Покончив с этим в мгновение ока, она поцеловала его в обезображенный лоб, вся трепеща, подняла глаза к звездам и благословила его и простила ему, «если было за что прощать». И только тут она подумала о себе, вернее о том, как он сейчас нуждается в ней.
Благодарю тебя, милосердное небо, за выучку прежних лет, за то, что я смогла без минутной задержки спустить лодку на воду и теперь гребу против течения! И помоги мне, господи, сохранить ему жизнь ради той, кто полюбит его, хотя сильнее, чем я, несчастная, любить его никто не сможет!
Она гребла изо всех сил, гребла исступленно и все же не теряя рассудка, и не сводила глаз с того, кто лежал на дне лодки. Она положила его так, чтобы видеть это изуродованное лицо. Родная мать прикрыла бы его — так оно было изуродовано, но ее взгляд ничто не могло отвратить.
Лодка коснулась носом гостиничной лужайки, покато сбегавшей к реке. В окнах гостиницы горел свет, но у дверей никого не было. Она привязала лодку и, снова собрав все свои силы, подняла безжизненное тело на руки и, не передохнув ни минуты, внесла его в гостиницу.
Пока бегали за докторами, она сидела около него, поддерживая ему голову. В былые времена ей приходилось слышать рассказы о том, как у потерявшего сознание поднимают руку и сразу же опускают ее, если человек мертв. Она с ужасом ждала той минуты, когда доктор возьмет эту перебитую, окровавленную руку и не задержит ее в своей.
Пришел первый доктор и, прежде чем приступить к осмотру, спросил:
— Кто принес его сюда?
— Я, сэр, — ответила Лиззи; и все, кто был в комнате, посмотрели на нее.
— Вы, милая? Да вам не только не донести, а и не поднять его!
— В другое время, может, и не донесла бы, сэр, а тут хватило сил.
Доктор поглядел на нее внимательно и с состраданием. А потом, нахмурившись, ощупал пациенту голову и переломанные руки и взял его за кисть.
Неужели он уронит ее?
Доктор, видимо, колебался. Он не задержал руки в своей, а осторожно опустил ее, взял свечу, осмотрел раны на голове еще внимательней, проверил зрачки. Потом поставил свечу на стол и снова взял пациента за руку. В комнату вошел второй доктор, они пошептались о чем-то, и тогда тот, второй, взял пациента за руку. Он тоже не уронил ее, но с минуту подержал в своей и осторожно опустил.
— Позаботьтесь об этой несчастной девушке, — сказал первый доктор. — Она почти в забытьи. Ничего не видит, не слышит… И слава богу! Унесите ее отсюда, не приводя в чувство. Ах, бедняжка, бедняжка! Какое же у нее мужественное сердце! Боюсь только, что она отдала его мертвецу. Помогите ей, чем можно.
Глава VII
Лучше быть Авелем, чем Каином
Над шлюзом Плэшуотерской плотины занималось утро. В небе еще мерцали звезды, а на востоке уже проступал тусклый свет — предвестник того, что ночь уходит. Месяц спрятался, и по обоим берегам реки стлался туман, сквозь который виднелись деревья — вернее, призраки деревьев, и вода — вернее, призрак воды. Призрачными казались и бледные звезды и сама земля, а холодный отсвет на востоке, не озаренный, не согретый потухшим небесным светильником, можно было уподобить невидящему взгляду мертвеца.
Не такое ли сравнение невольно напрашивалось матросу с баржи, который стоял один у ворот шлюза? Во всяком случае, Брэдли Хэдстон смотрел в ту сторону, когда прохладный ветер пронесся над его головой и улетел прочь, успев шепнуть что-то такое, от чего призрачные деревья и вода дрогнули… или ответили угрозой? — ведь чего только не подскажет человеку воображение!
Брэдли подошел к сторожке и толкнул дверь. Она была заперта изнутри.
— Боится он меня, что ли? — пробормотал он, постучавшись.
Плут Райдергуд вмиг проснулся, отодвинул засов на двери и впустил его.
— Что это, Третий Хозяин! Я уж боялся, что вы совсем сгинули. Две ночи пропадали. Ну, думаю, улизнул он от меня! Совсем было решился пропечатать в газетах — мол, разыскиваю человека.
Брэдли так изменился в лице, услышав это, что Райдергуд счел за благо смягчить свой намек лестью.
— Да нет, сударь, на вас это не похоже, — продолжал он, с тупым видом мотая головой. — Этой мыслишкой я только вначале, шутки ради, позабавился. А потом говорю себе: «Он человек честный». Вот так слово в слово и сказал. «У него, говорю, честности на двоих хватит».
Примечательно, что Райдергуд ни о чем не спрашивал Брэдли. Впервые он посмотрел ему в лицо, когда отворял дверь, теперь посмотрел еще раз (правда, украдкой) и решил обойтись без расспросов.
— Вы, сударь, пожалуй, еще часиков на сорок уснете, прежде чем попросите позавтракать, — сказал он, когда его гость, сев на стул, подпер подбородок рукой в уставился глазами в пол. И вот еще одно примечательное обстоятельство: разговаривая с Брэдли, Райдергуд без всякой надобности переставлял с места на место свою убогую мебель, лишь бы не смотреть на него.
— Да, пожалуй, мне надо выспаться, — сказал Брэдли, не меняя позы.
— Вот и я то же самое вам советую, сударь, — подхватил Райдергуд. — А в горле у вас не пересохло?
— Да. Надо чего-нибудь выпить, — безразличным тоном проговорил Брэдли.
Мистер Райдергуд поставил на стол бутылку джина и, сходив с кувшином за водой, налил своему гостю в стакан и того и другого. Потом он снял одеяло с кровати, встряхнул его, снова постелил, и Брэдли лег спать не раздеваясь. Образно выразившись, что он «сведет счеты со сном» в деревянном кресле, мистер Райдергуд устроился, как и прежде, у окна, и, как и прежде, все смотрел в упор на своего гостя, пока тот не заснул. Тогда он поднялся, подошел к кровати и стал тщательно осматривать его с головы до ног, на сей раз вблизи и при ярком дневном свете. И, осмотрев, отправился к шлюзу обдумать все как следует.
— Один рукав ниже локтя располосован, другой лопнул по шву в пройме. Видно, кто-то в него вцепился, и вцепился что есть силы — прямо-таки повис на нем, потому что ворот у рубашки оторван. По траве валялся и в воде побывал. И вся одежда в пятнах, а что это за пятна и откуда они взялись, я тоже знаю. Ура!
Брэдли все спал и спал. После полудня с верховьев реки к шлюзу подошла баржа. До нее тут проходили и другие баржи и вверх и вниз по реке, но сторож у шлюза окликнул только эту, справившись, нет ли каких новостей. Видимо, время у него было рассчитано точно. Матросы с баржи что-то рассказали ему, но в двух-трех словах, без всякой охоты.
Между тем временем, когда Брэдли лег и когда он встал, прошло двенадцать часов.
— Меня не проведешь, голубчик! — пробормотал Райдергуд, обращаясь не к появившемуся в дверях сторожки учителю, а к шлюзу. — Так я и поверил, что можно столько спать!
Брэдли подошел к деревянному вороту, где сидел Райдергуд, и спросил, который час. Тот ответил, что около трех.
— Когда вас сменяют?
— Послезавтра, сударь.
— Не раньше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Благодарю тебя, милосердное небо, за выучку прежних лет, за то, что я смогла без минутной задержки спустить лодку на воду и теперь гребу против течения! И помоги мне, господи, сохранить ему жизнь ради той, кто полюбит его, хотя сильнее, чем я, несчастная, любить его никто не сможет!
Она гребла изо всех сил, гребла исступленно и все же не теряя рассудка, и не сводила глаз с того, кто лежал на дне лодки. Она положила его так, чтобы видеть это изуродованное лицо. Родная мать прикрыла бы его — так оно было изуродовано, но ее взгляд ничто не могло отвратить.
Лодка коснулась носом гостиничной лужайки, покато сбегавшей к реке. В окнах гостиницы горел свет, но у дверей никого не было. Она привязала лодку и, снова собрав все свои силы, подняла безжизненное тело на руки и, не передохнув ни минуты, внесла его в гостиницу.
Пока бегали за докторами, она сидела около него, поддерживая ему голову. В былые времена ей приходилось слышать рассказы о том, как у потерявшего сознание поднимают руку и сразу же опускают ее, если человек мертв. Она с ужасом ждала той минуты, когда доктор возьмет эту перебитую, окровавленную руку и не задержит ее в своей.
Пришел первый доктор и, прежде чем приступить к осмотру, спросил:
— Кто принес его сюда?
— Я, сэр, — ответила Лиззи; и все, кто был в комнате, посмотрели на нее.
— Вы, милая? Да вам не только не донести, а и не поднять его!
— В другое время, может, и не донесла бы, сэр, а тут хватило сил.
Доктор поглядел на нее внимательно и с состраданием. А потом, нахмурившись, ощупал пациенту голову и переломанные руки и взял его за кисть.
Неужели он уронит ее?
Доктор, видимо, колебался. Он не задержал руки в своей, а осторожно опустил ее, взял свечу, осмотрел раны на голове еще внимательней, проверил зрачки. Потом поставил свечу на стол и снова взял пациента за руку. В комнату вошел второй доктор, они пошептались о чем-то, и тогда тот, второй, взял пациента за руку. Он тоже не уронил ее, но с минуту подержал в своей и осторожно опустил.
— Позаботьтесь об этой несчастной девушке, — сказал первый доктор. — Она почти в забытьи. Ничего не видит, не слышит… И слава богу! Унесите ее отсюда, не приводя в чувство. Ах, бедняжка, бедняжка! Какое же у нее мужественное сердце! Боюсь только, что она отдала его мертвецу. Помогите ей, чем можно.
Глава VII
Лучше быть Авелем, чем Каином
Над шлюзом Плэшуотерской плотины занималось утро. В небе еще мерцали звезды, а на востоке уже проступал тусклый свет — предвестник того, что ночь уходит. Месяц спрятался, и по обоим берегам реки стлался туман, сквозь который виднелись деревья — вернее, призраки деревьев, и вода — вернее, призрак воды. Призрачными казались и бледные звезды и сама земля, а холодный отсвет на востоке, не озаренный, не согретый потухшим небесным светильником, можно было уподобить невидящему взгляду мертвеца.
Не такое ли сравнение невольно напрашивалось матросу с баржи, который стоял один у ворот шлюза? Во всяком случае, Брэдли Хэдстон смотрел в ту сторону, когда прохладный ветер пронесся над его головой и улетел прочь, успев шепнуть что-то такое, от чего призрачные деревья и вода дрогнули… или ответили угрозой? — ведь чего только не подскажет человеку воображение!
Брэдли подошел к сторожке и толкнул дверь. Она была заперта изнутри.
— Боится он меня, что ли? — пробормотал он, постучавшись.
Плут Райдергуд вмиг проснулся, отодвинул засов на двери и впустил его.
— Что это, Третий Хозяин! Я уж боялся, что вы совсем сгинули. Две ночи пропадали. Ну, думаю, улизнул он от меня! Совсем было решился пропечатать в газетах — мол, разыскиваю человека.
Брэдли так изменился в лице, услышав это, что Райдергуд счел за благо смягчить свой намек лестью.
— Да нет, сударь, на вас это не похоже, — продолжал он, с тупым видом мотая головой. — Этой мыслишкой я только вначале, шутки ради, позабавился. А потом говорю себе: «Он человек честный». Вот так слово в слово и сказал. «У него, говорю, честности на двоих хватит».
Примечательно, что Райдергуд ни о чем не спрашивал Брэдли. Впервые он посмотрел ему в лицо, когда отворял дверь, теперь посмотрел еще раз (правда, украдкой) и решил обойтись без расспросов.
— Вы, сударь, пожалуй, еще часиков на сорок уснете, прежде чем попросите позавтракать, — сказал он, когда его гость, сев на стул, подпер подбородок рукой в уставился глазами в пол. И вот еще одно примечательное обстоятельство: разговаривая с Брэдли, Райдергуд без всякой надобности переставлял с места на место свою убогую мебель, лишь бы не смотреть на него.
— Да, пожалуй, мне надо выспаться, — сказал Брэдли, не меняя позы.
— Вот и я то же самое вам советую, сударь, — подхватил Райдергуд. — А в горле у вас не пересохло?
— Да. Надо чего-нибудь выпить, — безразличным тоном проговорил Брэдли.
Мистер Райдергуд поставил на стол бутылку джина и, сходив с кувшином за водой, налил своему гостю в стакан и того и другого. Потом он снял одеяло с кровати, встряхнул его, снова постелил, и Брэдли лег спать не раздеваясь. Образно выразившись, что он «сведет счеты со сном» в деревянном кресле, мистер Райдергуд устроился, как и прежде, у окна, и, как и прежде, все смотрел в упор на своего гостя, пока тот не заснул. Тогда он поднялся, подошел к кровати и стал тщательно осматривать его с головы до ног, на сей раз вблизи и при ярком дневном свете. И, осмотрев, отправился к шлюзу обдумать все как следует.
— Один рукав ниже локтя располосован, другой лопнул по шву в пройме. Видно, кто-то в него вцепился, и вцепился что есть силы — прямо-таки повис на нем, потому что ворот у рубашки оторван. По траве валялся и в воде побывал. И вся одежда в пятнах, а что это за пятна и откуда они взялись, я тоже знаю. Ура!
Брэдли все спал и спал. После полудня с верховьев реки к шлюзу подошла баржа. До нее тут проходили и другие баржи и вверх и вниз по реке, но сторож у шлюза окликнул только эту, справившись, нет ли каких новостей. Видимо, время у него было рассчитано точно. Матросы с баржи что-то рассказали ему, но в двух-трех словах, без всякой охоты.
Между тем временем, когда Брэдли лег и когда он встал, прошло двенадцать часов.
— Меня не проведешь, голубчик! — пробормотал Райдергуд, обращаясь не к появившемуся в дверях сторожки учителю, а к шлюзу. — Так я и поверил, что можно столько спать!
Брэдли подошел к деревянному вороту, где сидел Райдергуд, и спросил, который час. Тот ответил, что около трех.
— Когда вас сменяют?
— Послезавтра, сударь.
— Не раньше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129