Если бы, — закончил секретарь, глядя в лицо своему бывшему хозяину, — если бы одним только словом она могла лишить мистера Боффина его богатства и завладеть им сама, она не стала бы выше в моих глазах.
— Что ты теперь думаешь, старушка? — спросил мистер Боффин шутливым тоном, обращаясь к жене, — как тебе покажется этот Роксмит со своей заботой о правде? Незачем тебе говорить, что ты думаешь, я не хочу, чтобы ты вмешивалась, думать ты можешь и про себя. А насчет завладения моим капиталом, я тебе ручаюсь, что он бы этого не сделал, если бы мог.
— Нет, не сделал бы, — возразил секретарь, опять взглянув ему в лицо.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся мистер Боффин. — В некоторых случаях ничего не может быть лучше хорошей шутки.
— Я на минуту отвлекся от того немногого, что хотел сказать, — продолжал секретарь, отворачиваясь от мистера Боффина и возвращаясь к прежнему своему тону. — Я начал интересоваться мисс Уилфер, как только впервые увидел ее; даже раньше, как только я о ней услышал. В сущности, это меня и заставило искать знакомства с мистером Боффином и поступить к нему на службу. До сих пор мисс Уилфер этого не знала. Я говорю об этом теперь только в подтверждение того (хотя надеюсь, что это излишне), что я чужд корыстным помышлениям, которые мне приписывают.
— Ну и ловко же закручено, — с хитрым взглядом произнес мистер Боффин. — Я и не думал, что он такой интриган. Смотрите, как он терпеливо и последовательно берется за дело. Он узнает обо мне, и о моем состоянии, и об этой молодой особе, об ее участии в истории молодого Джона, соображает, что к чему, и говорит себе: «Познакомлюсь-ка я поближе с этим Боффином и с этой девицей, обработаю их обоих, вот мое дело и выгорит». Так и слышу, как он это себе говорит, ей-богу! Вот гляжу на него сейчас и вижу!
Мистер Боффин указал пальцем на виновного, словно поймав его с поличным, и поздравил себя с такой проницательностью.
— Но, к счастью, милая моя Белла, он не на тех напал! — сказал мистер Боффин. — Нет! К счастью, ему пришлось иметь дело с вами и со мной, с Дэниелем и мисс Дансер, с Элвсом и Стервятником-Гопкинсом, с Блюбери Джонсом и со всеми нами, не с одним, так с другим. И мы его осилили, да еще как осилили. Надеялся выжать из нас денежки, а вместо того себя подвел, милая моя Белла!
Милая Белла ничего не ответила и ничем не выказала своего согласия. Она не шевельнулась ни разу с той самой минуты, как опустилась на стул, закрыв лицо обеими рунами. На некоторое время наступило молчание, и миссис Боффин поднялась тихонько, собираясь подойти к ней, по мистер Боффин остановил ее жестом, и она послушно села опять на свое место.
— Вот ваше жалованье, мистер Роксмит, — сказал Золотой Мусорщик, бросая своему бывшему секретарю завернутые в бумажку деньги. — Для вас, я думаю, не унизительно будет поднять их после всего, до чего вы унизились в этом доме.
— Кроме этого, я ни в чем не унизился, — сказал Роксмит, поднимая сверток с пола, — а это мои кровные деньги, заработанные самым тяжелым трудом.
— Надеюсь, вы скоро уложитесь, — сказал мистер Боффин, — потому что, чем скорее вы уберетесь со всеми пожитками, тем лучше будет для всех нас.
— Вам нечего бояться, я не задержусь.
— Впрочем, прежде чем мы с вами окончательно разделаемся, я хотел бы задать вам еще один вопрос, хотя бы для того только, чтобы показать этой молодой особе, насколько вы, интриганы, бываете самонадеянны, в расчете на то, что никто не заметит, как вы сами себе противоречите.
— Спрашивайте о чем угодно, — возразил Роксмит, — но только поскорее, как рекомендуете сами.
— Вы притворяетесь, будто так сильно влюблены в эту молодую особу, — сказал мистер Боффин, покровительственно кладя руку на голову Беллы, но не глядя на нее.
— Я не притворяюсь.
— Ах так! Отлично. Значит, вы сильно влюблены в эту молодую особу, если уж так придираетесь к слову?
— Да.
— Как же ваше чувство примиряется с тем, что эта молодая особа — расточительница, легкомысленная дурочка, которая не умеет себя держать, бросает деньги на ветер и так и норовит попасть в работный дом?
— Я вас не понимаю.
— Не понимаете? Или не хотите понять? За кого же еще вы считали эту молодую особу и что вы думали о ней, если она принимала ваши ухаживания?
— Я ничего не думал, я был бы счастлив добиться ее взаимности и завладеть ее сердцем.
— Добиться взаимности, завладеть сердцем! — передразнил его мистер Боффин с невыразимым презрением. — Мяу-мяу, говорит кошка, кряк-кряк, говорит утка, гав-гав, лает собака! Добиться ее взаимности и завладеть ее сердцем! Мяу-мяу, кряк-кряк, гав-гав!
Джон Роксмит воззрился на мистера Боффина при этой выходке, словно усомнившись, не лишился ли он рассудка.
— Что полагается сей молодой особе, так это деньги, — сказал мистер Боффин, — и она отлично это знает.
— Вы на нее клевещете.
— Это вы на нее клевещете, с вашими взаимностями, сердцами и прочим вздором, — возразил мистер Боффин. — Все ваше поведение к одному клонит. Я только вчера вечером услыхал о ваших подвигах, а не то я бы с вами раньше поговорил, клянусь чем хотите. А слышал я о них от одной дамы, умницы, каких мало, и она тоже знает эту молодую особу, и я ее знаю, и всем нам троим отлично известно, что единственное, за чем она гонится, — это деньги, деньги, деньги, а вы с вашими взаимностями и сердцами просто обманщик, сэр.
— Миссис Боффин, — сказал Роксмит, спокойно обращаясь к ней, — от всего сердца благодарю вас за вашу неизменную доброту и ласковость. Прощайте! Прощайте, мисс Уилфер!
— А теперь, моя милая, — сказал мистер Боффин, снова кладя руку на голову Беллы, — вы можете быть совершенно спокойны, и, надо надеяться, поняли, что я вас не дам в обиду.
Но Белла, по-видимому, настолько этого не понимала, что, уклонившись от его руки и вскочив со стула, разрыдалась безудержно и воскликнула, простирая руки:
— Ах, мистер Роксмит, если б вы могли снова сделать меня бедной! Ах! Умоляю, пусть кто-нибудь снова сделает меня бедной, иначе я этого больше не вынесу, сердце мое разорвется! Папа, милый, сделай меня бедной и возьми домой! Я и там вела себя дурно, а здесь я стала еще хуже. Не давайте мне денег, мистер Боффин, мне не надо денег. Уберите их куда-нибудь, дайте мне только поговорить с моим добрым папой, положить голову ему на плечо рассказать ему все мои печали. Никто другой меня не поймет, никто не утешит, никто, кроме него, не знает, какая я плохая, и все же он любит меня как малого ребенка. При нем я становлюсь лучше, чем при ком-либо другом, — чище сердцем, сильнее радуюсь и сильнее горюю!
И с горьким плачем повторяя, что она этого больше не вынесет, Белла прижалась головой к груди миссис Боффин.
Джон Роксмит и мистер Боффин со своих мест молча следили за ней, пока сама она не умолкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Что ты теперь думаешь, старушка? — спросил мистер Боффин шутливым тоном, обращаясь к жене, — как тебе покажется этот Роксмит со своей заботой о правде? Незачем тебе говорить, что ты думаешь, я не хочу, чтобы ты вмешивалась, думать ты можешь и про себя. А насчет завладения моим капиталом, я тебе ручаюсь, что он бы этого не сделал, если бы мог.
— Нет, не сделал бы, — возразил секретарь, опять взглянув ему в лицо.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся мистер Боффин. — В некоторых случаях ничего не может быть лучше хорошей шутки.
— Я на минуту отвлекся от того немногого, что хотел сказать, — продолжал секретарь, отворачиваясь от мистера Боффина и возвращаясь к прежнему своему тону. — Я начал интересоваться мисс Уилфер, как только впервые увидел ее; даже раньше, как только я о ней услышал. В сущности, это меня и заставило искать знакомства с мистером Боффином и поступить к нему на службу. До сих пор мисс Уилфер этого не знала. Я говорю об этом теперь только в подтверждение того (хотя надеюсь, что это излишне), что я чужд корыстным помышлениям, которые мне приписывают.
— Ну и ловко же закручено, — с хитрым взглядом произнес мистер Боффин. — Я и не думал, что он такой интриган. Смотрите, как он терпеливо и последовательно берется за дело. Он узнает обо мне, и о моем состоянии, и об этой молодой особе, об ее участии в истории молодого Джона, соображает, что к чему, и говорит себе: «Познакомлюсь-ка я поближе с этим Боффином и с этой девицей, обработаю их обоих, вот мое дело и выгорит». Так и слышу, как он это себе говорит, ей-богу! Вот гляжу на него сейчас и вижу!
Мистер Боффин указал пальцем на виновного, словно поймав его с поличным, и поздравил себя с такой проницательностью.
— Но, к счастью, милая моя Белла, он не на тех напал! — сказал мистер Боффин. — Нет! К счастью, ему пришлось иметь дело с вами и со мной, с Дэниелем и мисс Дансер, с Элвсом и Стервятником-Гопкинсом, с Блюбери Джонсом и со всеми нами, не с одним, так с другим. И мы его осилили, да еще как осилили. Надеялся выжать из нас денежки, а вместо того себя подвел, милая моя Белла!
Милая Белла ничего не ответила и ничем не выказала своего согласия. Она не шевельнулась ни разу с той самой минуты, как опустилась на стул, закрыв лицо обеими рунами. На некоторое время наступило молчание, и миссис Боффин поднялась тихонько, собираясь подойти к ней, по мистер Боффин остановил ее жестом, и она послушно села опять на свое место.
— Вот ваше жалованье, мистер Роксмит, — сказал Золотой Мусорщик, бросая своему бывшему секретарю завернутые в бумажку деньги. — Для вас, я думаю, не унизительно будет поднять их после всего, до чего вы унизились в этом доме.
— Кроме этого, я ни в чем не унизился, — сказал Роксмит, поднимая сверток с пола, — а это мои кровные деньги, заработанные самым тяжелым трудом.
— Надеюсь, вы скоро уложитесь, — сказал мистер Боффин, — потому что, чем скорее вы уберетесь со всеми пожитками, тем лучше будет для всех нас.
— Вам нечего бояться, я не задержусь.
— Впрочем, прежде чем мы с вами окончательно разделаемся, я хотел бы задать вам еще один вопрос, хотя бы для того только, чтобы показать этой молодой особе, насколько вы, интриганы, бываете самонадеянны, в расчете на то, что никто не заметит, как вы сами себе противоречите.
— Спрашивайте о чем угодно, — возразил Роксмит, — но только поскорее, как рекомендуете сами.
— Вы притворяетесь, будто так сильно влюблены в эту молодую особу, — сказал мистер Боффин, покровительственно кладя руку на голову Беллы, но не глядя на нее.
— Я не притворяюсь.
— Ах так! Отлично. Значит, вы сильно влюблены в эту молодую особу, если уж так придираетесь к слову?
— Да.
— Как же ваше чувство примиряется с тем, что эта молодая особа — расточительница, легкомысленная дурочка, которая не умеет себя держать, бросает деньги на ветер и так и норовит попасть в работный дом?
— Я вас не понимаю.
— Не понимаете? Или не хотите понять? За кого же еще вы считали эту молодую особу и что вы думали о ней, если она принимала ваши ухаживания?
— Я ничего не думал, я был бы счастлив добиться ее взаимности и завладеть ее сердцем.
— Добиться взаимности, завладеть сердцем! — передразнил его мистер Боффин с невыразимым презрением. — Мяу-мяу, говорит кошка, кряк-кряк, говорит утка, гав-гав, лает собака! Добиться ее взаимности и завладеть ее сердцем! Мяу-мяу, кряк-кряк, гав-гав!
Джон Роксмит воззрился на мистера Боффина при этой выходке, словно усомнившись, не лишился ли он рассудка.
— Что полагается сей молодой особе, так это деньги, — сказал мистер Боффин, — и она отлично это знает.
— Вы на нее клевещете.
— Это вы на нее клевещете, с вашими взаимностями, сердцами и прочим вздором, — возразил мистер Боффин. — Все ваше поведение к одному клонит. Я только вчера вечером услыхал о ваших подвигах, а не то я бы с вами раньше поговорил, клянусь чем хотите. А слышал я о них от одной дамы, умницы, каких мало, и она тоже знает эту молодую особу, и я ее знаю, и всем нам троим отлично известно, что единственное, за чем она гонится, — это деньги, деньги, деньги, а вы с вашими взаимностями и сердцами просто обманщик, сэр.
— Миссис Боффин, — сказал Роксмит, спокойно обращаясь к ней, — от всего сердца благодарю вас за вашу неизменную доброту и ласковость. Прощайте! Прощайте, мисс Уилфер!
— А теперь, моя милая, — сказал мистер Боффин, снова кладя руку на голову Беллы, — вы можете быть совершенно спокойны, и, надо надеяться, поняли, что я вас не дам в обиду.
Но Белла, по-видимому, настолько этого не понимала, что, уклонившись от его руки и вскочив со стула, разрыдалась безудержно и воскликнула, простирая руки:
— Ах, мистер Роксмит, если б вы могли снова сделать меня бедной! Ах! Умоляю, пусть кто-нибудь снова сделает меня бедной, иначе я этого больше не вынесу, сердце мое разорвется! Папа, милый, сделай меня бедной и возьми домой! Я и там вела себя дурно, а здесь я стала еще хуже. Не давайте мне денег, мистер Боффин, мне не надо денег. Уберите их куда-нибудь, дайте мне только поговорить с моим добрым папой, положить голову ему на плечо рассказать ему все мои печали. Никто другой меня не поймет, никто не утешит, никто, кроме него, не знает, какая я плохая, и все же он любит меня как малого ребенка. При нем я становлюсь лучше, чем при ком-либо другом, — чище сердцем, сильнее радуюсь и сильнее горюю!
И с горьким плачем повторяя, что она этого больше не вынесет, Белла прижалась головой к груди миссис Боффин.
Джон Роксмит и мистер Боффин со своих мест молча следили за ней, пока сама она не умолкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129