Он даже готов был вообразить, что Долли бросится к нему в объятия или сразу упадет в обморок, не вымолвив ни единого слова. Но ничего похожего на ее нынешнее поведение он себе не представлял и теперь смотрел на нее в немом удивлении.
Долли между тем занялась уже уголками своего фартука, измерила его в ширину и длину, потом разгладила на нем каждую складочку и все время молчала так же, как Джо. Наконец после длительной паузы Джо стал прощаться.
– До свиданья, – сказала ему Долли с милой улыбкой, таким тоном, словно Джо уходил не дальше соседней улицы и должен был вернуться к ужину. – До свиданья!
– Ну, Долли, – Джо протянул к ней обе руки. – Дорогая Долли, неужели мы так расстанемся? Я вас люблю, люблю всем сердцем, искренне и горячо, как только может мужчина любить женщину. Вы знаете, я бедняк и сейчас еще беднее, чем прежде, потому что я убежал из дому, где мне уже стало невтерпеж, и должен сам, без чужой помощи, пробивать себе дорогу. А вы – красавица, все вас любят и восхищаются вами, вы счастливы и не знаете забот о завтрашнем дне. И дай бог, чтобы так было всегда! Я не простил бы себе, если бы сделал вас несчастной. Но скажите же мне в утешение хоть одно ласковое словечко! Разумеется, я не имею никакого права требовать этого от вас, а только прошу, потому что люблю вас, и самое коротенькое ваше слово буду всю жизнь хранить как сокровище. Долли, родная, неужто вам так-таки нечего мне сказать?
Никакого ответа. Долли была кокетка и балованный ребенок. Она вовсе не желала, чтобы ее вот так взяли штурмом. Каретник на месте Джо заливался бы слезами, упал бы на колени и, проклиная себя, ломал бы руки, или бил себя в грудь и рвал на себе шейный платок, словом, делал бы все, как полагается в романах. А Джо… он смеет уезжать за границу так спокойно, как ни в чем не бывало! Если бы он, как влюбленный каретник, был скован несокрушимыми цепями, он не стал бы этого делать!
– Да я уже два раза сказала вам «прощайте». Чего же вам еще? Сейчас же уберите вашу руку, мистер Джозеф, не то я позову Миггс.
– Не буду вас упрекать, – промолвил Джо. – Наверное, я сам во всем виноват. Мне казалось иногда, что вы меня не презираете, но глупо было с моей стороны думать так. Каждый, кто знает, как я жил до сих пор, не может не презирать меня, а вы в особенности. Прощайте, дай вам бог счастья!
Он ушел, ушел совсем! Долли подождала немного, думая, что он вернется, осторожно выглянула за дверь, окинула взглядом улицу с одного ее конца до другого, насколько позволяла темнота, потом вошла в дом, подождала еще и пошла наверх, мурлыча песенку. Очутившись у себя в комнате, она заперлась и, упав на постель, долго плакала, так горько, словно у нее разрывалось сердце. Однако такие натуры сотканы из противоречий и если бы Джо Уиллет вернулся в тот же вечер, или на другой день, через неделю или через месяц, – держу пара на сто против одного, что она встретила бы его не лучше, чем проводила, а потом рыдала бы так же отчаянно.
Как только Долли вышла из мастерской, из-за трубы горна опасливо высунулась голова. Голова эта и раньше незаметно высовывалась раза два из своего укрытия, теперь же ее обладатель, убедившись, что он один, высунул ногу, затем плечо, и так, постепенно, вся фигура мистера Тэппертита оказалась на виду, увенчанная небрежно заломленным набекрень колпаком из оберточной бумаги. Подбоченясь, мистер Тэппертит произнес вслух:
– Что это, я ослышался? Или спал и видел все во сне? Благодарить мне тебя, судьба, или проклинать?
Он торжественно сошел с возвышения, поставил осколок зеркала на скамейку, прислонив его к стене, и, вертя головой, стал внимательно разглядывать свои икры и ляжки.
– Если и это – только сон, так пусть бы ваятелям снились такие сны, чтобы они после пробуждения могли высечь подобные ноги из мрамора, – сказал Сим. – Но нет, это не сон, а действительность, такие ноги никому и присниться не могли. Трепещи, Уиллет, трепещи и оставь надежду. Она моя! Она моя!
После этих торжествующих выкриков он схватил молоток и нанес им сильный удар по наковальне, словно вообразив, что это была голова (или, как он мысленно выражался, «башка») Джо Уиллета. Затем разразился хохотом, таким громким, что он заставил вздрогнуть даже Миггс в кухне, на другом конце дома, и, окунув голову в таз с водой, прибегнул к помощи полотенца, висевшего за дверью чулана. Оно послужило двум целям – для вытирания лица и успокоения взволнованных чувств мистера Тэппертита.
Тем временем Джо, безутешный, но не утративший мужества, выйдя из дома Вардена, поспешил в «Кривую Палку» и здесь осведомился о своем новом приятеле, сержанте. Тот никак не ждал его и принял с распростертыми объятиями. Через каких-нибудь пять минут после появления Джо в этом увеселительном заведении он был зачислен в ряды доблестных защитников отечества, а через полчаса уже пировал, поглощая дымящийся ужин – вареные рубцы с луком, приготовленные, как неоднократно уверял сержант, по специальному заказу его королевского величества. Джо в полной мере оказал честь этому блюду, которое после продолжительного поста показалось ему особенно вкусным. После трапезы, сопровождавшейся множеством патриотических и верноподданнических тостов, его отвели на соломенный тюфяк на чердаке над конюшней и заперли там.
На другое утро Джо увидел, что благодаря трогательным заботам сержанта его шляпа украшена разноцветными лентами, придававшими ей очень веселый вид. В сопровождении этого начальника и трех новобранцев, которые все еще были сильно под хмельком, он отправился на берег. Здесь к ним присоединился капрал и еще четыре будущих героя; двое были пьяны и бодрились, двое – трезвы и уже раскаивались в своем решении. И у всех, как у Джо, не было с собой ничего, кроме запыленной палки и узелка. Всю компанию погрузили на судно, направлявшееся в Грейвзенд, оттуда им предстояло идти пешком до Четема. Ветер был попутный, и Лондон скоро остался позади, как огромное черное марево.
Глава тридцать вторая
Старая пословица говорит: «Беда никогда не приходит одна». И в самом деле, неприятности цепляются друг за друга, носятся всегда стаями и садятся, где им вздумается. Они своенравно обрушиваются тучей на голову какого-нибудь бедняги, не оставляя на его макушке ни одного незанятого дюйма, а на других людей, чьи головы представляют не менее удобное место для привала, не обращают ровно никакого внимания.
Возможно, что стая бед, летавшая по Лондону в поисках Джозефа Уиллета, не найдя его, наугад ринулась вниз и налетела на первого молодого человека, который привлек ее внимание. Так это или нет, одно достоверно в день отъезда Джо целая туча их свалилась на голову Эдварду Честеру, жужжала ему в уши, хлопала крыльями и атаковала так энергично, что он чувствовал себя глубоко несчастным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Долли между тем занялась уже уголками своего фартука, измерила его в ширину и длину, потом разгладила на нем каждую складочку и все время молчала так же, как Джо. Наконец после длительной паузы Джо стал прощаться.
– До свиданья, – сказала ему Долли с милой улыбкой, таким тоном, словно Джо уходил не дальше соседней улицы и должен был вернуться к ужину. – До свиданья!
– Ну, Долли, – Джо протянул к ней обе руки. – Дорогая Долли, неужели мы так расстанемся? Я вас люблю, люблю всем сердцем, искренне и горячо, как только может мужчина любить женщину. Вы знаете, я бедняк и сейчас еще беднее, чем прежде, потому что я убежал из дому, где мне уже стало невтерпеж, и должен сам, без чужой помощи, пробивать себе дорогу. А вы – красавица, все вас любят и восхищаются вами, вы счастливы и не знаете забот о завтрашнем дне. И дай бог, чтобы так было всегда! Я не простил бы себе, если бы сделал вас несчастной. Но скажите же мне в утешение хоть одно ласковое словечко! Разумеется, я не имею никакого права требовать этого от вас, а только прошу, потому что люблю вас, и самое коротенькое ваше слово буду всю жизнь хранить как сокровище. Долли, родная, неужто вам так-таки нечего мне сказать?
Никакого ответа. Долли была кокетка и балованный ребенок. Она вовсе не желала, чтобы ее вот так взяли штурмом. Каретник на месте Джо заливался бы слезами, упал бы на колени и, проклиная себя, ломал бы руки, или бил себя в грудь и рвал на себе шейный платок, словом, делал бы все, как полагается в романах. А Джо… он смеет уезжать за границу так спокойно, как ни в чем не бывало! Если бы он, как влюбленный каретник, был скован несокрушимыми цепями, он не стал бы этого делать!
– Да я уже два раза сказала вам «прощайте». Чего же вам еще? Сейчас же уберите вашу руку, мистер Джозеф, не то я позову Миггс.
– Не буду вас упрекать, – промолвил Джо. – Наверное, я сам во всем виноват. Мне казалось иногда, что вы меня не презираете, но глупо было с моей стороны думать так. Каждый, кто знает, как я жил до сих пор, не может не презирать меня, а вы в особенности. Прощайте, дай вам бог счастья!
Он ушел, ушел совсем! Долли подождала немного, думая, что он вернется, осторожно выглянула за дверь, окинула взглядом улицу с одного ее конца до другого, насколько позволяла темнота, потом вошла в дом, подождала еще и пошла наверх, мурлыча песенку. Очутившись у себя в комнате, она заперлась и, упав на постель, долго плакала, так горько, словно у нее разрывалось сердце. Однако такие натуры сотканы из противоречий и если бы Джо Уиллет вернулся в тот же вечер, или на другой день, через неделю или через месяц, – держу пара на сто против одного, что она встретила бы его не лучше, чем проводила, а потом рыдала бы так же отчаянно.
Как только Долли вышла из мастерской, из-за трубы горна опасливо высунулась голова. Голова эта и раньше незаметно высовывалась раза два из своего укрытия, теперь же ее обладатель, убедившись, что он один, высунул ногу, затем плечо, и так, постепенно, вся фигура мистера Тэппертита оказалась на виду, увенчанная небрежно заломленным набекрень колпаком из оберточной бумаги. Подбоченясь, мистер Тэппертит произнес вслух:
– Что это, я ослышался? Или спал и видел все во сне? Благодарить мне тебя, судьба, или проклинать?
Он торжественно сошел с возвышения, поставил осколок зеркала на скамейку, прислонив его к стене, и, вертя головой, стал внимательно разглядывать свои икры и ляжки.
– Если и это – только сон, так пусть бы ваятелям снились такие сны, чтобы они после пробуждения могли высечь подобные ноги из мрамора, – сказал Сим. – Но нет, это не сон, а действительность, такие ноги никому и присниться не могли. Трепещи, Уиллет, трепещи и оставь надежду. Она моя! Она моя!
После этих торжествующих выкриков он схватил молоток и нанес им сильный удар по наковальне, словно вообразив, что это была голова (или, как он мысленно выражался, «башка») Джо Уиллета. Затем разразился хохотом, таким громким, что он заставил вздрогнуть даже Миггс в кухне, на другом конце дома, и, окунув голову в таз с водой, прибегнул к помощи полотенца, висевшего за дверью чулана. Оно послужило двум целям – для вытирания лица и успокоения взволнованных чувств мистера Тэппертита.
Тем временем Джо, безутешный, но не утративший мужества, выйдя из дома Вардена, поспешил в «Кривую Палку» и здесь осведомился о своем новом приятеле, сержанте. Тот никак не ждал его и принял с распростертыми объятиями. Через каких-нибудь пять минут после появления Джо в этом увеселительном заведении он был зачислен в ряды доблестных защитников отечества, а через полчаса уже пировал, поглощая дымящийся ужин – вареные рубцы с луком, приготовленные, как неоднократно уверял сержант, по специальному заказу его королевского величества. Джо в полной мере оказал честь этому блюду, которое после продолжительного поста показалось ему особенно вкусным. После трапезы, сопровождавшейся множеством патриотических и верноподданнических тостов, его отвели на соломенный тюфяк на чердаке над конюшней и заперли там.
На другое утро Джо увидел, что благодаря трогательным заботам сержанта его шляпа украшена разноцветными лентами, придававшими ей очень веселый вид. В сопровождении этого начальника и трех новобранцев, которые все еще были сильно под хмельком, он отправился на берег. Здесь к ним присоединился капрал и еще четыре будущих героя; двое были пьяны и бодрились, двое – трезвы и уже раскаивались в своем решении. И у всех, как у Джо, не было с собой ничего, кроме запыленной палки и узелка. Всю компанию погрузили на судно, направлявшееся в Грейвзенд, оттуда им предстояло идти пешком до Четема. Ветер был попутный, и Лондон скоро остался позади, как огромное черное марево.
Глава тридцать вторая
Старая пословица говорит: «Беда никогда не приходит одна». И в самом деле, неприятности цепляются друг за друга, носятся всегда стаями и садятся, где им вздумается. Они своенравно обрушиваются тучей на голову какого-нибудь бедняги, не оставляя на его макушке ни одного незанятого дюйма, а на других людей, чьи головы представляют не менее удобное место для привала, не обращают ровно никакого внимания.
Возможно, что стая бед, летавшая по Лондону в поисках Джозефа Уиллета, не найдя его, наугад ринулась вниз и налетела на первого молодого человека, который привлек ее внимание. Так это или нет, одно достоверно в день отъезда Джо целая туча их свалилась на голову Эдварду Честеру, жужжала ему в уши, хлопала крыльями и атаковала так энергично, что он чувствовал себя глубоко несчастным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205