Было уже восемь часов вечера, когда Эдвард с отцом впервые за этот день оказались одни, после того как им подали вино и десерт. Они обедали сегодня вместе, но за обедом присутствовал третий, и только сейчас они остались с глазу на глаз. Между тем они не виделись со вчерашнего вечера.
Эдвард был сдержан и молчалив, отец его – весел, даже веселее обычного. Не желая, видимо, вступать в разговор с человеком, настроенным совсем не так, как он, мистер Честер выражал свое приятное расположение духа только улыбками и сияющими взглядами, не делая никаких попыток привлечь внимание Эдварда. Так они сидели некоторое время, отец – с обычной небрежной грацией развалясь на диване, сын против него за столом, опустив глаза, – видно было, что он занят какими-то тревожными и мучительными размышлениями.
– Дорогой мой, – начал, наконец, мистер Честер с подкупающей улыбкой. – Ты сегодня какой-то сонный и совсем забыл о графине. Передай мне его, пожалуйста. Никогда не следует до такой степени поддаваться хандре.
Эдвард извинился, передал ему графин и снова впал в прежнее состояние.
– Напрасно ты и себе не нальешь, – сказал мистер Честер, поднимая стакан и разглядывая его на свет. Вино в умеренном количестве полезно – конечно, только в умеренном, ибо люди в пьяном виде отвратительны. Оно придает глазам блеск, голосу звучность, мыслям и речам живость, – словом, оказывает нам тысячу благодеяний. Ты бы попробовал, Нэд.
– Ах, батюшка! – вырвалось у Эдварда. – Если бы вы…
– Дорогой мой, – поспешно перебил его мистер Честер и поставил стакан на стол, с испуганным и возмущенным видом подняв брови, – ради всего святого, не зови меня так – ведь это какое-то старомодное, прямо-таки допотопное слово! Будь же немного деликатнее! Разве я сед, или весь в морщинах, или хожу на костылях, или у меня выпали все зубы, что ты вздумал так меня называть? Господи, как это грубо!
– Я хотел говорить с вами от всего сердца, сэр, с доверием, естественным между нами, а вы сразу же одергиваете меня, – сказал Эдвард.
– Ох, Нэд, прошу тебя, не употребляй таких убийственных выражений! – Мистер Честер сделал холеной рукой умоляющий жест. – «Говорить от всего сердца!» Пора бы тебе знать, что сердце – это весьма разумно устроенная часть нашего организма, центр кровеносной системы и так далее, но ко всему тому, что ты думаешь и говоришь, имеет такое же отношение, как твои колени. К чему же такие бессмысленные и банальные выражения? Предоставь употреблять этот анатомический термин господам медикам, которые в хорошем обществе просто нетерпимы. Право, ты меня очень удивляешь, Нэд!
– Да, да, по-вашему, в человеческой груди нет ничего такого, что можно было бы ранить или исцелить и к чему следовало бы относиться бережно. Я знаю ваши взгляды, сэр, и ничего больше не скажу, – отозвался Эдвард.
– А вот и ошибаешься, – возразил мистер Честер, потягивая вино. – Я определенно утверждаю, что сердце существует. Все мы знаем, что это такое. Сердца животных – бычьи, овечьи и так далее – в вареном виде употребляются в пищу. Говорят, это любимое блюдо простонародья. Случается, что человека убивают ударом ножа в сердце или пулей в сердце. Но такие выражения, как «от всего сердца», «тронуть сердце», иметь «холодное», или «горячее» сердце, быть «бессердечным», «разбить сердце» – все это чепуха, мой мальчик!
– Да, конечно, сэр, – отозвался Эдвард, заметив, что отец молчит в ожидании его ответа. – Разумеется.
– Взять хотя бы племянницу Хардейла, твою пламенную страсть, – продолжал мистер Честер небрежным тоном человека, который приводит первый пришедший в голову пример. – Ты, конечно, горячо верил, что это девушка с «большим сердцем». Сейчас она оказывается уже девушкой «без сердца». А между тем она все та же, Нэд, все та же.
– Нет, сэр, она переменилась, – воскликнул Эдвард, вспыхнув. – И я уверен – под чьим-то дурным влиянием.
– Ты получил холодный отказ, не так ли? – сказал его отец. – Бедный мой мальчик! Я же тебе еще накануне это предсказывал… Передай мне, пожалуйста, щипчики.
– На нее повлияли, коварно обманули ее! – крикнул Эдвард, вскочив с места. – Ни за что не поверю, что она сама захотела отказать мне, когда узнала из моего письма, что я беден. Я знаю – ее мучили, ее вынудили к этому. Пусть нашей любви конец, и все между нами порвано, пусть она оказалась недостаточно стойкой, изменила и мне и себе, – я не верю и никогда не поверю, что ею руководил какой-то низкий расчет, что она отказала мне добровольно. Этого не может быть!
– Честное слово, я краснею за тебя, – шутливо промолвил мистер Честер. – Хотя мы часто не знаем самих себя, я горячо надеюсь, что эту безрассудную пылкость ты унаследовал не от меня. Ну, а что касается мисс Хардейл, дорогой мой, так она поступила вполне разумно и естественно. Сделала именно то, что ты ей предлагал, Это я слышал от Хардейла. Я так тебе и предсказывал, впрочем, для этого не требовалось особой проницательности. Она думала, что ты богат или хотя бы состоятелен, а оказалось, что ты бедняк. Брак – это сделка. Люди вступают в брак, чтобы улучшить свое положение в обществе, поднять свой престиж. Брак – это вопросы о доме, мебели, ливреях, слугах, экипаже и прочих вещах. Раз и она и ты бедны – вопрос ясен. Ты не способен посмотреть на это с деловой точки зрения, а она проявила редкий здравый смысл. Чту ее за это и пью за ее здоровье! Пусть это послужит тебе уроком. Налей же и себе стаканчик, Нэд.
– Нет, никогда я не воспользуюсь этим уроком, возразил Эдвард. – И если правда, что испытания и годы накладывают свою печать на…
– Не говори «на сердце»! – вставил мистер Честер.
– …на людей, развращенных лицемерием света, – с жаром продолжал Эдвард, – то избави меня бог от такой мудрости.
– Ну, довольно, оставим это, – мистер Честер приподнялся с дивана и в упор посмотрел на сына. – Не забывай, пожалуйста, своих интересов, своего нравственного долга – сыновней любви, сыновних обязанностей и всего прочего, о чем помнить так приятно и благородно, иначе ты в этом раскаешься.
– Я никогда не буду раскаиваться в том, что сохранил человеческое достоинство, сэр, – сказал Эдвард. Простите, но я никогда им не поступлюсь ради вас и не пойду по тому пути, который вы для меня выбрали и на который рассчитывали толкнуть меня, тайно способствуя моему разрыву с мисс Хардейл.
Мистер Честер еще больше выпрямился и внимательнее всмотрелся в лицо Эдварда, словно проверяя, вполне ли серьезно он это говорит. Затем опять развалился на диване и, не переставая щелкать орехи, сказал очень спокойно:
– Эдвард, у моего отца был еще сын, такой же сумасброд, как ты, непокорный сын с вульгарными наклонностями. И однажды утром за завтраком отец проклял его и лишил наследства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Эдвард был сдержан и молчалив, отец его – весел, даже веселее обычного. Не желая, видимо, вступать в разговор с человеком, настроенным совсем не так, как он, мистер Честер выражал свое приятное расположение духа только улыбками и сияющими взглядами, не делая никаких попыток привлечь внимание Эдварда. Так они сидели некоторое время, отец – с обычной небрежной грацией развалясь на диване, сын против него за столом, опустив глаза, – видно было, что он занят какими-то тревожными и мучительными размышлениями.
– Дорогой мой, – начал, наконец, мистер Честер с подкупающей улыбкой. – Ты сегодня какой-то сонный и совсем забыл о графине. Передай мне его, пожалуйста. Никогда не следует до такой степени поддаваться хандре.
Эдвард извинился, передал ему графин и снова впал в прежнее состояние.
– Напрасно ты и себе не нальешь, – сказал мистер Честер, поднимая стакан и разглядывая его на свет. Вино в умеренном количестве полезно – конечно, только в умеренном, ибо люди в пьяном виде отвратительны. Оно придает глазам блеск, голосу звучность, мыслям и речам живость, – словом, оказывает нам тысячу благодеяний. Ты бы попробовал, Нэд.
– Ах, батюшка! – вырвалось у Эдварда. – Если бы вы…
– Дорогой мой, – поспешно перебил его мистер Честер и поставил стакан на стол, с испуганным и возмущенным видом подняв брови, – ради всего святого, не зови меня так – ведь это какое-то старомодное, прямо-таки допотопное слово! Будь же немного деликатнее! Разве я сед, или весь в морщинах, или хожу на костылях, или у меня выпали все зубы, что ты вздумал так меня называть? Господи, как это грубо!
– Я хотел говорить с вами от всего сердца, сэр, с доверием, естественным между нами, а вы сразу же одергиваете меня, – сказал Эдвард.
– Ох, Нэд, прошу тебя, не употребляй таких убийственных выражений! – Мистер Честер сделал холеной рукой умоляющий жест. – «Говорить от всего сердца!» Пора бы тебе знать, что сердце – это весьма разумно устроенная часть нашего организма, центр кровеносной системы и так далее, но ко всему тому, что ты думаешь и говоришь, имеет такое же отношение, как твои колени. К чему же такие бессмысленные и банальные выражения? Предоставь употреблять этот анатомический термин господам медикам, которые в хорошем обществе просто нетерпимы. Право, ты меня очень удивляешь, Нэд!
– Да, да, по-вашему, в человеческой груди нет ничего такого, что можно было бы ранить или исцелить и к чему следовало бы относиться бережно. Я знаю ваши взгляды, сэр, и ничего больше не скажу, – отозвался Эдвард.
– А вот и ошибаешься, – возразил мистер Честер, потягивая вино. – Я определенно утверждаю, что сердце существует. Все мы знаем, что это такое. Сердца животных – бычьи, овечьи и так далее – в вареном виде употребляются в пищу. Говорят, это любимое блюдо простонародья. Случается, что человека убивают ударом ножа в сердце или пулей в сердце. Но такие выражения, как «от всего сердца», «тронуть сердце», иметь «холодное», или «горячее» сердце, быть «бессердечным», «разбить сердце» – все это чепуха, мой мальчик!
– Да, конечно, сэр, – отозвался Эдвард, заметив, что отец молчит в ожидании его ответа. – Разумеется.
– Взять хотя бы племянницу Хардейла, твою пламенную страсть, – продолжал мистер Честер небрежным тоном человека, который приводит первый пришедший в голову пример. – Ты, конечно, горячо верил, что это девушка с «большим сердцем». Сейчас она оказывается уже девушкой «без сердца». А между тем она все та же, Нэд, все та же.
– Нет, сэр, она переменилась, – воскликнул Эдвард, вспыхнув. – И я уверен – под чьим-то дурным влиянием.
– Ты получил холодный отказ, не так ли? – сказал его отец. – Бедный мой мальчик! Я же тебе еще накануне это предсказывал… Передай мне, пожалуйста, щипчики.
– На нее повлияли, коварно обманули ее! – крикнул Эдвард, вскочив с места. – Ни за что не поверю, что она сама захотела отказать мне, когда узнала из моего письма, что я беден. Я знаю – ее мучили, ее вынудили к этому. Пусть нашей любви конец, и все между нами порвано, пусть она оказалась недостаточно стойкой, изменила и мне и себе, – я не верю и никогда не поверю, что ею руководил какой-то низкий расчет, что она отказала мне добровольно. Этого не может быть!
– Честное слово, я краснею за тебя, – шутливо промолвил мистер Честер. – Хотя мы часто не знаем самих себя, я горячо надеюсь, что эту безрассудную пылкость ты унаследовал не от меня. Ну, а что касается мисс Хардейл, дорогой мой, так она поступила вполне разумно и естественно. Сделала именно то, что ты ей предлагал, Это я слышал от Хардейла. Я так тебе и предсказывал, впрочем, для этого не требовалось особой проницательности. Она думала, что ты богат или хотя бы состоятелен, а оказалось, что ты бедняк. Брак – это сделка. Люди вступают в брак, чтобы улучшить свое положение в обществе, поднять свой престиж. Брак – это вопросы о доме, мебели, ливреях, слугах, экипаже и прочих вещах. Раз и она и ты бедны – вопрос ясен. Ты не способен посмотреть на это с деловой точки зрения, а она проявила редкий здравый смысл. Чту ее за это и пью за ее здоровье! Пусть это послужит тебе уроком. Налей же и себе стаканчик, Нэд.
– Нет, никогда я не воспользуюсь этим уроком, возразил Эдвард. – И если правда, что испытания и годы накладывают свою печать на…
– Не говори «на сердце»! – вставил мистер Честер.
– …на людей, развращенных лицемерием света, – с жаром продолжал Эдвард, – то избави меня бог от такой мудрости.
– Ну, довольно, оставим это, – мистер Честер приподнялся с дивана и в упор посмотрел на сына. – Не забывай, пожалуйста, своих интересов, своего нравственного долга – сыновней любви, сыновних обязанностей и всего прочего, о чем помнить так приятно и благородно, иначе ты в этом раскаешься.
– Я никогда не буду раскаиваться в том, что сохранил человеческое достоинство, сэр, – сказал Эдвард. Простите, но я никогда им не поступлюсь ради вас и не пойду по тому пути, который вы для меня выбрали и на который рассчитывали толкнуть меня, тайно способствуя моему разрыву с мисс Хардейл.
Мистер Честер еще больше выпрямился и внимательнее всмотрелся в лицо Эдварда, словно проверяя, вполне ли серьезно он это говорит. Затем опять развалился на диване и, не переставая щелкать орехи, сказал очень спокойно:
– Эдвард, у моего отца был еще сын, такой же сумасброд, как ты, непокорный сын с вульгарными наклонностями. И однажды утром за завтраком отец проклял его и лишил наследства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205