– У меня есть мысль… Когда в стране все переменится – а перемены будут несомненно, если мы восстанем и победим, – дочка слесаря будет моя, а от Миггс надо будет как-нибудь избавиться, иначе она и один прекрасный день подсыплет нам яда в чай. Так я женю Хью на ней – в пьяном виде он даже на Миггс способен жениться. Решено! Надо будет это иметь в виду.
Глава сороковая
Нимало не подозревая, что в плодовитом мозгу его дальновидного командира возник план этого счастливого брака, Хью шел не останавливаясь, пока гиганты св. Дунстана не оповестили его, который час. Тут он схватился за рукоятку ближайшего насоса и, подставив голову под кран, стал обливаться так усердно, что вода текла ручьями с каждого волоска его всклокоченной гривы, и скоро он был весь мокрый до пояса. Хорошо освежив таким образом и тело и мозг, почти протрезвившись, Хью кое-как вытерся и, перейдя улицу, энергично постучал молотком в ворота Миддл-Тэмпла.
Привратник выглянул через решетку и сердито крикнул: «Кто там?» – на что Хью ответил ему так же резко и потребовал, чтобы его поскорее впустили.
– Здесь пива не продают! – крикнул привратник. – Чего надо?
– Войти, – ответил Хью, ударив ногой в ворота.
– А куда именно?
– В Пейпер Билдингс.
– Чья квартира?
– Сэра Джона Честера.
Каждый ответ Хью сопровождал новым ударом ногой в ворота.
Поворчав, привратник, наконец, отпер их и впустил ночного гостя, подвергнув его предварительно строгому осмотру.
– Это ты являешься к сэру Джону Честеру, да еще среди ночи!
– Да, я, – сказал Хью. – А что?
– А то, что я тебе не очень-то верю. Придется пойти с тобой.
– Что ж, пойдемте.
Подозрительно поглядывая на Хью, привратник с ключами и фонарем проводил его до дверей сэра Честера. Хью с такой силой грохнул молотком в эту дверь, что тусклый огонек лампы над дверью вздрогнул и заметался, а по темной лестнице прокатилось эхо, как зловещий призыв из потустороннего мира.
– Ну, как, теперь верите, что меня ждут? – сказал Хью.
Раньше, чем привратник успел ответить, за дверью послышались шаги, замелькал свет, и сэр Джон в халате и ночных туфлях отпер дверь.
– Простите, сэр Джон, – сказал привратник, снимая шапку. – Тут какой-то парень вас спрашивает. Для посетителей час поздний, вот я и подумал, что лучше самому сходить да проверить…
– Ага, это вы, посыльный? – воскликнул сэр Джон, глядя на Хью. – Входите же. Да, да, мой друг, – это относилось уже к привратнику, – благодарю вас, такая осторожность весьма похвальна. Не беспокойтесь. Спасибо и покойной ночи.
Удостоиться похвалы, благодарности и любезного прощания со стороны человека, чье имя произносится не иначе, как с титулом «сэр», и который после своей фамилии ставит две буквы Ч. П., было привратнику очень лестно. Смиренно извинившись, он ретировался, а сэр Джон провел позднего гостя в комнату и, усевшись перед камином в кресло, которое он повернул так, чтобы лучше видеть Хью, стоявшего у двери с шапкой в руке, смерил его взглядом с головы до ног.
Сэр Честер не переменился. Все то же лицо, невозмутимо спокойное и приветливое, все такой же юношески-свежий румянец, та же улыбка, неизменное изящество в одежде, прекрасные белые зубы, холеные руки, сдержанность и самообладание – словом, все как прежде, никаких следов прожитых лет и страстей, зависти, ненависти, неудовлетворенности. Все тот же безмятежно-веселый и благодушный джентльмен, на которого приятно было смотреть.
Он писал теперь после своей фамилии «Член Парламента». Как это вышло? А вот как. Джон Честер был благодушный из знатной семьи, более знатной, чем богатой. Ему грозил арест за долги – визит судебных приставов, затем тюрьма, самая обыкновенная тюрьма, в которую попадает всякая мелкая сошка, люди с очень скромными доходами. Суровый закон не дает исключений для джентльменов из хороших домов, привилегиями пользуются люди из одного только Большого Дома: члены парламента. И у мистера Джона Честера нашелся высокопоставленный родственник, который имел возможность провести его туда. Он решил помочь мистеру Честеру – не заплатить его долги, нет, а сделать его депутатом в парламент от одного отдаленного городка на то время, пока его собственный сын не достигнет совершеннолетия, что должно было произойти через двадцать лет, если этот сын до тех пор не умрет.
Это было не хуже, чем перспектива попасть в тюрьму в качестве несостоятельного должника, и неизмеримо приличнее. Так что мистер Джон Честер стал членом парламента.
А как он превратился из мистера Честера в сэра Джона Честера? Да ничего нет легче и проще. Одно прикосновение королевской шпаги – и превращение свершилось. Члену парламента Джону Честеру довелось раз-другой побывать при дворе – подносить адрес, возглавлять какую-то депутацию. Столь изысканные манеры, светский лоск и дар красноречия не могли остаться незамеченными. И как было обращаться со словом «мистер» к человеку со всеми этими блестящими достоинствами? Судьба капризна: столь благородному джентльмену следовало бы родиться герцогом, тогда как есть герцоги, которым следовало бы быть простыми рабочими. Мистер Джон Честер понравился королю и, преклонив колено гусеницей, встал бабочкой. Джон Честер, эсквайр, получил титул и стал называться «сэр Джон».
– Ну-с, мой уважаемый друг, – начал сэр Джон после довольно долгого молчания, – когда вы сегодня вечером уходили от меня, вы, кажется, обещали вернуться очень скоро?
– Я так и думал, хозяин.
– А вернулись когда? – Сэр Джон посмотрел па часы. – По-вашему, это называется скоро? Хью, не отвечая, переминался с ноги на ногу, теребил шапку, смотрел на пол, на стены, на потолок – и в конце концов, бросив взгляд на приятное лицо сэра Джона, поспешно опустил глаза.
– А чем же вы занимались до сих пор? – спросил сэр Джон, лениво вытягивая ноги и кладя одну на другую. – Где побывали? Много ли, накуролесили?
– Вовсе я не куролесил, – смиренно пробормотал Хью. – Все делал, как вы приказали.
– Как я – что? – перебил его сэр Джон.
– Ну, как вы… советовали, – смущенно поправился Хью. – Сказали, что мне следовало бы… или что я мог бы сделать… или что вы бы это сделали на моем месте. Не будьте же так строги, хозяин!
Что-то похожее на торжество мелькнуло на миг в лице сэра Джона, когда он увидел, каким покорным орудием его воли стал этот буян, но лицо его тотчас приняло прежнее выражение, и, принимаясь подрезать ногти, он сказал:
– Вы употребили слово «приказал», это можно понять так, что я заставил вас делать что-то для меня, что-то, нужное мне для каких-то моих целей, – ясно? Но, разумеется, нечего и объяснять, какая это бессмыслица, – вы, наверное, просто обмолвились. Впредь, – тут он устремил глаза на Хью, – осторожнее выбирайте выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Глава сороковая
Нимало не подозревая, что в плодовитом мозгу его дальновидного командира возник план этого счастливого брака, Хью шел не останавливаясь, пока гиганты св. Дунстана не оповестили его, который час. Тут он схватился за рукоятку ближайшего насоса и, подставив голову под кран, стал обливаться так усердно, что вода текла ручьями с каждого волоска его всклокоченной гривы, и скоро он был весь мокрый до пояса. Хорошо освежив таким образом и тело и мозг, почти протрезвившись, Хью кое-как вытерся и, перейдя улицу, энергично постучал молотком в ворота Миддл-Тэмпла.
Привратник выглянул через решетку и сердито крикнул: «Кто там?» – на что Хью ответил ему так же резко и потребовал, чтобы его поскорее впустили.
– Здесь пива не продают! – крикнул привратник. – Чего надо?
– Войти, – ответил Хью, ударив ногой в ворота.
– А куда именно?
– В Пейпер Билдингс.
– Чья квартира?
– Сэра Джона Честера.
Каждый ответ Хью сопровождал новым ударом ногой в ворота.
Поворчав, привратник, наконец, отпер их и впустил ночного гостя, подвергнув его предварительно строгому осмотру.
– Это ты являешься к сэру Джону Честеру, да еще среди ночи!
– Да, я, – сказал Хью. – А что?
– А то, что я тебе не очень-то верю. Придется пойти с тобой.
– Что ж, пойдемте.
Подозрительно поглядывая на Хью, привратник с ключами и фонарем проводил его до дверей сэра Честера. Хью с такой силой грохнул молотком в эту дверь, что тусклый огонек лампы над дверью вздрогнул и заметался, а по темной лестнице прокатилось эхо, как зловещий призыв из потустороннего мира.
– Ну, как, теперь верите, что меня ждут? – сказал Хью.
Раньше, чем привратник успел ответить, за дверью послышались шаги, замелькал свет, и сэр Джон в халате и ночных туфлях отпер дверь.
– Простите, сэр Джон, – сказал привратник, снимая шапку. – Тут какой-то парень вас спрашивает. Для посетителей час поздний, вот я и подумал, что лучше самому сходить да проверить…
– Ага, это вы, посыльный? – воскликнул сэр Джон, глядя на Хью. – Входите же. Да, да, мой друг, – это относилось уже к привратнику, – благодарю вас, такая осторожность весьма похвальна. Не беспокойтесь. Спасибо и покойной ночи.
Удостоиться похвалы, благодарности и любезного прощания со стороны человека, чье имя произносится не иначе, как с титулом «сэр», и который после своей фамилии ставит две буквы Ч. П., было привратнику очень лестно. Смиренно извинившись, он ретировался, а сэр Джон провел позднего гостя в комнату и, усевшись перед камином в кресло, которое он повернул так, чтобы лучше видеть Хью, стоявшего у двери с шапкой в руке, смерил его взглядом с головы до ног.
Сэр Честер не переменился. Все то же лицо, невозмутимо спокойное и приветливое, все такой же юношески-свежий румянец, та же улыбка, неизменное изящество в одежде, прекрасные белые зубы, холеные руки, сдержанность и самообладание – словом, все как прежде, никаких следов прожитых лет и страстей, зависти, ненависти, неудовлетворенности. Все тот же безмятежно-веселый и благодушный джентльмен, на которого приятно было смотреть.
Он писал теперь после своей фамилии «Член Парламента». Как это вышло? А вот как. Джон Честер был благодушный из знатной семьи, более знатной, чем богатой. Ему грозил арест за долги – визит судебных приставов, затем тюрьма, самая обыкновенная тюрьма, в которую попадает всякая мелкая сошка, люди с очень скромными доходами. Суровый закон не дает исключений для джентльменов из хороших домов, привилегиями пользуются люди из одного только Большого Дома: члены парламента. И у мистера Джона Честера нашелся высокопоставленный родственник, который имел возможность провести его туда. Он решил помочь мистеру Честеру – не заплатить его долги, нет, а сделать его депутатом в парламент от одного отдаленного городка на то время, пока его собственный сын не достигнет совершеннолетия, что должно было произойти через двадцать лет, если этот сын до тех пор не умрет.
Это было не хуже, чем перспектива попасть в тюрьму в качестве несостоятельного должника, и неизмеримо приличнее. Так что мистер Джон Честер стал членом парламента.
А как он превратился из мистера Честера в сэра Джона Честера? Да ничего нет легче и проще. Одно прикосновение королевской шпаги – и превращение свершилось. Члену парламента Джону Честеру довелось раз-другой побывать при дворе – подносить адрес, возглавлять какую-то депутацию. Столь изысканные манеры, светский лоск и дар красноречия не могли остаться незамеченными. И как было обращаться со словом «мистер» к человеку со всеми этими блестящими достоинствами? Судьба капризна: столь благородному джентльмену следовало бы родиться герцогом, тогда как есть герцоги, которым следовало бы быть простыми рабочими. Мистер Джон Честер понравился королю и, преклонив колено гусеницей, встал бабочкой. Джон Честер, эсквайр, получил титул и стал называться «сэр Джон».
– Ну-с, мой уважаемый друг, – начал сэр Джон после довольно долгого молчания, – когда вы сегодня вечером уходили от меня, вы, кажется, обещали вернуться очень скоро?
– Я так и думал, хозяин.
– А вернулись когда? – Сэр Джон посмотрел па часы. – По-вашему, это называется скоро? Хью, не отвечая, переминался с ноги на ногу, теребил шапку, смотрел на пол, на стены, на потолок – и в конце концов, бросив взгляд на приятное лицо сэра Джона, поспешно опустил глаза.
– А чем же вы занимались до сих пор? – спросил сэр Джон, лениво вытягивая ноги и кладя одну на другую. – Где побывали? Много ли, накуролесили?
– Вовсе я не куролесил, – смиренно пробормотал Хью. – Все делал, как вы приказали.
– Как я – что? – перебил его сэр Джон.
– Ну, как вы… советовали, – смущенно поправился Хью. – Сказали, что мне следовало бы… или что я мог бы сделать… или что вы бы это сделали на моем месте. Не будьте же так строги, хозяин!
Что-то похожее на торжество мелькнуло на миг в лице сэра Джона, когда он увидел, каким покорным орудием его воли стал этот буян, но лицо его тотчас приняло прежнее выражение, и, принимаясь подрезать ногти, он сказал:
– Вы употребили слово «приказал», это можно понять так, что я заставил вас делать что-то для меня, что-то, нужное мне для каких-то моих целей, – ясно? Но, разумеется, нечего и объяснять, какая это бессмыслица, – вы, наверное, просто обмолвились. Впредь, – тут он устремил глаза на Хью, – осторожнее выбирайте выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205