Хлеб, обмолоченный ногами быков, был уже высушен и убран в общий амбар, где у каждого был свой закром.
Вскоре, по приказу Мирослава, все мужское население было отправлено на работу в кузницу: ковались наконечники для стрел, копий, мечи и топоры. К этим же работам привлекли и Васю с Валериком. Конечно, их не допустили до наковальни. Это был удел немногих избранных. Дети должны были помогать в добыче руды.
Каждое утро с другими мужчинами и подростками они уходили далеко от городища, ведя с собой быков, нагруженных необходимыми для работы принадлежностями.
На рудном месте мужчины рыли неглубокие шахты и, добравшись до залежей руды, разводили на ней костры. Когда камень раскалялся, его поливали водой и поспешно отскакивали в сторону, чтоб не обожгло паром. Треснувшие камни мельчили топором и поднимали наверх в кожаных сумках. Сумки на быках доставляли в кузницу.
В очаге кузницы разводили сильный огонь и в него бросали мелкие куски руды. Для стока шлака в очаге были проложены желоба. Готовому металлу давали остыть, и тут наступал черед искусников-кузнецов. Из-под их рук выходили железные полосы, серпы, долота, иглы, шилья, оружие. Вася и Валерик старались из всех сил, мечтая, что когда-нибудь и их научат мастерству ковки.
— Это я понимаю! Настоящая мужская работа, — с завистью говорил Валерик.
С Кюльжан они теперь встречались редко, только вечерами. Выкупавшись в реке после долгого рабочего дня, дети с удовольствием делились своими впечатлениями о жизни нового общества, в которое они попали. Кюльжан, находясь все время среди женщин, слышала все их разговоры, и самые интересные новости сообщала всегда она.
От нее Вася и Валерик узнали, что местная река называется не Буг, а Гипанис, что Митродора — сноха Мирослава — «краденая», так как его сыновья подстерегли Митродору у реки, когда она ходила за водой, и увезли ее силой. Поступили они так потому, что родители девушки, жившие в отдаленном городище, не хотели ее отдавать в их род. Дети узнали, что муж с ней обращается хорошо, а свекровь сразу невзлюбила и за каждый промах поедом ест, и бедняжка только плачет, а пожаловаться никому не смеет.
Еще рассказывала Кюльжан, что женщины просят Мирослава обменять часть хлеба греческим купцам на разные материи и украшения, что эти купцы живут в устье Гипаниса, строят там для себя целый город и уже дали ему имя — Ольвия. Каждый год эти купцы плывут по реке целым караваном, везут с собой красную рыбу, соль, красивую посуду, украшения, материи и меняют их прибрежным жителям на хлеб, скот, мед и воск. Старик Мирослав уже почти согласен на такой обмен, и все женщины этому очень рады.
— Знаешь что, Кюльжан, — сказал как-то Вася девочке в один из вечеров. — Узнай-ка ты у женщин, чего боятся здешние жители? День и ночь кузнецы куют мечи и наконечники стрел… У ворот всегда стража… Прямо военное положение! В чем дело?
— Обязательно спрошу, — пообещала Кюльжан. — Мне и самой это интересно знать.
На следующий день, перед вечером, девочка с таинственным видом вызвала ребят из кузницы, и они пошли на свое любимое место — пригорок над рекой.
— Ну, теперь слушайте, — сказала она, гордясь удачно выполненным поручением. — Оказывается, весной сюда приезжали какие-то воины верхом на конях. Они назвали себя царскими скифами и заявили, что жители городища тоже будут так называться, так как скифский царь считает их своими подданными. Они заявили еще нашему старику, что каждый год теперь будут приезжать к нему за данью хлебом и людьми. Если же жители городища не признают над собой власти скифского царя, то тот пошлет против них свою боевую дружину. Тогда они заберут все, что захотят, а всех жителей угонят в полон. А хозяин наш хитрый. Он не ответил послам ни да, ни нет, а после их отъезда приказал всему роду сделать эти укрепления, а оружейникам готовить как можно больше оружия.
— Значит, готовится к обороне, — сделал вывод Вася. — Что ж! Это справедливо. Хлеб — еще туда сюда, а людей отдавать, — это уж никуда не годится. Если скифы действительно нападут, мы будем на стороне наших хозяев.
— С какой стати нам ввязываться в эту кашу? — запротестовал Валерик. — Мы можем, как только появятся эти скифы, немедленно перенестись в следующее общество.
— Заруби себе на носу, — сказал Вася Валерику, — никогда ни при каких условиях, мы дезертирами не будем. Понял?
Это случилось через несколько дней. Выгнав утром, как всегда, стадо на пастбище, пастухи внезапно вернулись, гоня перед собой обратно недовольных, голодных животных. Предупредив стражу, чтобы она закрыла за ними ворота на засовы, пастухи поспешно пришли к Мирославу и, хотя все женщины были немедленно удалены из помещения и при разговоре с пастухами не присутствовали, темные слухи моментально взбудоражили городище. Не сговариваясь, все жители стали сходиться к дому старейшины, и когда тот вышел из дверей, то он увидел перед собой всех родичей от мала до велика.
— Дети мои, — чуть дрогнувшим голосом произнес Мирослав. — Враг приближается к стенам нашего поселения. Он хочет забрать наш хлеб и наших юношей и девушек. Он хочет поставить нас на колени перед своим царем. Покоримся ли мы жадным пришельцам?
— Не покоримся! Не быть этому! — стоном пронеслось по толпе.
Мирослав выпрямился. Теперь его голос звучал властно и твердо:
— Тогда, сыны мои, берите ваши луки, напоите ядом ваши стрелы и идите на защиту родных стен. Лучше нам всем лечь костьми, чем попасть в полон к лютым недругам.
Вася вместе со всеми мужчинами побежал к кузнице. Рядом с нею находилась оружейная, в которой хранилось готовое оружие. Сам Мирослав вручал своим воинам копья, сверкающие новыми наконечниками, пучки стрел, туго натянутые луки, топоры на длинных рукоятках. Получившие оружие быстро шли к стенам городища и оставались там в ожидании нападения.
Женщины и дети были закрыты в домах. Вася и другие подростки поспешно насаживали наконечники на стрелы. Взяв в охапку готовые стрелы, они побежали к стенам городища передать их защитникам. Взобравшись на стену, Вася глянул в степь и замер. На горизонте росло и росло серое облачко пыли. Вот оно уже грозной тучей надвинулось на городище. Вырисовываются силуэты всадников, несущихся во весь опор… На воинах странные остроконечные башлыки, сверкающие золотом. На длинных кафтанах блестят металлические бляхи… Горят, как жар, уборы на конях… Сверкают мечи.
— Нельзя подпустить их близко, ребятушки, — говорит Мирослав. Встречайте недруга калеными стрелами!
Град стрел летит со стен городища навстречу приближающейся вражеской коннице. Почти одновременно другая, ответная туча стрел несется на защитников крепости.
Схватившись за грудь, из которой торчит перо стрелы, падает старший сын Мирослава — искусный мастер, создавший чудесную вазу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Вскоре, по приказу Мирослава, все мужское население было отправлено на работу в кузницу: ковались наконечники для стрел, копий, мечи и топоры. К этим же работам привлекли и Васю с Валериком. Конечно, их не допустили до наковальни. Это был удел немногих избранных. Дети должны были помогать в добыче руды.
Каждое утро с другими мужчинами и подростками они уходили далеко от городища, ведя с собой быков, нагруженных необходимыми для работы принадлежностями.
На рудном месте мужчины рыли неглубокие шахты и, добравшись до залежей руды, разводили на ней костры. Когда камень раскалялся, его поливали водой и поспешно отскакивали в сторону, чтоб не обожгло паром. Треснувшие камни мельчили топором и поднимали наверх в кожаных сумках. Сумки на быках доставляли в кузницу.
В очаге кузницы разводили сильный огонь и в него бросали мелкие куски руды. Для стока шлака в очаге были проложены желоба. Готовому металлу давали остыть, и тут наступал черед искусников-кузнецов. Из-под их рук выходили железные полосы, серпы, долота, иглы, шилья, оружие. Вася и Валерик старались из всех сил, мечтая, что когда-нибудь и их научат мастерству ковки.
— Это я понимаю! Настоящая мужская работа, — с завистью говорил Валерик.
С Кюльжан они теперь встречались редко, только вечерами. Выкупавшись в реке после долгого рабочего дня, дети с удовольствием делились своими впечатлениями о жизни нового общества, в которое они попали. Кюльжан, находясь все время среди женщин, слышала все их разговоры, и самые интересные новости сообщала всегда она.
От нее Вася и Валерик узнали, что местная река называется не Буг, а Гипанис, что Митродора — сноха Мирослава — «краденая», так как его сыновья подстерегли Митродору у реки, когда она ходила за водой, и увезли ее силой. Поступили они так потому, что родители девушки, жившие в отдаленном городище, не хотели ее отдавать в их род. Дети узнали, что муж с ней обращается хорошо, а свекровь сразу невзлюбила и за каждый промах поедом ест, и бедняжка только плачет, а пожаловаться никому не смеет.
Еще рассказывала Кюльжан, что женщины просят Мирослава обменять часть хлеба греческим купцам на разные материи и украшения, что эти купцы живут в устье Гипаниса, строят там для себя целый город и уже дали ему имя — Ольвия. Каждый год эти купцы плывут по реке целым караваном, везут с собой красную рыбу, соль, красивую посуду, украшения, материи и меняют их прибрежным жителям на хлеб, скот, мед и воск. Старик Мирослав уже почти согласен на такой обмен, и все женщины этому очень рады.
— Знаешь что, Кюльжан, — сказал как-то Вася девочке в один из вечеров. — Узнай-ка ты у женщин, чего боятся здешние жители? День и ночь кузнецы куют мечи и наконечники стрел… У ворот всегда стража… Прямо военное положение! В чем дело?
— Обязательно спрошу, — пообещала Кюльжан. — Мне и самой это интересно знать.
На следующий день, перед вечером, девочка с таинственным видом вызвала ребят из кузницы, и они пошли на свое любимое место — пригорок над рекой.
— Ну, теперь слушайте, — сказала она, гордясь удачно выполненным поручением. — Оказывается, весной сюда приезжали какие-то воины верхом на конях. Они назвали себя царскими скифами и заявили, что жители городища тоже будут так называться, так как скифский царь считает их своими подданными. Они заявили еще нашему старику, что каждый год теперь будут приезжать к нему за данью хлебом и людьми. Если же жители городища не признают над собой власти скифского царя, то тот пошлет против них свою боевую дружину. Тогда они заберут все, что захотят, а всех жителей угонят в полон. А хозяин наш хитрый. Он не ответил послам ни да, ни нет, а после их отъезда приказал всему роду сделать эти укрепления, а оружейникам готовить как можно больше оружия.
— Значит, готовится к обороне, — сделал вывод Вася. — Что ж! Это справедливо. Хлеб — еще туда сюда, а людей отдавать, — это уж никуда не годится. Если скифы действительно нападут, мы будем на стороне наших хозяев.
— С какой стати нам ввязываться в эту кашу? — запротестовал Валерик. — Мы можем, как только появятся эти скифы, немедленно перенестись в следующее общество.
— Заруби себе на носу, — сказал Вася Валерику, — никогда ни при каких условиях, мы дезертирами не будем. Понял?
Это случилось через несколько дней. Выгнав утром, как всегда, стадо на пастбище, пастухи внезапно вернулись, гоня перед собой обратно недовольных, голодных животных. Предупредив стражу, чтобы она закрыла за ними ворота на засовы, пастухи поспешно пришли к Мирославу и, хотя все женщины были немедленно удалены из помещения и при разговоре с пастухами не присутствовали, темные слухи моментально взбудоражили городище. Не сговариваясь, все жители стали сходиться к дому старейшины, и когда тот вышел из дверей, то он увидел перед собой всех родичей от мала до велика.
— Дети мои, — чуть дрогнувшим голосом произнес Мирослав. — Враг приближается к стенам нашего поселения. Он хочет забрать наш хлеб и наших юношей и девушек. Он хочет поставить нас на колени перед своим царем. Покоримся ли мы жадным пришельцам?
— Не покоримся! Не быть этому! — стоном пронеслось по толпе.
Мирослав выпрямился. Теперь его голос звучал властно и твердо:
— Тогда, сыны мои, берите ваши луки, напоите ядом ваши стрелы и идите на защиту родных стен. Лучше нам всем лечь костьми, чем попасть в полон к лютым недругам.
Вася вместе со всеми мужчинами побежал к кузнице. Рядом с нею находилась оружейная, в которой хранилось готовое оружие. Сам Мирослав вручал своим воинам копья, сверкающие новыми наконечниками, пучки стрел, туго натянутые луки, топоры на длинных рукоятках. Получившие оружие быстро шли к стенам городища и оставались там в ожидании нападения.
Женщины и дети были закрыты в домах. Вася и другие подростки поспешно насаживали наконечники на стрелы. Взяв в охапку готовые стрелы, они побежали к стенам городища передать их защитникам. Взобравшись на стену, Вася глянул в степь и замер. На горизонте росло и росло серое облачко пыли. Вот оно уже грозной тучей надвинулось на городище. Вырисовываются силуэты всадников, несущихся во весь опор… На воинах странные остроконечные башлыки, сверкающие золотом. На длинных кафтанах блестят металлические бляхи… Горят, как жар, уборы на конях… Сверкают мечи.
— Нельзя подпустить их близко, ребятушки, — говорит Мирослав. Встречайте недруга калеными стрелами!
Град стрел летит со стен городища навстречу приближающейся вражеской коннице. Почти одновременно другая, ответная туча стрел несется на защитников крепости.
Схватившись за грудь, из которой торчит перо стрелы, падает старший сын Мирослава — искусный мастер, создавший чудесную вазу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86