Он - до зубов. Гестапо ходит по СССР, как у себя дома. У нас есть люди в Германии, но им не верят. Армия обезглавлена, хотя - я убежден - Тухачевского и прочих расстреляли правильно. Тухачевский убийца, палач. Он ничем не отличался от Ягоды и Ежова..."
Хорошо... Встаю, одеваюсь, вхожу в комнату:
- Гут нахт, фатер-мутер. Аллес гут? Иван Трифонович, что случилось с отцом? Матери вы выкладываете гостайны за раз-два. Выложите и мне. Я заранее чудовищно благодарен. Нихт шлехт, майн либер?
Он белеет. По лицу мамы я понимаю, что сейчас она поднимет своим криком всех соседей. И настанет звездный час Мони и Цили. Вот донос у нее получится... Именины сердца.
- Ладно... - Мой голос становится мирным и даже равнодушным. - Я и без вас знаю, что на самом деле случилось с отцом. Можете молчать. Мамочке теперь окончательно все равно, мне одному это важно. Спокойной ночи. Поворачиваюсь, чтобы уйти, он вскакивает и хватает меня за руку.
- Идем к тебе. Спи, Нина. Я сейчас.
Сажусь на кровать, он на стул, напротив.
- Хорошо, Сергей. Я только хочу понять - зачем тебе это?
- А как же? - Я снова сбиваюсь на клоунский тон. - Одно дело - башка, сердце, руки. Другое - славная компашка убийц и негодяев.
- Напрасно ты так. Недавно Лаврентий Павлович приказал... арестовать и... уничтожить самых отъявленных палачей тридцать седьмого...
- Заметаете следы?
- Нет. Это возмездие.
- А Федорчуку и Кузовлевой - тоже возмездие? А отец зачем гниет на Белоострове? А зачем гроб на Митрофаниевском - пустой? Это тоже ради возмездия, чистых рук, горячего сердца и справедливости? Не хотите правды молчите. Только не надо слов и фраз, отчим.
- А ты далеко... пойдешь... - Смотрит в пол, ломает пальцы. Я его допек. - Умеешь. Уже сейчас умеешь. А когда дозреешь, тебе все - от Дзержинского до Берии позавидуют. Ладно. Пойдешь с доносом?
- Не пойду. И вы хорошо это знаете. Дунин гробанул сверстничков? Если нет - отрицайте. Если да - промолчите. Я не из пустого любопытства спрашиваю. Если ваша работа в том, чтобы решать, кому жить, а кому - на кладбище, - я лучше говночистом стану. Ассенизатором и водовозом. Я лучше в бродяги пойду. Куда угодно. Только не к вам.
- Спокойной ночи, Сергей... - Он встает, приглаживает волосы. - Завтра рано вставать. О близкой войне разговоры вести не стоит. Плохо кончится.
И уходит, аккуратно притворив за собой дверь. Он не промолчал, не опровергнул, но по каким-то неуловимым признакам я понимаю: я попал в яблочко. Предположения Серафимы - истинны. Но это не все...
На пороге Трифонович белого цвета. Глаза сумасшедшие.
- Ладно... - прислоняется к створке. - Черт с тобой. А чего... Имеешь право. Ну, так вот: немцы, когда год назад вошли в Польшу, - сделали это благодаря нам. Мы их поддержали, понимаешь? И еще: они переодели своих в польскую форму, а те напали на немецкие посты. Повод для войны... С финнами мы сделали то же самое. Теперь все?
Не могу ответить. Зубы выбивают дробь. Он подходит и обнимает.
- Ничего, Сережа, ничего... Все проходит, пройдет и это. Ты, кто знает, доживешь до других дней... А наше дело - так и так - труба.
Расстаемся. Мне кажется, я примирился с ним. Нет. Не с ним. С его ипостасью чекиста. А комнату наполняет шелест, странный звук. Это слова, и они звучат, как память о будущем. "И умру я не на постели, при нотариусе и враче..." Чего там... Это ждет нас всех.
...И вот "послезавтра" товарища Дунина. Я не думал о предстоящем "свидании", не ждал его, а оно наступило неотвратимо. Какую гадость он приготовил? В том, что приготовил, - не сомневаюсь. Таня и Серафима не позвонили, им не до меня. Жаль... Интересно: а много у них людей? Скорее всего, товарищ Дунин попросит выяснить и это тоже.
Иду по Чайковского, дети выбегают с криками из музыкальной школы, наверное, им надоели гаммы. Хвоста нет. Вхожу в парадное Леонида Витальевича, поднимаюсь на третий этаж. "В томленьи ночи лунной тебя я увидал..." И правда, томленье. Как-то он там, товарищ Дунин... Храбрюсь, но покалывает сердчишко, боязно и даже страшно.
Звоню, он на пороге, та же комната, садимся, как в прошлый раз.
- Вот что... - начинает, вглядываясь рысьими глазами. - В Зимнем, на втором этаже, в правом крыле, правом же окне - оно всегда за шторой - есть надпись...
Терпеливо молчу. Пусть выскажется. Надобно проявить терпение.
- Такая: "Здесь Никки смотрел на гусар". Число и год, не помню. Но дело не в этом. Эти слова накарябала бриллиантовым перстнем Александра. Жена, значит. Было это в самом начале века. Я, собственно, о чем? Скажешь... этим, что был в Эрмитаже на экскурсии и случайно заметил надпись, подошел к окну, полюбоваться на Биржу и Ростральные колонны. Чем нервнее и малопонятнее объяснишь - тем быстрее они поверят. Все, что связано с Кровавым, - для них сладкая музыка... Все понял?
- Да. А... зачем вам?
- Не придуривайся. Пока ты еще добудешь доказательства. А так мы их сфотографируем - и баста! Фотография - это документ, понимаешь? Сегодня руководство требует от нас не интуиции, а реальных доказательств, ясно? Это раньше можно было почуять печенкой - и к стенке. Теперь правила строгие. Все понял?
Еще бы, не понять. Они обречены... В лучшем случае - пришьют какой-нибудь заговор против советвласти. В худшем - замучат на допросах. Что же делать, что... И вдруг вспышка: сейчас я ему скажу, что они не станут меня слушать и никуда не пойдут. Я чужой для них.
Произношу свой довод вслух. Неотразим ли он, или Дунин сплюнет через плечо, улыбнется, похлопает меня по плечу и велит не напрягать мозги понапрасну.
Но - нет. Он задумался.
- Может, ты и прав... Если ты им скажешь, а они не пойдут? Дело тонкое... Мы забудем, успокоимся, а они исследуют окошечко и насладятся. А мы останемся в дураках? Так... Ладно. Сейчас задумаемся...
- А чего задумываться? - говорю развязно. - Все уже продумано. Вы даете мне доказательства того, что сверстнички и в самом деле убиты вами. Они вспухнут и станут мои до кишок! Наши с вами станут!
- Забавное предложение... - Вглядывается. - А с чего ты взял, что это... наша работа?
- Я обсуждал с ними. Я способен уловить даже в самой-самой тонкости правду говорит человек или лжет! Они правду сказали. Сами подумайте: откуда у них яд, который никто не может обнаружить?
- От "Второго бюро" - французской разведки - если они работают с нею. Или от РОВСа. У тех может быть все, что угодно.
- РОВСа давно уже нет, вы это знаете.
- Есть и кроме РОВСа. Кое-что...
- Ладно. Давайте с другого бока. Зачем им это убийство? Месть? Они не из малины. Другое дело - вы...
- Почему?
- Кузовлева и Федорчук - клинические идиоты, с заскоком, негодными биографиями. В то же время - оба стремились во что бы то ни стало сделаться чекистами. Оба перли напролом... - Сейчас я тебе преподнесу, сейчас... От внезапной догадки холодит кончики пальцев. - Товарищ Дунин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153