– Значит, вы присвоили нашей госпоже звание отшельника? Это наверняка облегчит бремя, отягчающее вашу собственную душу. Но нельзя не признать, что поведение вашего господина истинно заслуживает порицания. Знай я заранее о его приезде, я наверняка бы что-нибудь придумала, хотя и это было бы нелегко. А так… Удивительное легкомыслие!
Укон поспешила передать принцу слова Токикаты, и он содрогнулся от ужаса, представив себе, сколь велико должно быть возмущение его близких.
– Вы и вообразить не можете, как тяжело живется человеку, имеющему столь высокое звание, – пожаловался он. – Ах, почему я не могу хотя бы на время стать простым придворным? Что же мне теперь делать? Вряд ли нам удастся сохранить эту тайну. А что скажет Дайсё? Мы всегда были так близки… Разумеется, при нашем родстве это естественно, но поверьте, у меня никогда не было более близкого друга. Я умру от стыда, если он узнает. К тому же, как водится, он станет во всем винить вас, забыв, что именно ему вы обязаны своим одиночеством. О, если б мы могли уехать отсюда в какое-нибудь укромное жилище, о котором не знала бы ни одна живая душа…
Так или иначе, принцу нельзя было оставаться в Удзи еще на один день. Но душа его, «видно, спряталась где-то в ее рукаве…» (310).
– Скорее, близится утро… – торопили принца, но он все медлил. Вдвоем подошли они к боковой двери.
– Никогда до сих пор
Мне так блуждать не случалось.
Слезы прежде меня
В путь пустились, и из-за них
Я совсем не вижу дороги.
Тяжело вздохнув, девушка отвечала:
– Мои рукава
Так узки, что и слез не задержат.
Смею ли я
Мечтать, что задержишься ты
В этом бедном жилище?..
В тот день дул пронзительный ветер, а земля была скована инеем. Даже платья – «твое и мое» (485) – казались холодными. Когда принц садился на коня, им овладела такая тоска, что он едва не повернул назад, и если бы его спутники не понимали, сколь пагубны могут быть последствия… Когда же они наконец выехали, принц был в таком отчаянии, что свет мутился в его глазах. Двое придворных Пятого ранга вели его коня под уздцы и, только после того как самый крутой перевал остался позади, смогли сесть на коней сами. Даже цокот копыт по скованному льдом берегу реки располагал к безотчетной тоске. «Что за странная судьба связывает меня с этим горным жилищем?» – спрашивал себя принц, устремляясь думами к тем давним дням, когда вот так же приходилось ему пробираться по этим опасным горным тропам.
Возвратившись на Вторую линию, принц прошел в свою опочивальню, надеясь, что там никто не помешает ему отдохнуть. К тому же он был сердит на Нака-но кими, полагая, что именно она спрятала от него девушку из Удзи. Но, увы, сон не шел к нему, мысли, одна другой тягостнее, теснились в голове, и в конце концов, не вынеся одиночества, он все-таки перебрался во флигель.
Госпожа ни о чем не догадывалась, и прекрасное лицо ее дышало спокойствием. Подобные красавицы редко встречаются в нашем мире, и как ни хороша была новая возлюбленная принца… Однако, взглянув на супругу, он прежде всего подметил в ней несомненные черты сходства с той, чей образ постоянно стоял перед его мысленным взором, и невыразимая печаль сжала его сердце. Тяжело вздыхая, принц прошел за полог и лег.
– Мне нездоровится, – сказал он последовавшей за ним госпоже, – и какие-то темные предчувствия рождаются в душе. Моя любовь к вам бесконечна, вы же наверняка забудете обо мне, как только меня не станет. Терпение Дайсё будет вознаграждено, я в этом уверен.
«Как можно говорить такие ужасные вещи?» – подумала Нака-но кими.
– Откуда у вас эти мысли? – спросила она. – Вы несправедливы. Подумайте, что будет, если ваши речи дойдут до слуха господина Дайсё. Он может вообразить, что вы говорите с моих слов, а мне бы этого очень не хотелось. У меня и без того хватает печалей в жизни, а вы еще терзаете меня пустыми подозрениями. – И она повернулась к мужу спиной.
– А вы уверены, что ни в чем передо мною не виноваты? – испытующе взглянув на супругу, спросил принц. – Вспомните, разве я когда-нибудь пренебрегал вами? Наоборот, многие дамы даже пеняли мне за то, что я оказываю вам слишком большое внимание. А вот вы всегда предпочитали мне другого. Конечно, все это можно объяснить предопределением, но мне неприятно, что у вас есть от меня тайны.
«И все же наши судьбы тесно связаны, – подумал он, и на глазах у него заблестели слезы, – иначе мне вряд ли удалось бы ее разыскать».
Принц был явно чем-то расстроен, и госпоже стало его жаль. «Ему что-то рассказали, но что?..» – гадала она, не зная как лучше ответить. «Принц начал посещать меня, повинуясь случайной прихоти. К тому же у него действительно были основания подозревать меня в легкомыслии. Мне не следовало принимать услуги совершенно постороннего нашему семейству человека, который, преследуя собственные цели, решил взять на себя роль посредника. Так, это было моей ошибкой, и принц вправе презирать меня».
Она лежала, задумавшись, столь трогательная в своей печали, что вряд ли кто-нибудь мог остаться к ней равнодушным. Решив пока ничего не говорить госпоже о девушке из Удзи, принц сделал вид, будто сердится на нее совершенно по другому поводу, и, поверив, что он не на шутку озабочен ее отношениями с Дайсё, Нака-но кими пришла к заключению, что кто-то оклеветал ее. Ей было так стыдно, что она предпочла бы не встречаться с принцем, пока все так или иначе не разъяснится.
Неожиданно пришел гонец с письмом от Государыни-супруги, и принц все с тем же мрачным видом перешел в свои покои.
«Государь был весьма встревожен Вашим исчезновением, – писала Государыня. – Если можете, приходите сегодня. Я так давно не видела Вас…»
Принцу не хотелось огорчать своих родителей, но на сей раз ему в самом деле нездоровилось, а потому он предпочел остаться дома. Многие важные сановники приходили засвидетельствовать ему свое почтение, но он ни к кому не вышел. Вечером пришел Дайсё, и принц принял его в своих покоях.
– Мне сообщили, что вы нездоровы, – сказал Дайсё. – Государыня тоже обеспокоена… Что же с вами случилось?
Принц едва мог отвечать, настолько велико было его смятение. «Дайсё выдает себя за отшельника, – подумал он, – но что за странный способ достичь просветления! Увез в Удзи прелестную особу и заставляет ее томиться в одиночестве».
А надо сказать, что принца всегда возмущало стремление Дайсё при каждом удобном случае представляться человеком благоразумным и благонравным, и он радовался любой возможности уличить друга. Нетрудно вообразить, что он мог сказать ему теперь, проникнув в его тайну. Но, увы, принц был настолько удручен, что ему не хотелось даже шутить.
– Вы должны беречь себя, – наставительным тоном говорил Дайсё. – Самое на первый взгляд незначительное недомогание может стать опасным, если затянется надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103