилось у них на глазах, а король Вилер вновь повернулся к Амальрику.
– Вы позволите мне удалиться, Ваше Величество? – поклонился тот. Он уже готов был идти, уверенный, что правителю Аквилонии незачем более задерживать его… как вдруг тот отрицательно покачал головой.
– Нет, барон, не позволю. Наш с вами разговор только начинается. Признаться, я давно собирался встретиться с вами. Так что будем благодарны случаю. Пусть и не слишком приятный, но он дал нам возможность поговорить наедине. Согласитесь, подобная возможность выпадает нечасто.
Не дожидаясь ответа посланника, король Вилер поднялся с места и с приглашающим жестом отдернул тяжелую атласную портьеру между двух шкафов с книгами, прикрывавшую, как оказалось, вход в другую комнату. Амальрик последовал за аквилонским сувереном, заинтригованный и слегка встревоженный в душе, силясь, однако, ничем не выдать своих чувств. Однако на пороге комнаты замер, ибо услышал низкое угрожающее рычание.
Не обращая ни малейшего внимания на замешательство барона, король прошел к низкому дивану, стоявшему у окна, и сел, потрепав по холке разлегшегося на ковре лобастого волкодава. И лишь затем поднял глаза на замешкавшегося на входе дуайена.
– Входите же, барон. Зверь вас не тронет.
Словно опровергая его слова, пес вновь заворчал. Вилер успокаивающе почесал его за ухом. Амальрик осторожно прошел в комнату и сел на краешек дивана, напротив короля. Недавняя его уверенность была поколеблена, и он чувствовал себя неуютно как никогда, но тут же усилием воли взял себя в руки. Не хватало еще, в конце концов, трястись из-за какой-то псины, пусть даже и такой огромной!.. И все же он косился на собаку короля с заметной опаской.
Пес напоминал полярного волка. Мощный, с крупной головой и челюстями, способными, казалось, перекусить руку взрослому мужчине – о нем во дворце давно ходили недобрые слухи. Одно время, две зимы назад, он повсюду сопровождал хозяина, и разве что на торжественных аудиенциях король появлялся без него, а так волкодав ходил за ним, точно тень, угрюмым взглядом и глухим рыком внушая ужас чепядинам и придворным.
Суеверная чернь, вообще, считала Зверя порождением колдовства, и ничем невозможно было разубедить их в этом… собственно, иные среди знати втайне придерживались того же мнения. Затем случилась некая таинственная история, о которой предпочли как можно скорее забыть – насколько удалось выяснить Амальрику, пес набросился на принца Нумедидеса, только чудом не искалечив его – и с тех пор собаку не видели.
Но, получается, Зверь не был изгнан с позором на конюшню и не отведал отравы. Король оставил его в своих личных покоях – благо, лучшего стража трудно было и вообразить. Но зачем же теперь показывать его Амальрику? Ибо немедиец не сомневался, что, как и все, что делает король Вилер, это было сделано намеренно, с неким неясным ему пока умыслом.
Полный смутных тревог и опасений, он попытался усесться поудобнее на слишком мягком диване, чувствуя себя особенно неуютно из-за того, что приходится сидеть так низко. Как же любят они все унижать собеседника, подумал он, вспомнив похожую сцену у Нумедидеса. Или они столь ничтожны, что даже такая малость может их возвысить в собственных глазах?
Узкая полоска сероватого света, точно лезвие зингарского клинка, падала в прорезь между неплотно задвинутыми шторами на окне, рассекая надвое душный полумрак. Вилер, сидевший напротив, устало откинулся на бархатных подушках, украшенных золотым шитьем с изображением аквилонского змея, рассеянно поглаживая бьющего хвостом волкодава. Внезапно собака, успокоившаяся было, вновь вскинула голову, янтарным глазом косясь на Амальрика, и оскалилась, и жесткая шерсть дыбом поднялась на загривке.
Вилер с усмешкой шлепнул его ладонью по морде.
– Ну, будет, Зверь. Спокойно.
Волкодав чуть слышно рыкнул в последний раз, словно недоумевая, как может хозяин не разделять его беспокойства, однако выучка оказалась сильнее, и он вновь неохотно улегся у ног короля, не спуская однако глаз с гостя. Амальрик, покосившись на пса, принялся небрежно постукивать пальцами по бархатной обивке дивана, что, казалось, еще сильнее раздражало животное.
– Ваш пес, похоже, опасается меня, Ваше Величество… Король покачал головой.
– Зверь настороженно относится к незнакомым, барон. Но он ни перед кем не испытывает страха.
– В самом деле? – Амальрик Торский пожал плечами, словно показывая, что не считает уточнение существенным. – Впрочем, все дело, должно быть, в том, что я сам не слишком люблю собак. И ваш страж чувствует это.
Король с удовлетворением отметил, как быстро барон оправился от первоначального недоумения и теперь пытался стать хозяином положения. Он был рад, что доверился внезапному импульсу вызвать Амальрика на разговор. Этот надменный немедиец забавлял его и настораживал одновременно. В нем явственно ощущалась угроза – и все же что-то заставляло Вилера пренебречь соображениями безопасности, за что не уставали пенять ему верные советники.
Должно быть, все объяснялось очень просто: с посланником, в отличие от многих прочих, никогда не бывало скучно. В нем ощущалась тщательно контролируемая, но какая-то дикая, почти первобытная энергия, притягивающая и пугающая, он был полон напряженной, яростной жизни, – и это казалось удивительно освежающим, после тусклых, безразличных взглядов и пустой болтовни аквилонских вельмож. В обществе Амальрика король с удовольствием ощущал, как и к нему точно возвращается былая сила, веселая злость давно ушедших дней.
Разумеется, политические соображения не позволяли прибегать к подобному лекарству слишком часто, – однако в такие дни, как сегодня, когда тяжесть ледяным камнем ложилась на сердце и перехватывало грудь от тоски, Вилер позволял себе послать в преисподнюю всех советчиков с их интригами и осуждающими взглядами. Какой смысл, в конце концов, тогда быть королем, если не можешь, при желании, менять правила игры?!
– Всем нам свойствен страх перед неведомым, барон, – заметил он многозначительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140