И наш Джо должен был отнести записку, но старик не пускал его из дому весь следующий день – нарочно, чтобы он не мог сходить в Уоррен. И сегодня утром Джо велел мне отнести записку. Вот она.
– Значит, ты не ее отнес по адресу, голубчик? – притворно изумился мистер Честер, вертя в пальцах записку Долли.
– Я думал, что вы захотите получить и ее тоже. Раз сожгли одно, так и все – туда же, – пояснил Хью.
– Право, ты – отчаянный малый, – отозвался мистер Честер. – И если не научишься разбираться во всем, твоя карьера с поразительной быстротой придет к концу. Ведь ты же знаешь, что то письмо было адресовано моему сыну, и сын живет тут же, в моем доме. А это письмо не к нему, оно адресовано другому человеку. Неужели тебе не понятна разница?
– Коли оно вам не нужно, так верните мне его, и я отнесу его куда следует. Уж не знаю, сэр, как вам и угодить, – сказал Хью, обескураженный этим выговором, обрушившимся на него вместо ожидаемых горячих похвал.
– Я сам его передам, – после минутного размышления сказал мистер Честер, пряча письмо. – Не знаешь, эта леди в хорошую погоду ходит гулять?
– Да. Она все больше гуляет около полудня.
– Одна? – Да.
– А в каких местах?
– В парке, поблизости от дома. Там, где тропка уходит в поле.
– Пожалуй, если завтра утро будет ясное, я с ней встречусь на дороге, – сказал мистер Честер так уверенно, словно говорил о своей доброй знакомой. – И вот что, мистер Хью, – если мне доведется заехать в «Майское Древо», ведите себя так, как будто видите меня первый раз в жизни. Сдержите свою благодарность и постарайтесь забыть ту снисходительность, с которой я отнесся к истории с браслетом. Благодарность с вашей стороны делает вам честь и вполне естественна, но в присутствии других вам следует ради собственной безопасности держать себя так, как будто вы ничем мне не обязаны и никогда не бывали у меня в доме. Ясно?
Хью отлично все понял. После некоторого молчания он, тихо и запинаясь, выразил надежду, что «хозяин» не захочет причинить ему неприятностей из-за этой записки – ведь он ее не передал по адресу единственно из желания угодить ему. Мистер Честер прервал его бессвязные оправдания и с добродушно покровительственным видом сказал:
– Я уже вам обещал, мой друг, защищать вас всегда, пока вы этого будете заслуживать, – а мое слово все равно что письменное обязательство, скрепленное подписью и печатью. Так что не тревожьтесь, прошу вас, и сохраняйте полное спокойствие. Когда человек отдается в мою власть так покорно, как вы, я чувствую, что он имеет некоторое право на мое участие. И вы себе представить не можете, как я тогда бываю снисходителен и великодушен. Рассчитывайте на мое покровительство, и, пока мы остаемся друзьями, сердце ваше может быть спокойно, как ни одно сердце, которое бьется в человеческой груди. Выпейте еще стаканчик на дорогу – мне прямо-таки совестно, что вы проделали ради меня такой дальний путь – и ступайте с богом.
– А там у нас думают, что я крепко сплю в конюшне! – сказал Хью, залпом осушив стакан. – Конюшня заперта, но лошадь сбежала. Ха-ха-ха!
– А вы, оказывается, шутник и весельчак, – заметил его покровитель. – Это мне в вас больше всего нравится. Ну, прощайте. И, ради моего спокойствия, хорошенько берегите себя.
Любопытно, что во время всего этого разговора каждый из собеседников не смотрел другому прямо в лицо, но оба исподтишка следили друг за другом. Только сейчас они обменялись быстрым взглядом, и оба тотчас отвели глаза. Хью вышел, осторожно и бесшумно закрыв за собою дверь. А мистер Честер сидел все в той же позе и сосредоточенно смотрел на огонь в камине.
– Ну, что ж! – произнес он вслух после долгого раздумья. Он сказал это с глубоким вздохом и нетерпеливо зашевелился в кресле, словно хотел отогнать какую-то назойливую мысль и вернуться к тем, которые занимали его весь день. – Заговор удался. Бомба брошена. Полагаю, что она взорвется через сорок восемь часов и разнесет вдребезги всю эту славную компанию. Посмотрим!
Он лег в постель и уснул, но скоро проснулся в испуге: ему почудилось, будто Хью стоит у входной двери и каким-то странным, не своим голосом кричит, чтобы его впустили. Иллюзия была так сильна, что мистер Честер, охваченный тем смутным страхом, который вызывает у людей ночные видения, встал, схватил шпагу и, отперев дверь, выглянул на лестницу. Он поискал глазами те ступеньки, где нашел Хью спящим, и даже окликнул его. Но на лестнице было темно и тихо. Мистер Честер вернулся в спальню, лег и после целого часа мучительной бессонницы уснул и не просыпался уже до самого утра.
Глава двадцать девятая
Мысли людей светских всегда подчинены закону «духовного тяготения», который, действуя подобно закону физического тяготения, не дает им оторваться от земли. Великолепие солнечного дня и дивная тишина звездных ночей тщетно взывают к их душе. Солнце, звезды и луна ничего не говорят им. Люди эти подобны тем ученым мудрецам, которые знают латинские названия всех планет, но совсем забыли о таких скромных небесных созвездиях, как Милосердие, Сострадание, Терпимость и Человеколюбие, хотя плеяда их сияет ночью и днем так ярко, что ее и слепой заметит. Даже в усеянном звездами небе эти люди видят лишь отражение своей великой мудрости и учености.
Любопытно было бы прочесть мысли такого человека, который, озирая сияющие над нами бесчисленные миры, ищет в них лишь того, чем постоянно занят его ум. Тем, чья жизнь проходит под сенью тронов, ночные светила напоминают о звездах, что украшают грудь придворных фаворитов. У людей завистливых, даже когда они смотрят на небо, перед глазами всегда лишь почести, воздаваемые их ближним, а стяжателям и большинству людей суетных и алчных великая вселенная кажется усеянной сверкающими новенькими золотыми, только что с монетного двора, где на них вычеканили голову монарха, – эта картина всегда стоит перед ними, куда бы они ни повернулись, и заслоняет им небо. Так призраки наших вожделений становятся между нами и тем, что есть в нас лучшего, и затмевают его сиянье.
Мистер Честер медленно ехал верхом по лесной дороге, и мир вокруг сиял такой свежестью и радостью, словно создан был только этим утром. Весна наступила недавно, но погода стояла прекрасная, очень теплая, листья на деревьях уже распускались, зеленела трава и живые изгороди, а воздух звенел птичьими голосами, и высоко в небе заливался жаворонок. В тени на каждом листочке, на каждой травинке еще сверкала утренняя роса, и, когда сюда забредал солнечный луч, капли ее вспыхивали, как алмазы, словно протестуя против того, что должны высохнуть, покинуть этот чудесный мир, просуществовав в нем так недолго. Даже легкий ветер, шелест которого ласкал слух, как тихое журчанье ручейка, сулил радость и окрылял душу надеждой, когда, пролетая и оставляя за собой нежный аромат, шептал о своей встрече с летом и возвещал его приход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
– Значит, ты не ее отнес по адресу, голубчик? – притворно изумился мистер Честер, вертя в пальцах записку Долли.
– Я думал, что вы захотите получить и ее тоже. Раз сожгли одно, так и все – туда же, – пояснил Хью.
– Право, ты – отчаянный малый, – отозвался мистер Честер. – И если не научишься разбираться во всем, твоя карьера с поразительной быстротой придет к концу. Ведь ты же знаешь, что то письмо было адресовано моему сыну, и сын живет тут же, в моем доме. А это письмо не к нему, оно адресовано другому человеку. Неужели тебе не понятна разница?
– Коли оно вам не нужно, так верните мне его, и я отнесу его куда следует. Уж не знаю, сэр, как вам и угодить, – сказал Хью, обескураженный этим выговором, обрушившимся на него вместо ожидаемых горячих похвал.
– Я сам его передам, – после минутного размышления сказал мистер Честер, пряча письмо. – Не знаешь, эта леди в хорошую погоду ходит гулять?
– Да. Она все больше гуляет около полудня.
– Одна? – Да.
– А в каких местах?
– В парке, поблизости от дома. Там, где тропка уходит в поле.
– Пожалуй, если завтра утро будет ясное, я с ней встречусь на дороге, – сказал мистер Честер так уверенно, словно говорил о своей доброй знакомой. – И вот что, мистер Хью, – если мне доведется заехать в «Майское Древо», ведите себя так, как будто видите меня первый раз в жизни. Сдержите свою благодарность и постарайтесь забыть ту снисходительность, с которой я отнесся к истории с браслетом. Благодарность с вашей стороны делает вам честь и вполне естественна, но в присутствии других вам следует ради собственной безопасности держать себя так, как будто вы ничем мне не обязаны и никогда не бывали у меня в доме. Ясно?
Хью отлично все понял. После некоторого молчания он, тихо и запинаясь, выразил надежду, что «хозяин» не захочет причинить ему неприятностей из-за этой записки – ведь он ее не передал по адресу единственно из желания угодить ему. Мистер Честер прервал его бессвязные оправдания и с добродушно покровительственным видом сказал:
– Я уже вам обещал, мой друг, защищать вас всегда, пока вы этого будете заслуживать, – а мое слово все равно что письменное обязательство, скрепленное подписью и печатью. Так что не тревожьтесь, прошу вас, и сохраняйте полное спокойствие. Когда человек отдается в мою власть так покорно, как вы, я чувствую, что он имеет некоторое право на мое участие. И вы себе представить не можете, как я тогда бываю снисходителен и великодушен. Рассчитывайте на мое покровительство, и, пока мы остаемся друзьями, сердце ваше может быть спокойно, как ни одно сердце, которое бьется в человеческой груди. Выпейте еще стаканчик на дорогу – мне прямо-таки совестно, что вы проделали ради меня такой дальний путь – и ступайте с богом.
– А там у нас думают, что я крепко сплю в конюшне! – сказал Хью, залпом осушив стакан. – Конюшня заперта, но лошадь сбежала. Ха-ха-ха!
– А вы, оказывается, шутник и весельчак, – заметил его покровитель. – Это мне в вас больше всего нравится. Ну, прощайте. И, ради моего спокойствия, хорошенько берегите себя.
Любопытно, что во время всего этого разговора каждый из собеседников не смотрел другому прямо в лицо, но оба исподтишка следили друг за другом. Только сейчас они обменялись быстрым взглядом, и оба тотчас отвели глаза. Хью вышел, осторожно и бесшумно закрыв за собою дверь. А мистер Честер сидел все в той же позе и сосредоточенно смотрел на огонь в камине.
– Ну, что ж! – произнес он вслух после долгого раздумья. Он сказал это с глубоким вздохом и нетерпеливо зашевелился в кресле, словно хотел отогнать какую-то назойливую мысль и вернуться к тем, которые занимали его весь день. – Заговор удался. Бомба брошена. Полагаю, что она взорвется через сорок восемь часов и разнесет вдребезги всю эту славную компанию. Посмотрим!
Он лег в постель и уснул, но скоро проснулся в испуге: ему почудилось, будто Хью стоит у входной двери и каким-то странным, не своим голосом кричит, чтобы его впустили. Иллюзия была так сильна, что мистер Честер, охваченный тем смутным страхом, который вызывает у людей ночные видения, встал, схватил шпагу и, отперев дверь, выглянул на лестницу. Он поискал глазами те ступеньки, где нашел Хью спящим, и даже окликнул его. Но на лестнице было темно и тихо. Мистер Честер вернулся в спальню, лег и после целого часа мучительной бессонницы уснул и не просыпался уже до самого утра.
Глава двадцать девятая
Мысли людей светских всегда подчинены закону «духовного тяготения», который, действуя подобно закону физического тяготения, не дает им оторваться от земли. Великолепие солнечного дня и дивная тишина звездных ночей тщетно взывают к их душе. Солнце, звезды и луна ничего не говорят им. Люди эти подобны тем ученым мудрецам, которые знают латинские названия всех планет, но совсем забыли о таких скромных небесных созвездиях, как Милосердие, Сострадание, Терпимость и Человеколюбие, хотя плеяда их сияет ночью и днем так ярко, что ее и слепой заметит. Даже в усеянном звездами небе эти люди видят лишь отражение своей великой мудрости и учености.
Любопытно было бы прочесть мысли такого человека, который, озирая сияющие над нами бесчисленные миры, ищет в них лишь того, чем постоянно занят его ум. Тем, чья жизнь проходит под сенью тронов, ночные светила напоминают о звездах, что украшают грудь придворных фаворитов. У людей завистливых, даже когда они смотрят на небо, перед глазами всегда лишь почести, воздаваемые их ближним, а стяжателям и большинству людей суетных и алчных великая вселенная кажется усеянной сверкающими новенькими золотыми, только что с монетного двора, где на них вычеканили голову монарха, – эта картина всегда стоит перед ними, куда бы они ни повернулись, и заслоняет им небо. Так призраки наших вожделений становятся между нами и тем, что есть в нас лучшего, и затмевают его сиянье.
Мистер Честер медленно ехал верхом по лесной дороге, и мир вокруг сиял такой свежестью и радостью, словно создан был только этим утром. Весна наступила недавно, но погода стояла прекрасная, очень теплая, листья на деревьях уже распускались, зеленела трава и живые изгороди, а воздух звенел птичьими голосами, и высоко в небе заливался жаворонок. В тени на каждом листочке, на каждой травинке еще сверкала утренняя роса, и, когда сюда забредал солнечный луч, капли ее вспыхивали, как алмазы, словно протестуя против того, что должны высохнуть, покинуть этот чудесный мир, просуществовав в нем так недолго. Даже легкий ветер, шелест которого ласкал слух, как тихое журчанье ручейка, сулил радость и окрылял душу надеждой, когда, пролетая и оставляя за собой нежный аромат, шептал о своей встрече с летом и возвещал его приход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205