Да где же он?
— Он уже в воде, — воскликнула Кюльжан. — Плывем к нему скорее!
Они бросились в воду. Валерик несся по течению, держась за бурдюк. Лицо его было страшно бледно, но хранило то же выражение упорства, которое привлекло внимание Васи в пути. Рядом с Валериком плыла, одной рукой держась за бурдюк, другой прижимая к груди ребенка, вдова убитого сына Мирослава. Испуганный малыш ревел во вое горло и рвался из рук матери. Женщина обессилела. Рука ее беспомощно соскользнула со шкуры, и она вместе с ребенком скрылась под водой. Плывшие за ними на некотором расстоянии Вася и Кюльжан поспешили на помощь. Но тут произошло нечто невероятное. Валерик, взмахнув руками, бросился в воду в том месте, где скрылась женщина. Спустя несколько секунд, Валерик вынырнул уже значительно ниже и отчаянно забарахтался, то и дело захлебываясь водой. Одной рукой он держал за шиворот ребенка.
Сильным рывком опередив Васю, Кюльжан подплыла к Валерику, подставив ему свое плечо.
— Молодец, Валерик… Спокойненько… — приговаривала она. — Держись за мое плечо… Опустись в воду так, чтобы только твой нос торчал наружу… Так будет легче обоим… Давай сюда малыша… Не бойся… Выплывем. Вася-а! Гони сюда бурдюк!
Вася направил к ним бычью шкуру, и скоро все трое облегченно перевели дух. Мать малыша ниже перехватил один из скифов и, намотав на руку ее длинную косу, теперь буксировал к приближающемуся противоположному берегу.
— Как это ты решился, Валерик? — не утерпел Вася. Тот молчал. Все его внимание как будто бы было поглощено непривычным способом передвижения.
Очутившись на берегу, все, не исключая и Дозора, растянулись на песке, тяжело дыша, как выброшенные на сушу рыбы. Женщина, придя в себя, вскрикнула, заметалась по берегу, но, увидев своего ребенка на руках окликнувшей ее Кюльжан, бросилась к детям. Схватив своего малыша, она поочередно осыпала поцелуями то его, то смущенную девочку, то Валерика.
Отдохнув дети вспомнили, что в этот дать они ничего не ели. Поэтому Вася покорно встал и отправился к лагерю скифов на разведку.
Но, еще не дойдя до лагеря, Вася почувствовал, что там случилось нечто необычайное. До него донеслись громкие крики. Подстегиваемый любопытством, Вася прибавил шагу и вскоре очутился в расположении лагеря.
Там царила полная суматоха. Суровые воины вели себя сейчас как буйно помешанные. Одни с остервенением расцарапывали свои физиономии, другие наносили себе кинжалами неглубокие раны, отрезали ножом пучки волос, а некоторые в азарте прихватывали и часть уха. Один воин без сожаления проткнул стрелой свою левую руку, и многие сейчас же последовали его примеру. Все это сопровождалось дикими криками.
Вася шел, с удивлением наблюдая за этим массовым приступом острого помешательства. Вскоре он увидел две богатых колесницы, которых раньше не было в колонне. Осторожно пробираясь между беснующимися людьми, Вася подошел поближе к колесницам.
На одной полулежал, полусидел человеческий труп в скифской одежде, богато расшитой золотом. На его голове красовалась золотая же диадема. Лицо и руки трупа даже для покойника были неестественно желты. Полуоткрытые мертвые глаза бессмысленно глядели перед собой.
На другой колеснице сидела совсем молоденькая женщина. Сверкающий головной убор, драгоценные ожерелья, браслеты, самоцветные камни наряда составляли резкий контраст с испуганным выражением ее залитого слезами полудетского личика.
Вася поочередно смотрел то на труп, то на женщину и вдруг сам вздрогнул от страха. Ему почудилось, будто по лицу трупа покатилась слеза. Вася протер глаза. Ему не померещилось. Вот скатилась вторая, третья… Падая на блестящий наряд мертвеца, слезы оставляли на нем глянцевитые расплывшиеся пятна.
И вдруг в памяти Васи возникла картина: новогодний вечер. Он и Кюльжан стоят перед украшенной игрушками елкой. На ней догорают разноцветные тоненькие свечи. Пахнет растопленным воском, и его капли падают на новенький Васин костюм.
— Отойди подальше, — слышит он голос матери. — Смотри! Весь воском испачкался.
— Воск! — прошептал Вася. — Они покрыли тело покойного воском, чтоб дольше не испортился. Это, наверно, их царь. Быть нам по этому случаю сегодня без обеда и без ужина.
Но Вася ошибся. Вернувшись, он увидел костры, разведенные на берегу, а Кюльжан уже старательно промывала отпущенную им на несколько человек брюшину теленка.
У царских скифов был обычай: возить тело умершего царя по всей подвластной ему территории. При этом народ был обязан в знак своей скорби не только наносить себе мелкие ранения, но и следовать за колесницей покойного и его жены до самого кладбища. Гробницы царей находились в Геррах (расположенных у порогов Днепра — Бориофена). Поэтому огромное траурное шествие кочевников по пути все увеличивалось. Пленники покорно плелись вслед за всеми.
Для скифов, которых вынуждало к постоянным передвижениям в поисках пастбищ большое количество скота, проводы царя были просто развлечением. Они чувствовали себя дома и в своих шатрах на колесах и верхами на конях. Иначе рассматривали свое вынужденное путешествие пленники, но их мнением, конечно, никто не интересовался.
Часть пленников уже использовали для ухода за скотом, а большую часть после похорон скифы предполагали продать греческим купцам. Те охотно давали в обмен на рабов золотые вещи, кубки, блюда и другие предметы. Они даже украшали их рисунками из скифской жизни, на темы, заказанные скифской знатью.
Около двух недель длилось траурное шествие к Геррам, но путь теперь был уже не так изнурителен. Колонна двигалась с торжественной медлительностью чуть не по самому берегу реки.
Наконец, колонна остановилась между высокими курганами — местами погребенья скифских царьков и вождей. Почти в центре этого огромного кладбища зияла большая четырехугольная яма, приготовленная для очередного знатного мертвеца.
Все внимание скифов было поглощено зрелищем снятия маски с лица мертвого царя, для этой цели щедро обмазанного глиной. Вася, Валерик и Кюльжан без особого труда проскользнули к могиле. Дно могилы было покрыто золотистой соломой. В углу ее стояло десятка два заостренных кольев.
— Это для чего же? — спросил Валерик. — Может быть, у них обычай вбивать в мертвеца осиновый кол, чтоб он, как вурдалак, не мог выйти из могилы?
— Для этого было бы достаточно одного кола, — возразила Кюльжан. — Нет. Тут, наверно, что-нибудь другое придумали.
Погребение началось. Под громкий плач скифов шесть рабов осторожно опустили труп царя на соломенное ложе. Затем они вбили приготовленные колья по обеим сторонам трупа. Образовавшуюся изгородь сверху покрыли положенными поперек брусьями и задрапировали это сооружение обыкновенной рогожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Он уже в воде, — воскликнула Кюльжан. — Плывем к нему скорее!
Они бросились в воду. Валерик несся по течению, держась за бурдюк. Лицо его было страшно бледно, но хранило то же выражение упорства, которое привлекло внимание Васи в пути. Рядом с Валериком плыла, одной рукой держась за бурдюк, другой прижимая к груди ребенка, вдова убитого сына Мирослава. Испуганный малыш ревел во вое горло и рвался из рук матери. Женщина обессилела. Рука ее беспомощно соскользнула со шкуры, и она вместе с ребенком скрылась под водой. Плывшие за ними на некотором расстоянии Вася и Кюльжан поспешили на помощь. Но тут произошло нечто невероятное. Валерик, взмахнув руками, бросился в воду в том месте, где скрылась женщина. Спустя несколько секунд, Валерик вынырнул уже значительно ниже и отчаянно забарахтался, то и дело захлебываясь водой. Одной рукой он держал за шиворот ребенка.
Сильным рывком опередив Васю, Кюльжан подплыла к Валерику, подставив ему свое плечо.
— Молодец, Валерик… Спокойненько… — приговаривала она. — Держись за мое плечо… Опустись в воду так, чтобы только твой нос торчал наружу… Так будет легче обоим… Давай сюда малыша… Не бойся… Выплывем. Вася-а! Гони сюда бурдюк!
Вася направил к ним бычью шкуру, и скоро все трое облегченно перевели дух. Мать малыша ниже перехватил один из скифов и, намотав на руку ее длинную косу, теперь буксировал к приближающемуся противоположному берегу.
— Как это ты решился, Валерик? — не утерпел Вася. Тот молчал. Все его внимание как будто бы было поглощено непривычным способом передвижения.
Очутившись на берегу, все, не исключая и Дозора, растянулись на песке, тяжело дыша, как выброшенные на сушу рыбы. Женщина, придя в себя, вскрикнула, заметалась по берегу, но, увидев своего ребенка на руках окликнувшей ее Кюльжан, бросилась к детям. Схватив своего малыша, она поочередно осыпала поцелуями то его, то смущенную девочку, то Валерика.
Отдохнув дети вспомнили, что в этот дать они ничего не ели. Поэтому Вася покорно встал и отправился к лагерю скифов на разведку.
Но, еще не дойдя до лагеря, Вася почувствовал, что там случилось нечто необычайное. До него донеслись громкие крики. Подстегиваемый любопытством, Вася прибавил шагу и вскоре очутился в расположении лагеря.
Там царила полная суматоха. Суровые воины вели себя сейчас как буйно помешанные. Одни с остервенением расцарапывали свои физиономии, другие наносили себе кинжалами неглубокие раны, отрезали ножом пучки волос, а некоторые в азарте прихватывали и часть уха. Один воин без сожаления проткнул стрелой свою левую руку, и многие сейчас же последовали его примеру. Все это сопровождалось дикими криками.
Вася шел, с удивлением наблюдая за этим массовым приступом острого помешательства. Вскоре он увидел две богатых колесницы, которых раньше не было в колонне. Осторожно пробираясь между беснующимися людьми, Вася подошел поближе к колесницам.
На одной полулежал, полусидел человеческий труп в скифской одежде, богато расшитой золотом. На его голове красовалась золотая же диадема. Лицо и руки трупа даже для покойника были неестественно желты. Полуоткрытые мертвые глаза бессмысленно глядели перед собой.
На другой колеснице сидела совсем молоденькая женщина. Сверкающий головной убор, драгоценные ожерелья, браслеты, самоцветные камни наряда составляли резкий контраст с испуганным выражением ее залитого слезами полудетского личика.
Вася поочередно смотрел то на труп, то на женщину и вдруг сам вздрогнул от страха. Ему почудилось, будто по лицу трупа покатилась слеза. Вася протер глаза. Ему не померещилось. Вот скатилась вторая, третья… Падая на блестящий наряд мертвеца, слезы оставляли на нем глянцевитые расплывшиеся пятна.
И вдруг в памяти Васи возникла картина: новогодний вечер. Он и Кюльжан стоят перед украшенной игрушками елкой. На ней догорают разноцветные тоненькие свечи. Пахнет растопленным воском, и его капли падают на новенький Васин костюм.
— Отойди подальше, — слышит он голос матери. — Смотри! Весь воском испачкался.
— Воск! — прошептал Вася. — Они покрыли тело покойного воском, чтоб дольше не испортился. Это, наверно, их царь. Быть нам по этому случаю сегодня без обеда и без ужина.
Но Вася ошибся. Вернувшись, он увидел костры, разведенные на берегу, а Кюльжан уже старательно промывала отпущенную им на несколько человек брюшину теленка.
У царских скифов был обычай: возить тело умершего царя по всей подвластной ему территории. При этом народ был обязан в знак своей скорби не только наносить себе мелкие ранения, но и следовать за колесницей покойного и его жены до самого кладбища. Гробницы царей находились в Геррах (расположенных у порогов Днепра — Бориофена). Поэтому огромное траурное шествие кочевников по пути все увеличивалось. Пленники покорно плелись вслед за всеми.
Для скифов, которых вынуждало к постоянным передвижениям в поисках пастбищ большое количество скота, проводы царя были просто развлечением. Они чувствовали себя дома и в своих шатрах на колесах и верхами на конях. Иначе рассматривали свое вынужденное путешествие пленники, но их мнением, конечно, никто не интересовался.
Часть пленников уже использовали для ухода за скотом, а большую часть после похорон скифы предполагали продать греческим купцам. Те охотно давали в обмен на рабов золотые вещи, кубки, блюда и другие предметы. Они даже украшали их рисунками из скифской жизни, на темы, заказанные скифской знатью.
Около двух недель длилось траурное шествие к Геррам, но путь теперь был уже не так изнурителен. Колонна двигалась с торжественной медлительностью чуть не по самому берегу реки.
Наконец, колонна остановилась между высокими курганами — местами погребенья скифских царьков и вождей. Почти в центре этого огромного кладбища зияла большая четырехугольная яма, приготовленная для очередного знатного мертвеца.
Все внимание скифов было поглощено зрелищем снятия маски с лица мертвого царя, для этой цели щедро обмазанного глиной. Вася, Валерик и Кюльжан без особого труда проскользнули к могиле. Дно могилы было покрыто золотистой соломой. В углу ее стояло десятка два заостренных кольев.
— Это для чего же? — спросил Валерик. — Может быть, у них обычай вбивать в мертвеца осиновый кол, чтоб он, как вурдалак, не мог выйти из могилы?
— Для этого было бы достаточно одного кола, — возразила Кюльжан. — Нет. Тут, наверно, что-нибудь другое придумали.
Погребение началось. Под громкий плач скифов шесть рабов осторожно опустили труп царя на соломенное ложе. Затем они вбили приготовленные колья по обеим сторонам трупа. Образовавшуюся изгородь сверху покрыли положенными поперек брусьями и задрапировали это сооружение обыкновенной рогожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86