Не смотрите на меня, благородный старшина! Ваши глаза сверлят, как бурав!
Мистер Тэппертит мрачно усмехнулся и, еще раз метнув взгляд в сторону слепого, который прикинулся страшно испуганным, уже менее грозным тоном приказал ему подойти и впредь держать язык за зубами.
– Слушаю, начальник. – Стэгг подошел к нему вплотную и наполнил стакан доверху, не пролив ни капли, так как держал мизинец на краю стакана и перестал наливать, как только жидкость смочила палец.
– Пейте, благородный старшина! Смерть всем хозяевам и да здравствуют их подмастерья! Да будут любимы все красотки! Выпейте, храбрый генерал, и пусть вино разгорячит ваше мужественное сердце!
Мистер Тэппертит милостиво взял стакан из его протянутой руки. Пока он пил, слепой опустился на одно колено и с видом смиренного восхищения стал осторожно гладить его икры.
– Ах, если бы я был зрячий! – приговаривал он. – Если бы я мог полюбоваться на моего старшину! Ах, за чем мои глаза не могут увидеть эту пару точеных ног, угрозу семейному счастью всех мужей на свете!
– Пусти! – сказал мистер Тэппертит, глянув вниз на свои обожаемые конечности. – Оставь меня в покое, слышишь, Стэгг?
– Когда я после этого трогаю свои собственные, продолжал слепой, сокрушенно ударяя себя по ляжкам, я начинаю их презирать. Рядом с дивными ножками моего капитана они кажутся просто деревяшками.
– Еще бы! – воскликнул мистер Тэппертит. – Вздумал сравнивать мои ноги со своими старыми зубочистками. Этого только недоставало! На, возьми стакан. А ты, Бенджамен, веди меня туда. За работу!
С этими словами Сим опять скрестил руки на груди, сурово нахмурил брови и величественно проследовал за своим товарищем к низенькой двери в другом конце под вала. Оба скрылись за этой дверью, а Стэгг, оставшись один, погрузился в размышления.
Помещение, куда вошли мистер Тэппертит и его спутник, представляло собой такой же слабоосвещенный погреб с усыпанным опилками полом. Он находился между передним погребом, откуда они пришли, и тем, где, судя по шуму и гомону, происходила игра в кегли. По сигналу долговязого галдеж и стук там разом сменились мертвой тишиной, и тогда этот молодой джентльмен, подойдя к небольшому шкафу, достал из него берцовую кость, которая некогда составляла, должно быть, неотъемлемую часть какого-то столь же долговязого парня.
Кость эту Бенджамен вручил мистеру Тэппертиту, а тот, приняв ее, как принимают скипетр или жезл, эмблему власти, лихо заломил набекрень свою треуголку и вскочил на большой стол, на котором для него уже было заранее поставлено председательское кресло с веселенькими украшениями – двумя человеческими черепами.
Как только мистер Тэппертит занял это почетное место, появился второй молодой джентльмен, который нес большую книгу с застежками, прижимая ее обеими руками к груди; с низким поклоном в сторону Тэппертита он передал книгу Бенджамену, затем приблизился к столу и, повернувшись к нему спиной, застыл в позе Атласа. Тогда и долговязый Бенджамен влез на стол и, сев в другое кресло, пониже председательского, торжественно положил огромную книгу на спину безмолвного участника этой церемонии, раскрыл ее, действуя так уверенно, словно перед ним не чужая спина, а деревянный пюпитр, – и приготовился вносить в нее записи пером соответствующей величины.
Окончив все эти приготовления, Бенджамен посмотрел на мистера Тэппертита, и тот, повертев в воздухе костью, ударил ею девять раз по одному из черепов. После девятого удара из подвала, где играли в кегли, появился третий молодой джентльмен и, низко поклонясь, остановился в ожидании.
– Подмастерье! – произнес славный вождь Тэппертит. – Кто там ждет? Подмастерье доложил, что в погребе ожидает новичок, который желает вступить в тайное общество Рыцарей-Подмастерьев и приобрести ту свободу и те права и привилегии, которыми пользуются члены этого общества. Тут мистер Тэппертит опять взмахнул костью и, угостив изрядным ударом в нос второй череп, провозгласил:
– Впустить его!
Услышав приказ, подмастерье опять отвесил низкий поклон и удалился туда, откуда пришел.
Вскоре из той же двери появились двое других, они сопровождали третьего, с завязанными глазами. На нем был парик с кошельком, широкополый кафтан, обшитый вытертым галуном, и на боку – шпага, ибо устав предписывал наряжать новичка при вступлении в Общество в этот парадный костюм, который держали здесь для таких случаев, пересыпав его для сохранности лавандой. Один из конвоиров держал ржавый мушкетон, направив его прямо в ухо новичку, другой – старинную саблю, которой он на ходу кровожадно размахивал, кромсая с ловкостью анатома воображаемых противников.
Когда эта безмолвная группа приблизилась к столу, мистер Тэппертит надвинул шляпу на самые брови, а новичок склонился перед ним, прижав руку к груди. Достаточно насладившись этими знаками смиренной покорности, старшина приказал снять с глаз новичка повязку и стал испытывать на нем силу своего магнетического взора.
– Так! – глубокомысленно произнес он, наконец, после этого испытания. – Приступайте! Верзила Бенджамен прочел вслух: – Марк Джилберт, девятнадцати лет. Работает у Томаса Керзона, чулочника, на Голден-Флис, в Олдгете. Любит дочь Керзона. Любит ли она его, – не может сказать с уверенностью, но думает, что любит. На прошлой неделе во вторник Керзон надрал ему уши.
– Что я слышу! – крикнул старшина, содрогаясь.
– Да, с вашего позволения, сэр, – надрал мне уши за то, что я смотрел на его дочку, – подтвердил новичок.
– Впишите Керзона в список осужденных, – приказал старшина. – И доставьте против его фамилии черный крест.
– С вашего позволения, сэр, – это еще не самое худшее, – сказал новичок. – Он обзывает меня лодырем и, если недоволен моей работой, не дает мне пива. Меня кормит голландским сыром, а сам ест честер. Со двора отпускает не каждое воскресенье, а только раз в месяц.
– Вопиющее дело! – объявил мистер Тэппертит сурово. – Отметьте Керзона не одним, а двумя черными крестами.
– Хорошо бы, если бы ваше братство, – начал новичок, хилый, кривобокий, неказистый с виду парень с впалыми, близко посаженными глазами, – сожгло его дом, потому что он не застрахован, или задало ему хорошую трепку, когда он вечером возвращается из клуба домой, и помогло мне увезти его дочь и обвенчаться с ней тайно – во Флите обвенчают кого угодно, все равно, хочет она этого или нет.
Но мистер Тэппертит взмахнул своим зловещим жезлом, предупреждая этим, чтобы его не перебивали, и при казал поставить против фамилии Керзона три черных креста.
– Это означает «месть страшная и неумолимая», милостиво пояснил он. – Ученик, чтишь ли ты Конституцию?
На это новичок, согласно наставлениям своих «поручителей», отвечал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Мистер Тэппертит мрачно усмехнулся и, еще раз метнув взгляд в сторону слепого, который прикинулся страшно испуганным, уже менее грозным тоном приказал ему подойти и впредь держать язык за зубами.
– Слушаю, начальник. – Стэгг подошел к нему вплотную и наполнил стакан доверху, не пролив ни капли, так как держал мизинец на краю стакана и перестал наливать, как только жидкость смочила палец.
– Пейте, благородный старшина! Смерть всем хозяевам и да здравствуют их подмастерья! Да будут любимы все красотки! Выпейте, храбрый генерал, и пусть вино разгорячит ваше мужественное сердце!
Мистер Тэппертит милостиво взял стакан из его протянутой руки. Пока он пил, слепой опустился на одно колено и с видом смиренного восхищения стал осторожно гладить его икры.
– Ах, если бы я был зрячий! – приговаривал он. – Если бы я мог полюбоваться на моего старшину! Ах, за чем мои глаза не могут увидеть эту пару точеных ног, угрозу семейному счастью всех мужей на свете!
– Пусти! – сказал мистер Тэппертит, глянув вниз на свои обожаемые конечности. – Оставь меня в покое, слышишь, Стэгг?
– Когда я после этого трогаю свои собственные, продолжал слепой, сокрушенно ударяя себя по ляжкам, я начинаю их презирать. Рядом с дивными ножками моего капитана они кажутся просто деревяшками.
– Еще бы! – воскликнул мистер Тэппертит. – Вздумал сравнивать мои ноги со своими старыми зубочистками. Этого только недоставало! На, возьми стакан. А ты, Бенджамен, веди меня туда. За работу!
С этими словами Сим опять скрестил руки на груди, сурово нахмурил брови и величественно проследовал за своим товарищем к низенькой двери в другом конце под вала. Оба скрылись за этой дверью, а Стэгг, оставшись один, погрузился в размышления.
Помещение, куда вошли мистер Тэппертит и его спутник, представляло собой такой же слабоосвещенный погреб с усыпанным опилками полом. Он находился между передним погребом, откуда они пришли, и тем, где, судя по шуму и гомону, происходила игра в кегли. По сигналу долговязого галдеж и стук там разом сменились мертвой тишиной, и тогда этот молодой джентльмен, подойдя к небольшому шкафу, достал из него берцовую кость, которая некогда составляла, должно быть, неотъемлемую часть какого-то столь же долговязого парня.
Кость эту Бенджамен вручил мистеру Тэппертиту, а тот, приняв ее, как принимают скипетр или жезл, эмблему власти, лихо заломил набекрень свою треуголку и вскочил на большой стол, на котором для него уже было заранее поставлено председательское кресло с веселенькими украшениями – двумя человеческими черепами.
Как только мистер Тэппертит занял это почетное место, появился второй молодой джентльмен, который нес большую книгу с застежками, прижимая ее обеими руками к груди; с низким поклоном в сторону Тэппертита он передал книгу Бенджамену, затем приблизился к столу и, повернувшись к нему спиной, застыл в позе Атласа. Тогда и долговязый Бенджамен влез на стол и, сев в другое кресло, пониже председательского, торжественно положил огромную книгу на спину безмолвного участника этой церемонии, раскрыл ее, действуя так уверенно, словно перед ним не чужая спина, а деревянный пюпитр, – и приготовился вносить в нее записи пером соответствующей величины.
Окончив все эти приготовления, Бенджамен посмотрел на мистера Тэппертита, и тот, повертев в воздухе костью, ударил ею девять раз по одному из черепов. После девятого удара из подвала, где играли в кегли, появился третий молодой джентльмен и, низко поклонясь, остановился в ожидании.
– Подмастерье! – произнес славный вождь Тэппертит. – Кто там ждет? Подмастерье доложил, что в погребе ожидает новичок, который желает вступить в тайное общество Рыцарей-Подмастерьев и приобрести ту свободу и те права и привилегии, которыми пользуются члены этого общества. Тут мистер Тэппертит опять взмахнул костью и, угостив изрядным ударом в нос второй череп, провозгласил:
– Впустить его!
Услышав приказ, подмастерье опять отвесил низкий поклон и удалился туда, откуда пришел.
Вскоре из той же двери появились двое других, они сопровождали третьего, с завязанными глазами. На нем был парик с кошельком, широкополый кафтан, обшитый вытертым галуном, и на боку – шпага, ибо устав предписывал наряжать новичка при вступлении в Общество в этот парадный костюм, который держали здесь для таких случаев, пересыпав его для сохранности лавандой. Один из конвоиров держал ржавый мушкетон, направив его прямо в ухо новичку, другой – старинную саблю, которой он на ходу кровожадно размахивал, кромсая с ловкостью анатома воображаемых противников.
Когда эта безмолвная группа приблизилась к столу, мистер Тэппертит надвинул шляпу на самые брови, а новичок склонился перед ним, прижав руку к груди. Достаточно насладившись этими знаками смиренной покорности, старшина приказал снять с глаз новичка повязку и стал испытывать на нем силу своего магнетического взора.
– Так! – глубокомысленно произнес он, наконец, после этого испытания. – Приступайте! Верзила Бенджамен прочел вслух: – Марк Джилберт, девятнадцати лет. Работает у Томаса Керзона, чулочника, на Голден-Флис, в Олдгете. Любит дочь Керзона. Любит ли она его, – не может сказать с уверенностью, но думает, что любит. На прошлой неделе во вторник Керзон надрал ему уши.
– Что я слышу! – крикнул старшина, содрогаясь.
– Да, с вашего позволения, сэр, – надрал мне уши за то, что я смотрел на его дочку, – подтвердил новичок.
– Впишите Керзона в список осужденных, – приказал старшина. – И доставьте против его фамилии черный крест.
– С вашего позволения, сэр, – это еще не самое худшее, – сказал новичок. – Он обзывает меня лодырем и, если недоволен моей работой, не дает мне пива. Меня кормит голландским сыром, а сам ест честер. Со двора отпускает не каждое воскресенье, а только раз в месяц.
– Вопиющее дело! – объявил мистер Тэппертит сурово. – Отметьте Керзона не одним, а двумя черными крестами.
– Хорошо бы, если бы ваше братство, – начал новичок, хилый, кривобокий, неказистый с виду парень с впалыми, близко посаженными глазами, – сожгло его дом, потому что он не застрахован, или задало ему хорошую трепку, когда он вечером возвращается из клуба домой, и помогло мне увезти его дочь и обвенчаться с ней тайно – во Флите обвенчают кого угодно, все равно, хочет она этого или нет.
Но мистер Тэппертит взмахнул своим зловещим жезлом, предупреждая этим, чтобы его не перебивали, и при казал поставить против фамилии Керзона три черных креста.
– Это означает «месть страшная и неумолимая», милостиво пояснил он. – Ученик, чтишь ли ты Конституцию?
На это новичок, согласно наставлениям своих «поручителей», отвечал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205