Расходный материал...
Вышел на улицу, по сравнению с Ленинградом здесь было просторно и пусто. Отсутствие прохожих расширяло улицу до бесконечности, она казалась и длинной и широкой. И, как всегда неожиданно, появилась Таня. Улыбнулась, протянула нечто, завернутое в газету:
- Читай внимательно. И быстро. Начнешь сдавать - не сможешь нам помочь.
- А что же господин адъютант и младший Веретенников?
- Его зовут Валентином. Они ничего не вычитали. Я сказала: есть только один человек. Ты.
- Ты так уверена?
- Я просто знаю. Читай.
Она ушла, не оглянувшись. Нервы у этой девочки - позавидуешь. Интересно... Она что же, не понимает, что дома я не смогу читать об убийстве царской семьи? Дома - отчим, он уже однажды высказался на заданную тему. Вспоминаю о рукописи Званцева. Она закончилась убийством Веры. Перед отъездом я аккуратно перевязал страницы шпагатом и сунул в тайник. Лишь бы мама не догадалась, на мое несчастье, обменять наши комнаты на общее со своим новым другом жилье. Тогда трудно будет получить все это обратно.
Вернулся домой, попросил Филипповну не мешать - экзамены на носу. На всякий случай запер двери на задвижку и раскрыл повествование Соколова. Почему-то с первых же страниц мне стало ясно, что ответ есть и заключается он совсем не во внимательном прочтении. Он - на весьма определенной странице. Ее нужно найти, обнаружить.
Просматриваю по диагонали. Царское Село, Тобольск, отъезд в Екатеринбург. Этапы большого пути, сколь ни пародийно это звучит. Нет. Не здесь... Дом Ипатьева, обиход семьи, обстановка в доме после расстрела. Детали. Важно, но не для меня. Рассказы свидетелей о том, что происходило у Открытой шахты. Н-да... То, что интересует меня, нас, - не здесь.
И... глава двадцать первая. В самом ее начале есть показания сторожа при переезде № 184 Якова Лобухина. Ночью 17 июля он проснулся от шума автомобильного мотора, глянул в окно и увидел грузовой автомобиль, в кузове - четверо с винтовками.
И в этой же главе: грузовой автомобиль уехал от Открытой шахты в город ночью 19 июля. Лобухин и его сын Василий видели, как "фиат" прошел через переезд и застрял в болоте Поросенкова лога. Его вытаскивали и строили мостик из шпал.
Я увидел снимок № 76. Проселок, слева редкий лесок, поперек дороги гать, шпальный ряд. Лобухин видел, как брали шпалы от его дома и уносили в лог.
"Что тут такого?" - спрашиваю я себя, но кто-то говорит мне: вот он, ответ...
Кто-то незримый бубнит, шепчет мне в ухо: задумайся... По этой самой дороге в ночь на семнадцатое прошел двадцатипятисильный, маломощный "фиат", нагруженный одиннадцатью телами расстрелянных (семьсот с лишним килограммов) и четырьмя (по меньшей мере!) охранниками с винтовками - это еще триста с лишним килограммов! Всего получается не менее тонны. Легко представить, как полз этот грузовичок, рассчитанный на перевозку сотни-другой килограммов оливок или бутылок кьянти.
Но 17-го грузовик не застрял!
Он застрял 19-го! Пустой.
И тогда вопрос: а в самом ли деле он был пуст? Или палачи, напугавшись местных жителей (те могли что-то увидеть), решили перевезти трупы в другое место, более надежное? Возможно, на обратном пути Люханов сдал на полметра вправо к болоту, и этого оказалось достаточно? Автомобиль застрял?
Возможно. Но пока это только домысел, предположение.
Так... Но ведь в пользу этого предположения говорят два обстоятельства: первое - Соколов ничего не нашел в урочище Четырех братьев, у Открытой шахты. А ведь с ним работали четыреста добровольцев с ВИЗа. Если бы большевики спрятали тела в шахте, у шахты, в Ганиной яме и где угодно еще в этом районе - тела бы нашли.
Но их не нашли...
И второе: я ведь не забыл рассказ учительницы в поезде. Она сказала: "Сожгли на обратном пути".
Но, может быть, Ермаков наврал, похвастал своей осведомленностью?
Исключено. Званцев писал о том, что нашел у Дитерихса (где-то в середине первого тома, кажется так?) фразу: "Вчера хоронили, сегодня перезахоранивали". Вчера - 17-е, сегодня - 19-е.
Все совпало. Если трупы Романовых не сожжены, не уничтожены каким-то иным способом (тем же, которым расправились с телами Михаила Романова и его людей) - они лежат под мостком из шпал на дороге Екатеринбург-Коптяки, метрах в ста от переезда. Соколов эту гать видел и стоял на ней, ее прошел и Званцев.
Итак, истина найдена... Теоретически.
Остается доказать, что практика и в самом деле критерий оной...
Пригородный поезд мчит к разъезду Шувакиш. Это в километре от переезда, который нужен нам. Едем в разных вагонах: я и Таня в первом, Карсавин и Валентин - соответственно во втором и третьем.
- Они похоронили Веру, - Таня произносит фразу пустым, безразличным голосом. - О покойниках не говорят плохо, но Вера была дрянь.
- Зачем же они рисковали?
Она улавливает насмешку.
- Они рисковали. Они ее спрятали. Навсегда. Риск был, если бы ее нашли. Все об этом. Ты уверен в своем открытии?
- Ваше доверие, товарищ, я оправдаю.
Она фыркает и отворачивается к окну. Как она непримирима... Это печально. Для меня.
Шувакиш, выходим, я помню карту Соколова - в книге. Мне кажется, что я уже был в этих местах. По сторонам железной дороги лес, идем вдоль насыпи, потом через поле. Вот и переезд...
Волнение нарастает. Валентин и Карсавин нервно закуривают. На них потертая рабочая одежда, в руках штыковые лопаты. Неглупая предосторожность...
Входим в ту часть дороги, которая спряталась в лиственном лесу. Он особенно густ в этом месте, солнце едва касается мокрой колеи дробящимися лучами. "Ишь, как разросся... - замечает Карсавин, оглядываясь. - Не иначе - на крови..."
Нарочито народная манера разговора неприятна мне. Ускоряю шаг и... вот он, мостик. Или гать. Какая разница...
Они потеряно ходят вокруг, у них побледневшие лица и запавшие глаза, я вижу, как в пальцах Валентина мелко подрагивает папиросный мундштук.
- Здесь? - недоверчиво произносит Карсавин. - Это невозможно! Чушь! Надо быть полным идиотом, чтобы швырнуть голых покойников в дороге!
- Или гениальным преступником... - вяло отзывается Валентин. - Мне не приходилось ни читать, ни слышать о подобном. Способе. Сокрытия следов...
- Давайте к делу, - Карсавин плюет на ладони. Надо же... Заправский дорожный рабочий. - Помоги...
Вдвоем с Валентином они оттаскивают в сторону три или четыре шпалы и начинают яростно копать. Через пять минут сдавленно звучит голос Валентина:
- Кусок железа... Что бы это значило...
Карсавин берет находку в руки и... роняет. На лице - ужас.
- Это... это...
Я уже понял, что это такое. Тазовая кость; она черно-зеленого цвета.
- Ну, вот... - говорю некстати. - Кто ищет - тот всегда... Да.
Они снова копают, и на краю ямы появляется мощный череп: черный, видны остатки волос, оскал сверкает... золотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Вышел на улицу, по сравнению с Ленинградом здесь было просторно и пусто. Отсутствие прохожих расширяло улицу до бесконечности, она казалась и длинной и широкой. И, как всегда неожиданно, появилась Таня. Улыбнулась, протянула нечто, завернутое в газету:
- Читай внимательно. И быстро. Начнешь сдавать - не сможешь нам помочь.
- А что же господин адъютант и младший Веретенников?
- Его зовут Валентином. Они ничего не вычитали. Я сказала: есть только один человек. Ты.
- Ты так уверена?
- Я просто знаю. Читай.
Она ушла, не оглянувшись. Нервы у этой девочки - позавидуешь. Интересно... Она что же, не понимает, что дома я не смогу читать об убийстве царской семьи? Дома - отчим, он уже однажды высказался на заданную тему. Вспоминаю о рукописи Званцева. Она закончилась убийством Веры. Перед отъездом я аккуратно перевязал страницы шпагатом и сунул в тайник. Лишь бы мама не догадалась, на мое несчастье, обменять наши комнаты на общее со своим новым другом жилье. Тогда трудно будет получить все это обратно.
Вернулся домой, попросил Филипповну не мешать - экзамены на носу. На всякий случай запер двери на задвижку и раскрыл повествование Соколова. Почему-то с первых же страниц мне стало ясно, что ответ есть и заключается он совсем не во внимательном прочтении. Он - на весьма определенной странице. Ее нужно найти, обнаружить.
Просматриваю по диагонали. Царское Село, Тобольск, отъезд в Екатеринбург. Этапы большого пути, сколь ни пародийно это звучит. Нет. Не здесь... Дом Ипатьева, обиход семьи, обстановка в доме после расстрела. Детали. Важно, но не для меня. Рассказы свидетелей о том, что происходило у Открытой шахты. Н-да... То, что интересует меня, нас, - не здесь.
И... глава двадцать первая. В самом ее начале есть показания сторожа при переезде № 184 Якова Лобухина. Ночью 17 июля он проснулся от шума автомобильного мотора, глянул в окно и увидел грузовой автомобиль, в кузове - четверо с винтовками.
И в этой же главе: грузовой автомобиль уехал от Открытой шахты в город ночью 19 июля. Лобухин и его сын Василий видели, как "фиат" прошел через переезд и застрял в болоте Поросенкова лога. Его вытаскивали и строили мостик из шпал.
Я увидел снимок № 76. Проселок, слева редкий лесок, поперек дороги гать, шпальный ряд. Лобухин видел, как брали шпалы от его дома и уносили в лог.
"Что тут такого?" - спрашиваю я себя, но кто-то говорит мне: вот он, ответ...
Кто-то незримый бубнит, шепчет мне в ухо: задумайся... По этой самой дороге в ночь на семнадцатое прошел двадцатипятисильный, маломощный "фиат", нагруженный одиннадцатью телами расстрелянных (семьсот с лишним килограммов) и четырьмя (по меньшей мере!) охранниками с винтовками - это еще триста с лишним килограммов! Всего получается не менее тонны. Легко представить, как полз этот грузовичок, рассчитанный на перевозку сотни-другой килограммов оливок или бутылок кьянти.
Но 17-го грузовик не застрял!
Он застрял 19-го! Пустой.
И тогда вопрос: а в самом ли деле он был пуст? Или палачи, напугавшись местных жителей (те могли что-то увидеть), решили перевезти трупы в другое место, более надежное? Возможно, на обратном пути Люханов сдал на полметра вправо к болоту, и этого оказалось достаточно? Автомобиль застрял?
Возможно. Но пока это только домысел, предположение.
Так... Но ведь в пользу этого предположения говорят два обстоятельства: первое - Соколов ничего не нашел в урочище Четырех братьев, у Открытой шахты. А ведь с ним работали четыреста добровольцев с ВИЗа. Если бы большевики спрятали тела в шахте, у шахты, в Ганиной яме и где угодно еще в этом районе - тела бы нашли.
Но их не нашли...
И второе: я ведь не забыл рассказ учительницы в поезде. Она сказала: "Сожгли на обратном пути".
Но, может быть, Ермаков наврал, похвастал своей осведомленностью?
Исключено. Званцев писал о том, что нашел у Дитерихса (где-то в середине первого тома, кажется так?) фразу: "Вчера хоронили, сегодня перезахоранивали". Вчера - 17-е, сегодня - 19-е.
Все совпало. Если трупы Романовых не сожжены, не уничтожены каким-то иным способом (тем же, которым расправились с телами Михаила Романова и его людей) - они лежат под мостком из шпал на дороге Екатеринбург-Коптяки, метрах в ста от переезда. Соколов эту гать видел и стоял на ней, ее прошел и Званцев.
Итак, истина найдена... Теоретически.
Остается доказать, что практика и в самом деле критерий оной...
Пригородный поезд мчит к разъезду Шувакиш. Это в километре от переезда, который нужен нам. Едем в разных вагонах: я и Таня в первом, Карсавин и Валентин - соответственно во втором и третьем.
- Они похоронили Веру, - Таня произносит фразу пустым, безразличным голосом. - О покойниках не говорят плохо, но Вера была дрянь.
- Зачем же они рисковали?
Она улавливает насмешку.
- Они рисковали. Они ее спрятали. Навсегда. Риск был, если бы ее нашли. Все об этом. Ты уверен в своем открытии?
- Ваше доверие, товарищ, я оправдаю.
Она фыркает и отворачивается к окну. Как она непримирима... Это печально. Для меня.
Шувакиш, выходим, я помню карту Соколова - в книге. Мне кажется, что я уже был в этих местах. По сторонам железной дороги лес, идем вдоль насыпи, потом через поле. Вот и переезд...
Волнение нарастает. Валентин и Карсавин нервно закуривают. На них потертая рабочая одежда, в руках штыковые лопаты. Неглупая предосторожность...
Входим в ту часть дороги, которая спряталась в лиственном лесу. Он особенно густ в этом месте, солнце едва касается мокрой колеи дробящимися лучами. "Ишь, как разросся... - замечает Карсавин, оглядываясь. - Не иначе - на крови..."
Нарочито народная манера разговора неприятна мне. Ускоряю шаг и... вот он, мостик. Или гать. Какая разница...
Они потеряно ходят вокруг, у них побледневшие лица и запавшие глаза, я вижу, как в пальцах Валентина мелко подрагивает папиросный мундштук.
- Здесь? - недоверчиво произносит Карсавин. - Это невозможно! Чушь! Надо быть полным идиотом, чтобы швырнуть голых покойников в дороге!
- Или гениальным преступником... - вяло отзывается Валентин. - Мне не приходилось ни читать, ни слышать о подобном. Способе. Сокрытия следов...
- Давайте к делу, - Карсавин плюет на ладони. Надо же... Заправский дорожный рабочий. - Помоги...
Вдвоем с Валентином они оттаскивают в сторону три или четыре шпалы и начинают яростно копать. Через пять минут сдавленно звучит голос Валентина:
- Кусок железа... Что бы это значило...
Карсавин берет находку в руки и... роняет. На лице - ужас.
- Это... это...
Я уже понял, что это такое. Тазовая кость; она черно-зеленого цвета.
- Ну, вот... - говорю некстати. - Кто ищет - тот всегда... Да.
Они снова копают, и на краю ямы появляется мощный череп: черный, видны остатки волос, оскал сверкает... золотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153